Нахожу статьи об аварии. Официальная версия — скользкая дорога и неисправные тормоза. Смешно!

Листаю дальше. Есть фото с похорон. Гроб закрытый, много цветов и… она! Стоит в чёрном платье, чёрных очках, на голове шляпка с вуалью, закрывающая лицо.

Шикарна даже на похоронах. Я бы так точно не смогла. Мне и сейчас хочется прорваться туда и попрощаться с Димой. Сердце вдруг начинает щемить старой болью… Я не приняла его смерть, я в неё не поверила, я её не почувствовала.

Орлов для меня как будто просто переехал в другую страну. А может, так случилось потому, что наша духовная связь уже оборвалась к тому моменту. Я не знаю.

А вот уже свежие фото вдовы. Что ж, судя по изображениям, горевала она недолго…

Оу! Натыкаюсь на фото, где эта женщина с огромным животом. О господи! Она родила ребёнка от Димы?

Смотрю даты. Фото сделано несколько месяцев назад. Если она забеременела от Димы, то должна была уже родить. Ищу какую-то информацию об этом, но ничего не нахожу.

Скорее всего, она просто поглощена уходом за младенцем и не торопиться светить фото с ним.

Только если у неё всё хорошо, о каком бумеранге говорил Рокотов?

Вечером Артём долго не хочет засыпать. Читаю ему сказки, пою песенки. Когда он наконец засыпает, укладываю его в кроватку и спускаюсь.

В гостиной горит только тусклая подсветка, но я сразу замечаю Рокотова.

Он сидит с бокалом в руках, задумчиво смотрит в ночное окно…

Опять вспоминает свою погибшую девушку? Я не знаю. Прохожу тихонько на кухню, стараясь не шуметь.

Но он всё равно замечает меня.

— Агния, добрый вечер.

Напрягаюсь, поворачиваюсь к нему.

— Добрый, — киваю. — Пожалуйста, не называйте меня так. Это имя осталось в прошлой жизни, и возвращаться к ней я не хочу.

— Как скажешь.

— Вы голодны? Я могу подогреть что-то.

— Нет, я не голоден. Но если ты составишь мне компанию, я с удовольствием выпью чай или кофе.

— Кофе на ночь — вредно. Спать будете плохо.

— Я уже очень давно плохо сплю, — грустно усмехается он. — Вне зависимости от кофе.

— И всё же, я сделаю травяной чай.

Чай готов, мы в тишине его пьём. И я впервые ловлю себя на мысли, что я перестала быть такой напряжённой в присутствии Рокотова. И он сейчас не кажется мне таким уж страшным и заносчивым.

— Как Артём? — нарушает тишину Рокотов.

— Лучше. Уже почти всё прошло.

— Это хорошо.

И опять тишина.

А потом я всё же решаюсь задать вопрос.

— Вы сказали, если я захочу узнать подробности о вдове моего мужа, вы расскажите. Я хотела бы знать.

— Что ж, — недобро усмехается мужчина. — Ты знала, что она была беременна?

— Я узнала сегодня. Нашла её фото в соцсетях. До этого я не интересовалась прошлым.

— Да, — кивает Рокотов. — Она была беременна. Но ребёнок родился больным и прожил меньше месяца.

— О боже! — прикрываю я рот рукой. — Это ужасно… Правда…

Я помню, каким маленьким и беззащитным был Тёмочка, когда только родился. И мне страшно представить, какое горе испытала мать от потери младенца, который уже родился, он уже дышал, она его держала на руках, а потом…

— Это был мальчик? — задаю следующий вопрос.

— Да.

Зажмуриваюсь от накатившей горечи.

— Дима так хотел сына. В итоге не увидел ни одного.

Рокотов только загадочно молчит. Ну а что тут скажешь, собственно.

— Судьба бывает очень справедлива в некоторых случаях, — всё же добавляет он жёстко.

— Нет. Нет, — качаю головой. — Этот младенец точно ни в чём не виноват.

— Он расплатился за грехи родителей.

— Нет. Я не хочу так думать. Я не хочу думать, что мой сын будет расплачиваться за грехи мои или Димы.

— Да какие у тебя грехи, Насть? Ты же ангел во плоти.

— Нет. Это не так.

— Для меня — так, — берёт меня вдруг за руку.

Подносит к губам.

И я опять чувствую это… Ток по руке… Его взгляд становится таким глубоким, что я как будто падаю в омут.

— Я очень устал, — прикрывает глаза мужчина. — Можно я сделаю вот так…, — он вдруг опускается передо мной и кладёт голову ко мне на колени, как ребёнок. — Я очень хочу просто отдохнуть в руках ангела, не отказывай мне в этом, Агния, пожалуйста…

Ком подкатывает к горлу, но отказать я не могу… Я запускаю руки в его волосы и просто глажу их, ловя в груди очень странные болючие чувства…

Между нами что-то происходит, но я не могу чётко определить, что именно…

Дни летят, как птицы. На улице становится совсем тепло. Мы с Тёмкой всё больше времени проводим на улице, во дворе. Он всё ещё в восторге от горки, а недавно, на площадку дополнительно установили ещё и домик, деревянный лабиринт, и ещё одну огромную песочницу.

Я уже махнула рукой и решила просто принимать то, что дают, потому что спорить на эту тему с Рокотовым совершенно бесполезно.

Тимофей теперь всё чаще появляется дома, и меня это совсем не напрягает. Этот мужчина всё ещё частенько удивляет меня, но теперь я уже намного спокойнее отношусь к его щедрым жестам.

Мы частенько пьём вечерами чай, иногда ужинаем вместе, а иногда просто разговариваем подолгу. Тимофей оказался очень интересным собеседником, и у нас, как ни странно, многие интересы совпали.

Мне не слишком нравится, что он балует Артёма, но при этом я испытываю какие-то необъяснимые чувства, когда смотрю на них. Тёмке нравится Тимофей. Он с удовольствием играет с ним, а ещё, что более странно, он слушается этого мужчину.

Ситуации, в которых мне сын обязательно бы устроил истерику, в присутствии Тимофея разрешаются без слёз.

— Как вы это делаете? — поражаюсь я в очередной раз, когда Тёма вместо того, чтобы копаться в мокром после дождя песке, послушно соглашается катать мяч. — Вчера он час рыдал, когда я попыталась сделать то же самое.

— Ему просто не хватает мужской руки, — улыбается Рокотов. — Тут, уж прости за сравнение, как с собакой. Когда ты заводишь питомца, первое, что нужно показать — это характер. Иначе воспитать не получится.

— Да, сравнение так себе, — поджимаю я губы.

— Я надеюсь, что мысль ты уловила.

— Конечно. Сын знает, что из мамы он может вить верёвки, а вот с вами этого не выйдет.

— Да, именно это я и хотел сказать.

— Ба-ка! — повторяет вдруг за нами сын.

— Да, со-ба-ка, — проговариваю для него чётко. — Ав-ав, — помнишь, я в книжке тебе показывала.

— Ба-ка! Ба-ка! — несётся вдруг мимо меня сын куда-то в сторону высоких туй у забора.

Бросаемся за ним. И к нашему удивлению, слышим странный звук в глубине раскидистой туи.

— Бака, бака! — возбуждённо показывает туда пальчиком Артём. — Ав-ав!

Рокотов раздвигает ветки, раздаётся неожиданный жалобный писк, и вот он достаёт из кустов облезлого щенка.

— Бака! Хочу баку! Дай, дай, дай! — требует сынок.

— Откуда он здесь? — рассматриваю лохматого, грязного малыша.

— Видимо, приблудился. Интересно только, как он на территорию попал. Видимо, где-то нашёл щель.

— Дай! — снова тянет руки Артём.

— Он грязный, сынок, — хмурюсь я, понимая, что собаке точно не место в доме Рокотова. — И его, наверное, мама ищет, да? — подмигиваю мужчине, стараясь таким образом намекнуть, чтобы он унёс щенка за пределы двора.

— Неть! Баку дай! — начинает хандрить Артём. — Дай! — требовательно топает ножкой.

Рокотов рассматривает щенка.

— Это мальчик, — говорит задумчиво, — похож на помесь лабрадора с дворнягой. Хотя… пока это трудно понять.

— Это Батик, — тычет в него пальцем Артём.

— Бантик? — вдруг понимаю я.

— Да. Батик! — кивает малыш.

— Мы читали с ним недавно сказку про щенка, Бантика, — не могу сдержать улыбку. — Там отец подарил ребёнку собаку, о которой он давно мечтал.

— Да? — Рокотов задумчиво переводит взгляд с Артёма на собаку. Присаживается перед ним. — Артём, ты хочешь собачку?

— Дя! Это Батик!

— Думаешь? Ну, пусть будет Бантик, — кивает. — Только его сначала нужно искупать.