Звонок разорвал тишину квартиры, словно удар грома в безоблачном небе. Я как раз укладывала Соню спать, рассказывая ей сказку. Незнакомый номер на экране заставил сердце тревожно сжаться.

— Слушаю! Кто это? — ответила я, выскальзывая из комнаты дочери, как тень.

— Лидия? — голос в трубке звучал сухо и официально. — Это из городской больницы. Вашу мать только что доставили на скорой. Состояние критическое.

Мир вокруг меня начал кружиться, словно я оказалась в центре безумной карусели. Воздух застрял в лёгких, отказываясь выходить.

— Что... что случилось? — слова царапали горло, будто острые осколки стекла.

— Проблемы с печенью. Вам лучше приехать немедленно.

Следующие два дня прошли как в кошмарном сне. Больничные коридоры, пропитанные запахом антисептиков и отчаяния, казались бесконечным лабиринтом. Тревожное ожидание съедало изнутри, оставляя после себя выжженную пустыню. И наконец — слова врача, упавшие как удар молота: "Мне очень жаль..."

Я стояла у больничной койки, глядя на бледное, осунувшееся лицо матери. Столько невысказанных слов застряло между нами, столько обид и непонимания накопилось за годы. И вот теперь — уже никогда. Это "никогда" билось в висках, как безжалостный метроном.

— Мам, — прошептала я, сжимая её холодную руку, словно пытаясь удержать ускользающую жизнь, — прости меня. За всё.

После похорон я вернулась в мамину квартиру, которая теперь казалась чужой и враждебной.

Запах алкоголя, въевшийся в стены, разбросанные вещи — всё как при её жизни, но теперь это выглядело декорациями заброшенного театра.

Я опустилась на старый диван, чувствуя, как подступают слёзы, готовые прорвать плотину самообладания.

Внезапный звонок в дверь заставил меня вздрогнуть, вырывая из пучины скорби. На пороге стоял Евгений, его силуэт, очерченный светом из коридора, казался почти нереальным.

— Лид, — сказал он мягко, его голос был бальзамом на мои раны, — я узнал о вашей потере… Примите мои соболезнования.

Я смотрела на него, не в силах произнести ни слова, чувствуя, как внутри нарастает цунами эмоций. И вдруг плотина прорвалась — я разрыдалась, уткнувшись в его плечо, как в спасательный круг посреди бушующего океана. Он обнял меня, его руки были якорем в моём шторме чувств.

— Всё будет хорошо, — шептал он, его слова были как мантра, как заклинание против тьмы. — Я с вами. Вы не одна.

Через несколько дней, когда острая боль немного утихла, превратившись в тупую, ноющую тоску, я начала разбирать мамины вещи. Каждый предмет был осколком прошлого, каждая фотография — окном в мир, которого больше нет.

Евгений был рядом, поддерживая не только делом, но и словом, его присутствие было как луч света в тёмном царстве моей скорби.

— Знаете, Лида, — сказал он, когда мы сортировали старые фотографии, каждая из которых была маленькой машиной времени, — эту квартиру можно привести в порядок и сдавать. Это будет хорошим подспорьем для вас и Сони.

Я посмотрела на него с благодарностью:

— Евгений, вы так добры ко мне. Почему?

Он взял меня за руку, его пальцы были тёплыми и надёжными. Его глаза, серьёзные и глубокие, как океан, смотрели прямо в мою душу:

— Потому что вы особенная. И заслуживаете счастья. Каждый его заслуживает, но вы... вы сражаетесь за него каждый день. Это достойно восхищения.

Вечером того же дня он неожиданно пригласил меня в ресторан, его предложение прозвучало как приглашение в другой мир, где нет боли и потерь.

— Вам нужно отвлечься, — сказал он, его голос был мягким, но настойчивым. — Позвольте мне позаботиться о вас хотя бы один вечер.

Я колебалась, чувствуя себя канатоходцем над пропастью. Соня, работа, траур... Но что-то в его взгляде, какая-то магнетическая сила, заставило меня согласиться.

Ресторан оказался оазисом спокойствия и уюта. Мягкий свет свечей, тихая музыка — всё это создавало атмосферу другой реальности, где горе и заботы оставались за дверью. Евгений заказал вино и лёгкие закуски, его выбор был безупречен, как и всё, что он делал.

— За новое начало, — сказал он, поднимая бокал. В его глазах плясали отблески свечей, а может, это был огонь надежды?

— За новое начало…

После этого вечера что-то изменилось, словно мир обрёл новые краски. Евгений стал чаще подвозить меня, мы ходили в кино, гуляли в парке. Я чувствовала, как между нами растёт что-то большее, чем просто дружба — это было похоже на нежный росток, пробивающийся сквозь асфальт моей прежней жизни.

Однажды я решилась на шаг, который казался мне одновременно и страшным, и неизбежным — познакомить Евгения с Соней. Мы встретились в парке развлечений, этом царстве детского смеха и беззаботности.

— Привет, принцесса, — сказал Евгений, присаживаясь перед Соней на корточки. Его голос был мягким, как пух, а улыбка — тёплой, как летнее солнце. — Я много о тебе слышал.

Соня смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых плескалось любопытство:

— Вы тот самый доктор, который спас мамочку?

Евгений рассмеялся, его смех был заразительным, как весенняя капель:

— Да, это я. А теперь давай-ка прокатимся на карусели! Готова к приключениям?

Весь день Соня не отходила от Евгения, словно он был волшебником из её любимой сказки. Они катались на аттракционах, взлетая к облакам и падая вниз с визгом восторга. Ели мороженое, оставляя сладкие усы над улыбающимися губами. Смеялись над его шутками, и их смех сливался в одну прекрасную мелодию.

Вечером, когда мы возвращались домой, Соня сонно пробормотала, прижимаясь ко мне:

— Мамочка, а можно Евгений будет приходить к нам чаще? Он такой хороший. С ним весело, как... как с папой, только лучше.

Я посмотрела на Евгения, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. Он улыбнулся и взял меня за руку, его прикосновение было как обещание.

— Конечно, милая. Если Евгений захочет.

— Я очень хочу, — тихо сказал он, и в его голосе была уверенность человека, который знает, чего хочет от жизни.

На следующий день Евгений пригласил меня в свой кабинет в клинике. Когда я вошла, он стоял у окна, глядя на город внизу. Обернувшись, он посмотрел на меня взглядом, в котором читалась решимость.

— Я изучил историю болезни Сони. И у меня есть план лечения.

Я затаила дыхание:

— Правда? Ты уверен?

— Да, — его голос звучал твёрдо. — Это потребует времени и усилий, но я уверен, мы сможем значительно улучшить её состояние. Возможно, даже полностью вылечить.

— Я не знаю, как тебя отблагодарить! Ты даже не представляете, что это для нас значит.

Он подошёл ко мне и обнял, его объятия были как крепость, в которой я чувствовала себя в безопасности:

— Твоя улыбка — лучшая благодарность. И улыбка Сони. В

Все эмоции последних недель — горечь потери матери, неожиданное счастье с Евгением, ослепительная надежда на выздоровление Сони — всё это накрыло меня волной, смывая остатки моих защитных стен.

Евгений гладил меня по спине, шепча слова утешения. И в этот момент я поняла, что моя жизнь никогда не будет прежней.

Что-то изменилось, словно после долгой зимы наконец пришла весна. И хотя впереди ещё много трудностей, я больше не боялась их. Потому что теперь меня окружали надёжные люди.

Пока не случилось это…

Смотрю на своё отражение в зеркале и едва узнаю себя. Новая стрижка, элегантный макияж, стильная одежда — всё это словно из другой жизни. Жизни, о которой я так долго мечтала, которая казалась недостижимой, когда на меня обрушилась череда трудностей.

— Мамочка, вау, ты самая красивая! — восхищённо говорит Соня, крутясь рядом со мной в своём новом платье. — Как принцесса из сказки!