- Значит, дядька, - уловила основную мысль я, но Лёнька уже потерял интерес к родственным связям этих двоих.

Он смотрел на Иру, словно не мог насмотреться и не понимал, что она вернётся сюда снова. Я знала это, видела и чувствовала, а вот Сыроежкин никак не мог поверить, и потому смотрел, ловя последние секунды сегодняшней встречи.

Явно не хочет расставаться с ней… Так это не проблема! В нашем-то положении!

- Хочешь, проводи её до дома, - предложила я, толкнув Лёню локтём в бок. – Сядешь с ней в такси… Может, признания в любви к тебе послушаешь, если она решит с таксистом поболтать о жизни. Отличный план?

Лёня смутился и, кажется, даже покраснел.

- Да ну тебя, - отмахнулся он. – Я ж не ты всюду преследовать людей.

Это он намекал на то, как я потащила его сперва за Сашей, потом за Богданом, а потом снова за Сашей… Да, я любопытная. И сейчас бы сама отправилась за Ирой, вот только в этом не было никакой интриги: всё и так предельно понятно. Ей нравится Лёня, вот и всё. Возможно, это любовь. В общем, ничего интересного.

Мы, а также Валентин Васильевич проводили Иру к выходу через приёмный покой.

Истомин остался стоять на крыльце, закуривая сигарету, а Ира села в такси и поехала домой.

- Вот такие люди имеют право курить, - заявил Сыроежкин. – У них нервы и всё такое, работа трудная… А такие, как Майский, курят от слабости, вот и всё.

И Сыроежкин гордо отправился в свою палату, оставив меня на крыльце вместе с Истоминым.

Я наблюдала, как он курит, а потом, набравшись смелости, подошла и попыталась поймать его взгляд, чтобы он посмотрел на меня так, как в палате на Лёньку. Чтобы увидел и дал понять, что видит.

Но ничего не получалось. Истомин всё равно смотрел мимо, сквозь меня…

- Ты ж бросил! – из больницы вышел сутулый дежурный врач с приёмного покоя и достал зажигалку с сигаретами.

- Бросил. – Ответил Валентин Васильевич и невнятно добавил: – Это так…

Из оборвавшейся фразы было не совсем ясно, о чём он, и потому сутулый коллега уточнил:

- Из-за Иришки?

- Да нет. – Щурясь от сигаретного дыма, что лез в глаза, пожал плечами Истомин и привалился плечом к стене. - Чертовщина какая-то…

Сутулый понимающе кивнул, а потом дал дельный совет:

- В отпуск тебе надо…

Истомин многозначительно покивал, соглашаясь с коллегой, а потом внезапно, когда я совсем этого не ожидала, посмотрел мне прямо в глаза…

Мне не спалось.

Как ни пыталась – не получалось. Словно до этого дня я была не таким осознанным духом, каким стала теперь. Отныне мне не требовался сон, но я отчаянно что-то искала. Не знаю, что именно, но мне и правда казалось, что не просто так мы не покидаем мир живых, но и не возвращаемся в него. Нужно было что-то сделать, что-то важное, но вот что именно…

Гонимая желанием найти ответы и невозможностью это сделать, я отправилась бесцельно бродить по сумеречному городу. Тёплая ночь располагала к прогулкам, и потому прохожих стало ещё больше, чем когда мы с Лёней добирались до больницы.

У меня всё стоял перед глазами Истомин. Как бы хотелось знать, видел ли он нас или лишь чувствовал присутствие...

За раздумьями и созерцанием неспящего города я сама не заметила, как оказалась в районе нашей съёмной квартиры. Было уже совсем не темно на улице, но так поздно (или, наоборот, рано), что народу совсем не попадалось мне на пути. Так ушла в свои мысли, что не сразу заметила, как стало малолюдно. Это порадовало меня. Раньше я бы ощущала себя неуютно на пустынных улицах, но сейчас… Никто не видит, не слышит – можно бродить, где угодно и заходить в любые квартиры, вот только тянуло лишь в одну – к Саше. Иногда становилось даже жаль, что он способен меня ощущать. Нет ни единого шанса понаблюдать за ним, полюбоваться со стороны…

Остановилась у канала, в котором тёмная вода шла рябью, и это вселяло какую-то тревогу. Ещё и кроны некрасиво обкромсанных лип шумели как-то неспокойно, усиливая тревожные ощущения.

- Привет, Дарин! – раздался позади меня голос Майского, и я обернулась, подскочив от неожиданности. – Прости. Напугал? – улыбнувшись, поинтересовался он.

Я не сразу ответила, поскольку поймала себя на том, что все неприятные ощущения мигом отступили, стоило увидеть этого парня и его улыбку.

- Да, немного, - в ответ улыбнулась и вздохнула в попытке выровнять дыхание, ведь я знала, что оно должно было сбиться, и потому оно сбилось: - Ещё как напугал, если честно. Уже привыкла, что никто меня не видит… И тут ты...

Мы смотрели друг на друга, не веря, что такая встреча возможна.

- Ты одна? – удивился он так, словно Сыроежкин был моим постоянным приложением, и его отсутствие казалось удивительным и непостижимым.

- Да. – Ответила я и добавила не совсем уместно: - Ночь же, мы не вместе спим…

- Ясно, - усмехнувшись, ответил Саша. – Что ж… пойдём ко мне?

Такое предложение меня озадачило. Да, мне очень хотелось пойти с ним, но… он – единственный, кто может ко мне прикоснуться, и потому единственный, с кем мне небезопасно оставаться наедине, но в то же время так хочется ощутить снова его руки...

- Пойдём, - немного подумав, ответила я. - Только я не сказала Лёньке, где буду...

- Думаю, он догадается, - пожал плечами Саша. - Или много мест, куда ты могла отправиться?

- Нет, не много, но... Мало ли, он подумает, что я... ну... - начала, а потом подумала: он в больнице, так что легко сможет убедиться, что я жива, и всё в порядке. - Забей.

Саша расстегнул и стянул с себя толстовку, а затем наивно попытался набросить её мне на плечи, проявляя заботу. Наверно, это было оправдано: будь я жива, сейчас прохладный ветер холодил бы мою кожу, и она покрывалась бы точно такими же мурашками, как сейчас покрывалась у оставшегося в футболке Саши.

Но его толстовка прошла сквозь меня, и парень, пытаясь удержать её, коснулся пальцами моих плеч и тут же смутился, быстро надевая толстовку обратно на себя:

- Прости, я совсем забыл...

- Это приятно, - улыбнулась я грустно. - Приятно, что для тебя я живой человек.

- Ещё какой живой! - подтвердил Саша и, засмеявшись, приобнял меня за плечи. - И, по моим представлениям о жизни, ты мёрзнущий человек! Так что, если не против...

"Если не против" прозвучало довольно мило, поскольку его рука уже обхватила мои плечи и притянула к тёплому сильному телу. Надо было бы смутиться, но я обрадовалась, поскольку подобное внимание от Майского было желанным, и я с удовольствием принимала его заботу.

Жаль, до дома идти предстояло недалеко... Зато я острее и с трепетом ощущала каждый миг: прикосновения, дыхание, улыбку...

Каждый шаг приближал нас к дому и уменьшал то недолгое время, что мы можем вот так идти по ночному городу - в обнимку и совершенно одни, словно весь город и весь мир сейчас принадлежат только нам, и мы должны чувствовать максимально ярко, чтобы ничего не упустить.

Я так нервничала и одновременно была так счастлива... Наверно, мой первый поцелуй был менее эмоционален, чем эти триста метров до многоэтажки. То, что я чувствовала на плечах Сашину руку – это само по себе в нынешних условиях было удивительно прекрасным, но я была уверена, что происходи всё и в обычной жизни, я бы испытала такие же чувства, ничуть не менее яркие, чем сейчас.

Возможно, я сама себе всё придумывала, и в этом прикосновении не было и не могло быть никакого романтического подтекста, но когда парень нравится так сильно, как мне нравился Саша, то романтику видишь абсолютно во всём.

Неумолимо приближаясь к дому, я начинала волноваться, и радость ускользала. Я пыталась как-то задержать её, сосредоточиться на ней, но тщетно. Всё-таки, счастье – это сложное чувство, которое просто так не вызовешь и не заставишь себя искренне улыбаться без причины.

Мне в голову стали лезть ненужные мысли, я стала искать какой-то подвох.

Не верилось, что Саша так запросто прикасался ко мне. А ведь у него Маша есть! И ведь он говорил ей, что он "не такой".