– Доброй ночи, Марика. И не оставляй непотушенной свечу, это опасно, – убедившись, что я уверенно стою на ногах, дракон отпускает меня и делает шаг назад, скрываясь в полумраке.

Пульс грохочет в ушах, а коленки подгибаются. Закрываю за собой дверь, отмечая, что чуть дальше по коридору захлопнулась дверь Роуварда. Еле-еле дохожу до кровати и медленно опускаюсь на нее.

Да он издевается! Этот драконище мало того пугает, еще и издевается надо мной!

Но, получается, мне не показалось. Он чувствует, когда я вру, а когда… недоговариваю. Доверяет ли? Вряд ли. А если узнает настоящую причину, по которой меня, то есть Марику, сюда отправили, то…

Впрочем, все, что мне нужно сделать – успеть узнать, как снять метку до того момента, когда мне придется врать по-настоящему.

Делаю глубокий вдох, закрываю глаза и задуваю свечу. Уже в темноте скинув платье, я заваливаюсь на кровать и решаю, что сегодня перед сном я читать не буду. И так нервов ни на что не хватает.

Утром, к моей радости, дракон запирается в своем кабинете и не требует меня к себе на завтрак. Ни в качестве угощения, ни в качестве развлечения. Поэтому завтракаю я у Марты под теплые и душевные разговоры, и настроение улучшается.

– Опять его величие в кабинете заперся, – качает головой Марта.

– Ну он же сюда не отдыхать приехал, – пожимаю плечами. – И, наверное, его все устраивает.

Но Марта неодобрительно смотрит на меня:

– Устраивало бы, не ходил бы такой хмурый, – она заваривает какую-то траву в чай и оборачивает чайник полотенцем. – И со сном у него явно проблемы.

– С чего ты взяла?

– Глаза у него… грустные и усталые, – пожимает плечами Марта. – Гложет его что-то и беспокоит. А, Улька, вот, отнеси его величию чай.

Горничная как раз заглядывает к нам на кухню, но при просьбе Марты округляет глаза:

– Ох… Да как же это я к нему?

– Просто. Чай с легкими травами: мятой, пустырником, валерианой. Даже если пить не будет, даже аромат и то хорошо для него будет, – кухарка впихивает Ульке поднос с чайничком, чашками и свежим, ароматным круассаном.

Горничной приходится согласиться.

– Марика, я сегодня ничего не успеваю, Клотильда уже и так устала на меня кричать, – вздыхает она. – Поможешь в холле пыль вытереть? Там меньше всего!

Соглашаюсь, забираю у Ульки палку с длинными пушистыми перьями и ухожу в холл.

Если бы за окном было солнечно, то наверняка пыль было бы видно гораздо лучше. Но там снова хмурый день. Я протираю перьевым пипидастром массивную раму какого-то мрачного морского пейзажа, на котором тяжелые свинцовые волны разбиваются о скалы.

Улька, пробегая мимо, шепчет “спасибо” и скрывается где-то на втором этаже.

Напеваю себе под нос, почти шепотом: “Все выше и выше, и выше…” Песня сама всплыла в памяти, наверное, как напоминание о прошлой жизни. Двигаюсь в такт мелодии, чуть пританцовывая.

“Летит рыжий бром к небесам…” – голос становится чуть громче, когда я перехожу к напольным часам в самом углу, у лестницы. Они тикают размеренно и важно, будто отсчитывают такт. Бронзовый маятник поблескивает, когда я стираю пыль с лакированного дерева.

“И кто этим бромом подышит…”

Пробегаюсь пипидастром по подоконникам и намеренно подальше обхожу дверь кабинета, где закрылся дракон. В тишине отчетливо слышно тиканье часов и… что-то еще. Кажется, шаги? Нет, показалось.

“Туда же отправится сам!” – торжественно заканчиваю припев, и тут в кабинете что-то с грохотом падает, а до меня доносится тихое бухтение.

Не успеваю я испугаться того, что своей песней как-то помешала Роуварду, как снова раздается грохот, но уже с другой стороны – со стороны флигеля. За грохотом следует громкое уханье, хлопанье крыльев, и из коридора в холл влетает Руди.

Черт. Это дракон точно слышал!

Сердце уходит в пятки, когда я вижу, как, словно в замедленной съемке, тягуче открывается дверь кабинета, оттуда выходит дракон, а прямо на него, размахивая своими красивыми крыльями, летит сов.

“Главное, чтоб сразу голову не свернул”, – мелькает в голове мысль. Может, хоть даст объясниться, и тогда Руди успеет вылететь?

Движения Роуварда на фоне всего этого кажутся молниеносными: он быстро вскидывает руку и на лету ловит птицу, смыкая на ее теле свои длинные сильные пальцы.

“Свернет”, – думаю я и ахаю.

Но нет, дракон держит крепко, но не слишком, так, чтобы не повредить тонкие птичьи косточки. Руди, похоже, даже испугаться не успевает, когда оказывается в своеобразной клетке из пальцев.

Роувард подносит сову к лицу, внимательно рассматривая. А Руди удивленно-шокированно хлопает своими большими глазами.

“Не смотри на меня так, большой злой дядя”, – произносит сов, а вслух раздается только уханье.

Дракон поднимает брови, словно… Словно он понимает Руди?

– А ты у нас, значит, маленький, но храбрый совенок? – спрашивает Роувард.

“Ты меня слышишь?” – еще больше выпучивает глаза Руди и поворачивается ко мне, чтобы еще что-то спросить.

Но я едва заметно мотаю головой, чтобы он не сдал меня дракону. Я не хочу, чтобы дракон знал, что я понимаю сову. Мало ли что там взбредет в драконью голову…

К счастью, Руди понимает намек и отворачивается:

– Еще и не простой совенок, – усмехается Роувард. – Как интересно… И почему я даже знаю, откуда ты в доме?

Его взгляд тут же оказывается на мне, а я тушуюсь. Как будто сделала что-то плохое, а меня устыдили. Но я же плохого не делала! Поэтому расправляю плечи и собираюсь отстаивать свои права, но мне не удается это сделать, потому что в холл выходит Клотя.

Не просто выходит, она победно вышагивает:

– Ох, ваше величие! – она делает наигранно возмущенный взгляд. – Я правда не ожидала такого! Она… – Клотя делает паузу, как будто споткнулась. – Марика притащила в дом птицу! Это ж как надо было…

– Это моя сова, – перебивает ее ледяным голосом Роувард.

Он помогает Руди усесться на своем предплечье. Учитывая когти совы, дракону должно быть больно от того, как они впиваются в руку, но тот даже вида не показывает.

– Ва… ша? – только и выдыхает экономка. – Какая… прекрасная птица. Просто… замечательная.

Лицо Клотильды бледнеет, видимо, от осознания того, что в этот раз она точно не в дамках. Она переводит на меня растерянный взгляд, в глубине которого тлеет желание отыграться, а потом снова смотрит на Руди.

– Но… Почему?

– Почему я его держал там?

“Я летать не мог”, – подсказывает дракону сов.

– Подлечить его надо было, – с хитрым прищуром отвечает Роувард. – А я должен перед вами отчитываться? Или вы птиц не любите?

– Люблю, – сипло отвечает Клотя. – Очень хорошая птица.

В этот момент “замечательная” птица срывается в руки Роуварда, взмывает под потолок, делает там пару кругов, очень метко… гадит на плечо Клотильды. И только после этого с чувством полного удовлетворения возвращается к дракону.

– К деньгам, наверное, – с кривой улыбкой и откровенной брезгливостью в голосе произносит Клотя.

– Вы уже хотите расчет? – удивленно спрашивает Роувард.

– Нет-нет, – закашливается экономка. – Я, пожалуй, пойду.

Шурша юбками, Клотя скрывается на лестнице, ведущей в кухню.

– Ты знаешь, – медленно произносит дракон, глядя на Руди, но обращаясь явно ко мне. – Просьба не врать точно так же относится к моменту недоговаривания, Марика. Откуда эта сова?

“Руди”, – поправляет дракона птица.

Роувард только кивает.

– Он… Случайно влетел в окно флигеля, когда я там была, – признаюсь я, раз уж дракон не предпринял никаких кардинальных мер, почему бы и не рассказать? – Он был слаб и не мог летать. Я… Помогла, насколько смогла.

– Он? Почему ты думаешь, что это он? – задает каверзный вопрос Роувард.

– Да вы… Вы посмотрите в глаза. Взгляд же совсем мужской! – выпаливаю я первое, что приходит в голову в надежде, что дракон не почувствует лжи.