— Совету? — продолжила Ирина, и в её голосе зазвучала горечь. — Они предали твоего отца. Они погрязли в коррупции. Они уничтожат этот кристалл и убьют нас, как только мы переступим порог.

— Императору? — предложил Алексей. — Он должен быть выше этого.

— До него не добраться, — возразил Крюк. — Его окружают те же люди, что сидят в Совете. Громов, Волконский… они контролируют доступ к трону. Письмо, прошение, аудиенция — всё будет перехвачено.

— Суд? — спросила Эллада. — Общественность?

— Газеты принадлежат Гильдиям, — отрезала Ирина. — Суды куплены. Если мы просто выложим это на улице, нас объявят фальсификаторами и террористами. Люди поверят им, а не нам. Потому что им так удобнее.

Тишина стала давящей. Победа, добытая такой кровью, вдруг показалась бессмысленной. У них было оружие, но не было цели, в которую можно выстрелить.

Анна смотрела на кристалл. В его глубине плясали фиолетовые искры, словно насмехаясь над ними.

— Вся система коррумпирована, — прошептала она. — Снизу доверху. Нет никого, кому можно верить.

Она подняла взгляд.

— Значит, нам не нужен один человек. Нам нужны все.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Алексей.

— Если мы не можем достучаться до судьи, мы должны обратиться к присяжным. Ко всему народу.

Она посмотрела на Ирину.

— Гала-бал Гильдий. Когда он?

— Через месяц, — ответила Ирина, нахмурившись. — В Зимнем Дворце.

— Там будут все, — продолжила Анна, и её голос начал наливаться силой. — Главы Гильдий. Аристократия. Послы. И Император.

— И что? — спросил Крюк. — Ты хочешь ворваться туда и прокричать правду со сцены? Тебя убьют раньше, чем ты откроешь рот.

— Нет, — Анна улыбнулась. Это была хищная, опасная улыбка. — Я не буду кричать. Я буду танцевать.

Она повернулась к Ирине.

— Гала-бал транслируется?

— Да, — кивнула Ирина, начиная понимать. — Магическая проекция на Дворцовую площадь. Для народа. Чтобы чернь могла посмотреть, как веселятся господа.

— Значит, мы покажем им не танцы, — сказала Анна. — Мы покажем им правду. Прямо во время бала. На глазах у Императора. На глазах у всего города.

— Это безумие, — прошептал Алексей. — Зимний Дворец во время бала — это самое охраняемое место в мире. Проникнуть туда… взломать проекцию… это невозможно.

Анна посмотрела на него.

— Мы только что ограбили сокровищницу Громова за шестьдесят секунд. Для нас нет ничего невозможного.

Она взяла кристалл со стола.

— Мы идём на бал. И это будет танец, который они никогда не забудут.

Глава 70: Ва-банк

Дни после возвращения с кристаллом превратились в вязкую серую кашу. Время будто потеряло контуры: утро сменялось вечером, лампы гасли и зажигались, патрули Союза Теней менялись, а Анна всё сидела за одним и тем же столом, уставившись в один и тот же кусок чёрного камня.

Кристалл лежал на сложенной тряпке посреди стола, как сердце какого‑то чудовища, вырванное из груди, но всё ещё продолжающее биться. Иногда ей казалось, что внутри него шевелится свет — слабый, фиолетовый, как отдалённая гроза за горами. Стоило протянуть к нему руку, как кожа покрывалась мурашками: запись была жива, в ней хранилась чужая вина, запечатанная магией.

И вот что самое обидное — они не знали, что с этим делать.

Убежище Союза Теней, когда‑то казавшееся надёжным гнездом, теперь напоминало осаждённую крепость. На верхних уровнях круглосуточно дежурили дозорные, в тоннелях усилили посты. До Анны доходили обрывки докладов: облавы на окраинах Нижнего города, исчезающие люди, «чистки» в подозрительных кварталах. Громов больше не отсиживался за спинами Волконского. Он вылез на сцену и действовал в открытую.

— Он знает, что кристалл у нас, — сказал однажды Алексей, кладя на стол свежую сводку. — И он не может позволить, чтобы мы его сохранили. Зачистки — только начало. Скоро начнутся массовые аресты. Он будет «чистить» всё, что связанно с Восьмой Школой.

Анна кивнула, но не оторвалась от кристалла. Внутри неё стояла глухая дрожь, словно её бросило в озноб, который не лечился ни одеялами, ни настойками Эллады.

— Мы рисковали всем ради этого, — тихо сказала она. — Максим умер ради этого. И что? Мы сидим в дыре под землёй и прячем его, как ворованную безделушку.

Алексей сел рядом, так близко, что их плечи почти соприкоснулись. Его рука легла поверх её кисти — не чтобы отобрать кристалл, а чтобы остановить дрожь.

— Мы живы, — напомнил он.

— А какой в этом толк, если мы не можем ничего сделать? — в голосе Анны зазвенела сталь. — Любая попытка пойти по официальному пути — самоубийство. Совет Гильдий обвинил моего отца, не моргнув глазом. Ты думаешь, они смутятся, объявив этот кристалл подделкой?

Он помолчал. Ему нечего было возразить. Он сам пытался представить, как они входят в зал Совета, выкладывают кристалл, запускают запись… и видел только холодные лица, равнодушные и усталые, как у палачей, для которых ещё одна казнь — просто работа.

— Мы в ловушке, — признал Алексей. — Как ни крути.

— Знаешь, что самое страшное? — Анна наконец посмотрела на него. — Что в какой‑то момент я поймала себя на мысли: а может, нужно просто уничтожить его? Разбить, сжечь, выбросить в реку. Сделать вид, что ничего не было. Жить дальше.

— Ты не сможешь, — мягко сказал он. — Ты сама знаешь.

— Я знаю, — она усмехнулась безрадостно. — И от этого только хуже.

Она забрала руку, поднялась и зашагала по комнате. Её походка всё ещё была чуть неуверенной, как у человека, недавно вставшего после тяжёлой болезни, но в каждом шаге чувствовалось напряжение сжатой пружины.

— Макс… — Анна остановилась, стиснув кулаки. — Он встал между мной и мечом, Лёша. Он принял смерть, чтобы я могла держать в руках это. И если в итоге всё сведётся к тому, что мы спрячем этот кристалл подальше, как испуганные дети, — значит, он умер зря. Григорий умер зря. Отец…

Голос сорвался. Алексей поднялся, но не стал подходить, оставив ей пространство.

— Мы найдём выход, — сказал он, и в первый раз в этих словах не было твёрдой уверенности. Только упрямое желание верить.

Наступило молчание. Тяжёлое, вязкое, в котором каждый из них варился в своих мыслях. Впервые со времён основания Восьмой Школы Анна почувствовала не просто усталость, а едкое, разъедающее сомнение: а вдруг эта война была проиграна ещё до того, как началась?

Через три дня она созвала совет.

Большой зал пещеры заполнился людьми. Лидеры Союза Теней пришли почти в полном составе. Крюк — в своём неизменном поношенном плаще и с хитрым прищуром, за которым легко забывалось, насколько он опасен. Константин, представляющий докеров и рабочих портовых районов, с мозолистыми руками и взглядом человека, которому нечего терять. Мария — сухощавая женщина с горящими глазами, в прошлом рабыня, теперь — голос беглых. Давид — старый маг из Круга, с вечной трубкой и состоянием хронического недосыпа.

Семь мастеров, вернее то, что от них осталось, тоже были здесь: Вера, Ольга, Екатерина и Пётр. Каждый принёс с собой шрамы последней битвы — и видимые, и те, что жили глубоко внутри.

Анна стояла во главе стола. Кристалл лежал прямо перед ней, как немой обвинитель.

— У нас есть то, чего не было ни у кого до нас, — начала она без вступлений. — Подтверждённая запись заговора. Признание Директора Громова и князя Волконского. Доказательства, что мой отец, Дмитрий Теневой, был казнён по ложному обвинению. Что десятки независимых ассасинов были уничтожены по политическим мотивам.

Она перевела взгляд с одного лица на другое.

— Это оружие. Но пока что это оружие без цели. Любой официальный канал — Совет, суды, бюрократия — захвачен нашими врагами. Попробуем сыграть по их правилам — нас раздавят.

— Значит, надо играть по нашим, — ухмыльнулся Крюк, постукивая по столу костяшками пальцев. — У нас есть то, что им нужно. Мы можем продать эту запись.