– Не нужно думать, нужно просто ответить, – отвечает Роувард.

– Марика, – все же отвечаю я, решив больше не рассматривать пол и, наоборот, расправив плечи.

От этого спину простреливает обжигающей болью, но я только закусываю губу, сдержав стон.

– Ваше величие! – из глубины дома быстрым шагом выходит статная женщина лет тридцати пяти в сером шерстяном платье, высоких туфлях и теплой шали. – Добро пожаловать! Меня зовут Клотильда, я ваша экономка. В доме еще есть кухарка, две горничные и два лакея. Сейчас мы все приготовим для вашей ванны, а потом накроем обед.

Женщина поправляет шаль и, кажется, намеренно игнорирует меня. Но на самом деле в этот момент меня это совсем не тревожит, потому что просто дико хочется прислониться к чему-нибудь теплому и согревающему. По телу пробегает дрожь.

– Оставишь только приходящую горничную, – распоряжается Роувард, а потом, подумав, добавляет: – и кухарку. Остальным работникам дашь расчет. Твое время работы с семи утра до семи вечера. В прочее время я не хочу видеть в доме никого.

Я, хоть и стараюсь не пялиться на лицо экономки с ярким макияжем, но замечаю, как оно удивленно вытягивается. Женщина было открывает рот, чтобы возразить, но вовремя передумывает:

– Как прикажете, – она наклоняет голову. – Если вам еще что-то нужно…

– Нет, я иду в кабинет, – перебивает ее дракон.

– Я пришлю туда лакея развести камин.

– Я сам, – снова отказывается Роувард и оборачивается на меня, небрежно окидывая меня взглядом. – А ее… Приведите в порядок.

Так и хочется огрызнуться, что до его появления я была в порядке, и если бы не он и не…

– Подготовить сразу к ночи и отвести в ваши покои? – перебивая поток моих мыслей, спрашивает Клотильда.

Я закашливаюсь. И вовсе не от того, что успела простыть, хотя и это тоже может быть.

– В столовую обедать, – более жестко произносит Роувард, словно ему не нравится ход мыслей экономки, и выжидательно смотрит на нее.

Только теперь Клотильда снисходит до того, чтобы посмотреть на меня. А меня снова передергивает то ли от холода, то ли от тонны презрения в ее взгляде. Плевать. Если мне суждено тут остаться, я найду, как поставить ее на место. Эту тетю Мотю-Клотю. О, так и буду ее называть, Клотя.

– Идем, – она кивает мне в сторону лестницы на второй этаж. – Да пошевеливайся уже!

Роувард дожидается того момента, как мы начнем подниматься, и только тогда уходит в дверь справа. Видимо, именно там и расположен кабинет.

– Что ты ползешь, как червяк? – ворчит Клотя.

– Я просто замерзла, – отвечаю я, сгибая и разгибая окоченевшие пальцы.

Она резко тормозит, поворачивается и тычет мне в грудь:

– Заткнись и знай свое место, игрушка драконья, – шипит она.

Меня от этого бросает в жар, даже без всяких каминов. Марика, конечно, предполагала, что ее новое положение не будет пользоваться уважением, но чтобы вот настолько! Это неожиданно, и с этим надо что-то делать.

– Улька! – во весь голос Клотя зовет, видимо, горничную, и к нам выходит пухленькая розовощекая девушка в таком же, как у экономки, сером платье. – Отмой эту, да одень во что-нибудь, чтобы господина своим видом не злила.

– Я не “эта”! – возражаю я, но горничная, округлив глаза, кивает, что-то бормочет, а потом тащит меня в ближайшую комнату.

– Не зли Клотильду, – громким шепотом говорит она. – Не то потом житья не будет. А тебе ж и не уйти никуда, сама рада не будешь.

Меня затаскивают в ванную комнату, где уже стоит большая медная ванна с дымящейся водой. Видимо, готовили для дракона, но теперь достанется мне. Чему я, естественно, безмерно рада, сейчас бы вообще хорошо прогреться в горячей воде, чтобы соплей не заработать.

Только кто бы мне дал.

– Раздевайся быстрее, – торопит Улька, стягивая с меня промерзший камзол.

Жесткая ткань задевает метку на спине, она снова вспыхивает болью, и я невольно вскрикиваю.

– Ой, прости! – спохватывается горничная. – Забыла про метку-то… Давай аккуратненько.

Но “аккуратненько” у нее не получается. Когда я погружаюсь в горячую воду, Улька начинает энергично тереть мою кожу жесткой мочалкой, то и дело задевая воспаленную метку. Каждое прикосновение отдается острой болью, от которой на глазах выступают слезы.

– Да полегче же! – не выдерживаю я. – Дай я сама.

– Нельзя полегче. И самой не дам, – бубнит она себе под нос. – Клотильда велела хорошенько отмыть. А то как же – к самому дракону на обед идти. А потом и не только на обед. Не пойдешь же ты к нему в постель грязная!

Хочется спросить, кто сказал, что я вообще туда пойду. Но Марика знала, что должна быть рядом с драконом, и все равно согласилась: сестру любила, защитить хотела. Только вот что будет, когда мэр и остальные узнают?

После получаса экзекуции меня заворачивают в колючее полотенце и ведут в гардеробную. Там Улька долго роется в шкафах, пока не достает темно-синее платье из плотной шерсти.

– Вот, это должно тебе подойти, – говорит она, помогая мне одеться и подводя к ростовому напольному зеркалу. – Конечно, тебе бы подошло что-то более изысканное, но это самое лучшее.

Наконец я могу хотя бы рассмотреть тело, в которое я попала. Большие голубые глаза, вздернутый немного аккуратный носик, пухлые губки, сейчас раскрасневшиеся после ванны. А еще стройное, но фигуристое тело, тонкие щиколотки и запястья и роскошные светлые волосы.

Так и хочется спросить: “И это все мне?!” И что вот этому драконищу не понравилось-то?

Платье сидит неплохо, только жесткий корсет давит на метку, заставляя морщиться от боли. Но выбирать не приходится.

Когда мы спускаемся в столовую, Роувард уже там. Он сидит во главе длинного стола, задумчиво глядя в камин.

Столовая хоть и большая, но уже хорошо протопленная. Почти весь пол, застеленный паркетом, покрывает ковер сине-голубых цветов, хорошо сочетающихся с портьерами на двух достаточно узких окнах.

На столе стоят две глубокие керамические тарелки с дымящимся куриным супом, в котором плавают морковь, лук и редкие звездочки укропа. Рядом – ломти свежего ржаного хлеба на деревянной доске. Для каждого поставлено по бокалу из темного стекла и два кувшина: с красной и прозрачной жидкостями.

В центре стола одинокая свеча в медном подсвечнике и веточка можжевельника рядом с ней. Свеча – я вижу даже отсюда – нещадно коптит и слегка попахивает: наверное, потому и положили можжевельник рядом.

При моем появлении дракон едва заметно поворачивает голову.

– Садись, – коротко бросает он, указывая на стул справа от себя.

Я осторожно опускаюсь на указанное место, стараясь не прислоняться к спинке стула. Но все равно при каждом движении корсет впивается в воспаленную кожу, и я не могу сдержать болезненную гримасу.

Дракон замечает. Его взгляд становится острее, внимательнее.

– Что с тобой? – спрашивает он, когда я в очередной раз дергаюсь от прикосновения ткани к метке.

– Ничего, – пытаюсь солгать я, даже улыбаюсь.

Но, похоже, получается не очень убедительно.

– Не советую тебе лгать мне, – говорит он таким тоном, что мне даже не хочется переспрашивать, почему и что мне за это будет.

Я молчу, но, видимо, мое лицо говорит само за себя.

– Показывай, – приказывает он.

– Что?

– Расшнуруй корсет и сними платье, Марика, – командует он.

Причем дракон говорит это настолько властно и безапелляционно, что я даже дрожащими пальцами тянусь к шнуровке корсета, но тут же отдергиваю руки:

– Нет, – твердо говорю я, вскидывая подбородок.

Что я вообще делаю? Тоже мне придумал, “сними платье”.

– Что? – в его голосе звучит неприкрытое удивление.

– Вам так не терпится скрасить свой досуг? – фыркаю я. – Еще даже не ночь. Не буду я раздеваться перед вами.

Роувард медленно обходит стол, и я невольно напрягаюсь и вжимаюсь в спинку стула, морщась от боли в спине.

– Ты, кажется, забываешь свое положение, – холодно произносит он. – Кажется, это тебя подарили мне.