Он падает, с грохотом врезаясь в мусорный бак. Тот опрокидывается на дорожку, заваливая ее мусором, а я снова оборачиваюсь, услышав шаги за спиной. Чуть опоздала: меня хватают Дин и Коул, поднимают в воздух, и я, снова прижатая спиной к стенке, тщетно пытаюсь вырваться.

Дин отталкивает Коула и, жестоко стиснув мои запястья, вплотную приближает ко мне лицо, блестя золотыми глазами – похоже, вот-вот перекинется в волка.

– Напрасно ты выкинула этот маленький трюк! Будь уверена, я позабочусь, чтобы твое тело превратилось в сплошной синяк, когда мы с тобой закончим. Клянусь, ты еще пожалеешь, что не дала себя трахнуть по-быстрому! – Из глаз Дина сочатся злоба и ненависть, и он продолжает, брызгая слюной: – Сможешь передвигаться только ползком!

Его губы кривятся в омерзительной ухмылке. Совсем погрузился в свои гнусные фантазии, опять хватаясь за молнию на ширинке, и все же голову держит от моей на безопасном расстоянии.

Время слегка замедляется, и я вновь слышу слова Дина, только теперь на замедленной скорости:

Позабочусь, чтобы твое тело превратилось в сплошной синяк… сможешь передвигаться только ползком…

Ползком… Я ведь всю свою жизнь так и прожила – ползком. Прогибалась перед другими, без разговоров подчинялась требованиям и приказам. Притворялась слепой и глухой, лишь молча молилась, чтобы наступил благословенный день, который избавит меня от боли.

Даже сейчас тело порывается замереть, остановиться, сдаться и свернуться в калачик в темной норе, где никто не сумеет до меня дотянуться, где жизнь не будет приносить страданий.

Что касается сплошного синяка, на мне нет такого места, где они не появлялись. Не было синяка – значит, была кровавая рана. Невозможно подсчитать, сколько раз за прошедшие двадцать семь лет я испытывала боль – этим говнюкам, вместе взятым, столько и близко вынести не пришлось. А теперь они, значит, хотят отсыпать мне еще?

Нет уж. Ни за что!

Даже маленькие беспомощные мышки имеют зубы, вот и я, пока дышу, буду сражаться.

– Знаешь, мне казалось, у нас в академии учатся полные мрази…

Дин застывает, буравя меня взглядом, а я продолжаю:

– …но вы трое переплюнули всех.

Он вытаскивает руку из ширинки и хватает меня за лицо, грубо вдавливая пальцы в щеки.

– Думаешь заговорить нам зубы? Шлюхи вроде тебя и не подумают заткнуться, пока им что-нибудь не запихнуть в глотку.

Дин мрачно ухмыляется и кивает Леону с Коулом:

– По-моему, одному из вас надо позаботиться, чтобы рот у этой шлюхи был занят, пока я ее…

Он вдруг замолкает на полуслове, удивленно расширив глаза и тяжело выдохнув.

С оборотнями справиться трудно – они обладают совершенно нечеловеческой силой и скоростью и очень быстро исцеляются от ран. Однако у них, как у любого обычного мужчины, есть одно слабое место.

– Дин? – нахмурившись, окликает его Коул.

Тот, тихо поскуливая и прижимая руки к паху, наклоняется вперед и падает лицом в землю.

– Какого черта? – рычит Леон.

Коул присаживается на корточки около павшего приятеля, а Леон оборачивается ко мне. Позволяю ему схватить себя за плечи, а когда его лицо оказывается прямо напротив моего, слегка отклоняю голову и наношу удар лбом. Сквозь ослепляющую боль наблюдаю, как эта мразь, спотыкаясь, отступает назад.

Как ни странно, первый мой выпад против Дина их ничему не научил.

Я откидываю волосы назад и смотрю на окровавленную ладонь.

– Леон! – кричит Коул. – Ах ты чокнутая сука! Все, тебе конец, ты доигралась!

Не отводя от меня свирепого взгляда, он встает и делает шаг вперед.

Я медленно отступаю к мусорному баку, который минуту назад опрокинул Леон. Прекрасно, тут есть чем защититься: посреди мусора валяется темная бутылка из-под пива.

Прежде чем Коул успевает ко мне приблизиться, подхватываю ее и сжимаю горлышко в кулаке. Перевожу взгляд на Дина – тот все еще хнычет, свернувшись в клубочек. На Леона – он держится за голову, неуверенно пытаясь встать. Ладно, надо действовать быстро.

– И что ты мне сделаешь этой бутылкой? – презрительно кривит губы Коул, поблескивая золотистыми глазами. – Мы ведь оба знаем – ничего у тебя не выйдет. Ты слишком хилая, а мы как-никак оборотни. На нас все быстро зарастет, а вот на тебе – нет.

Насмешливо улыбаясь, он пожимает плечами и пытается подойти еще ближе, однако я отскакиваю и, разбив бутылку о стену, выставляю вперед розочку.

– О да, оборотни умеют исцеляться. Правда, есть вопрос: насколько быстро?

Я подступаю к Коулу, и его взгляд мечется между мной и зазубренным осколком бутылки.

– Думаешь достать меня этой штукой? Я гораздо быстрее и сильнее тебя, Микай, – фыркает он.

– И все же я способна причинить тебе вред, Коул. Как знать – вдруг мне повезет, и я попаду в артерию?

Самодовольная улыбочка сползает с лица оборотня, и он, нахмурившись, внимательно изучает то меня, то направленное на него горлышко бутылки с острыми краями.

Делаю шаг вперед, встречаясь с ним взглядом. Ага, теперь Коул явно осторожничает.

– После того, как я разделаюсь с тобой, займусь твоим дружком, – указываю я на валяющегося Дина. – Как он там говорил? Ах да… Я позабочусь, чтобы он убрался отсюда ползком, когда я с ним закончу. Ну, это если он останется жив.

Я пожимаю плечами, поигрывая горлышком бутылки.

– В отличие от вас, подонков, я никуда не спешу и не планирую развлечься по-быстрому. – Мрачно усмехнувшись, добавляю: – Торопиться мы не будем. Проверим, сколько нужно выпустить крови, чтобы оборотень не смог исцелиться.

Коул следит за мной расширенными от страха глазами. Не знаю, что он увидел в моем лице, но мы с ним одновременно делаем шаг, только я – вперед, а он – назад.

– Похоже, у тебя совсем сорвало крышу… – бормочет Коул, оглядываясь на Дина, лежащего в паре футов от него.

– Похоже, и не факт, что именно сегодня. Как думаешь, сколько можно молча терпеть издевательства?

Перевожу взгляд на мотающего головой Леона – тот делает неуверенный шаг к дружку. Коул наклоняется над Дином и, обхватив его за плечи, помогает встать.

– Так вот, теперь я собираюсь отплатить за невинные маленькие шалости, которые терпеливо сносила последние два года.

Сжимаю в кулаке зазубренное горлышко и вытягиваю руку в сторону троицы.

– Чертова сука, – бормочет Леон, пытаясь подойти ко мне, однако Коул выставляет вперед ногу и отталкивает его.

– Не сейчас, – уговаривает он приятеля.

– Не сейчас – и никогда, – тихо и твердо говорю я. – Если ты или твои дружки еще раз попробуете ко мне прицепиться, Коул… Клянусь, вы даже ползком не уберетесь.

Он закидывает руку Дина себе на плечо и окликает потерянного Леона, а я слежу, как они уходят. Стою, не двигаясь с места и не выпуская свое оружие, пока троица не исчезает из вида. Только после их отступления испускаю тяжелый вздох и позволяю дрожи овладеть телом.

Уронив осколок бутылки, прислушиваюсь к звону об асфальт. В глазах плывет, в голове и в спине пульсирует боль. Наконец, несмотря на ссадины и ушибы, начинаю медленно расслабляться. Просто чудо, что я выстояла. Наверное, за это следует благодарить шесть долгих лет, когда я непрерывно подвергалась домогательствам надзирателей.

Издалека доносится звонок. Я выпрямляюсь, морщась от боли, и каждая клеточка тела просит меня сесть и не двигаться.

Ну уж нет! Скоро начнется защита, и уж на этот раз занятие я не пропущу.

Смыв с лица и рук кровь и по возможности приведя себя в порядок, я направляюсь к стадиону. Какой он все-таки огромный! Обширные открытые пространства, полоса препятствий, чуть в стороне – небольшое серое здание, где инструкторы хранят оружие и прочие атрибуты для занятий. От окружающего леса стадион отделяет невысокий металлический забор.

Я иду прямиком к группе из примерно трех десятков студентов, уже занимающихся в самом центре, когда меня окликают по имени.