Надеюсь, она не побежит сейчас к горничной уточнять, правда ли это. Или Улька догадается меня прикрыть. Хотя вот это вряд ли – ей сообразительности и хитрости на это не хватит.

– Нечего здесь шастать, – произносит Клотя, не глядя на меня.

Она усиленно сканирует взглядом помещение и вглядывается в темноту за мной. Ничего там не видно, и это радует. Не радует то, что в груди печет все больше.

Судя по воспоминаниям Марика, именно там находится главный, базовый центр магии. Еще один есть в горле и в животе, но у тех, кто посильнее, чем я. А у драконов их вообще пять. Меня бы зависть заела, если бы я была из этого мира, наверное. Но учитывая, что по мне магия – это вообще роскошь, я довольна и тем, что есть.

– А если хочешь этой бездельнице помочь, иди, вон, с ней в город сходи, – распоряжается экономка, понимая, что ничего она тут не увидит больше. – Да не стой ты столбом! Шевелись уже!

Мысленно показываю Клоте язык и поспешно выхожу из чулана, потому что горячо в груди настолько, что аж дышать тяжело становится. К моему счастью, Клотильда тоже не задерживается и идет за мной. Наверное, чтобы проверить, действительно ли я пойду к Ульке или решу “откосить”.

Горничная находится в кухне, но туда Клотильда уже не спускается. Похоже, с Мартой у них есть взаимная неприязнь, однако влияние экономки не особо на нее распространяется. И это радует.

– Я с тобой в город, – говорю я Ульке, присаживаясь на краешек скамьи и пытаясь отдышаться.

– Ой, а тебе туда можно? – в глазах девушки появляется надежда: похоже, ей не особо хотелось одной туда идти.

– А почему нельзя? Это же не так уж и далеко от дракона, чтобы метка сработала. Ездил же он вчера на мануфактуру без меня. А ходить он мне никуда не запрещал, даже, наоборот, сказал на глаза не попадаться, – рассуждаю я.

– И то правда. Он-то сам как заперся с утра в кабинете, так и не выходит, – произносит Улька, а потом восторженно добавляет: – Как здорово! Вместе хоть не скучно!

– Есть только одна проблема: у меня ж одежды совсем нет, – я вспоминаю, что сюда-то я почти голышом пришла.

– Это ничего! Сейчас что-нибудь придумаю, – девушка тут же вскакивает с лавки. – Я тут недалече живу!

Улька словно испаряется из кухни.

– Вот уж как ей в город-то одной не хочется, – качает головой Марта, которая все это время только молча слушала нас.

– А что там? – тут же напрягаюсь я.

– Да ничего. Говорят, сын мясника, тот, который кривой, очень уж Ульку замуж за себя хочет, – делится сплетнями Марта. – А что бы нет: девка ладная, работящая, семья не совсем побирается. И не удивительно.

– Улька не хочет?

– Она все по конюху мэра вздыхает, – отмахивается кухарка. – Только тот по осени женился, да и рад.

Уф… Ну почти Санта-Барбара. Хотя это, наверное, нормально для небольшого городка, где все друг друга знают.

– Слушай, Марика, а купи мне еще кориандра и гвоздики в лавке старого Петруса, – просит Марта. – Кончились совсем. Только посмотри, чтоб в них жуков не было. А то в последний раз Улька мне такого там принесла…

Спустя полчаса мы с горничной уже идем по центральной улице городка к площади, на которой располагаются лавки разных торговцев. Считается, что именно там самые лучшие, отборные товары, а именно такие и надо покупать для дракона, а как же иначе?

– Смотри, зелень мы купим в самую последнюю очередь, а то на морозе она подпортится, а значит, сначала идем за мясом, потом за молочными продуктами, а потом за овощами…

Я ловлю на ладонь огромные пушистые хлопья снега, слушаю ее щебет и присматриваюсь к городку. Узкая улочка вымощена неровным камнем и петляет между двух- и трехэтажными домиками, которые жмутся друг к другу, будто могут так согреться. Из труб вверх ровным столбом поднимается дым, а кое-где между домами натянуты веревки, с которых свешивается задубевшее белье.

На площади действительно шумит рынок, несмотря на холод. Торговцы кутаются в меховые накидки, потирают замерзшие руки. От рыбных рядов тянет солью и копченостями, пахнет свежим хлебом из пекарни. Возле колодца в центре площади судачат женщины, набирающие воду.

– Идем, – Улька тянет меня к мясной лавке и внимательно смотрит, чтобы я никуда от нее не ушла.

Она ловко выторговывает красивый кусок мяса, постоянно поглядывая внутрь лавки, но в последний момент оттуда все же выходит тот, о ком говорила Марта. Действительно кривой – похоже, из-за пораженного лицевого нерва, – высокий, но очень нескладный.

– Только за полную цену, – говорит он так, что молодая торговка, похоже, не знавшая про “высокие” отношения хозяина с Улькой, подпрыгивает. – Иди в лавку, там надо мясо отсортировать.

– С какой это стати? – хмурится Улька.

– А с такой, что всяким недалеким девкам…

– Погодите, – вступаюсь я. – Кто вам позволил так разговаривать с девушкой?

Сын мясника переводит взгляд на меня, и я понимаю, что зря влезла. Но разве меня это остановит?

– А кто мне запретит? Ты, что ли, драконья подстилка? – усмехается он.

Ярость клокочет внутри меня, но я давлю ее, а сама улыбаюсь и подхожу ближе. Так, чтобы с улицы нас было почти не видно.

– Может, я, – говорю медленно, приглушенно, – а, может, дракон, которому я пожалуюсь, что ты ко мне приставал. Как думаешь, как поступит его величие с тем, кто позарится на его?

Парень бледнеет и, кажется, кривеет еще больше.

– Тебе не поверят!

– Мне? Поверит. А Улька подтвердит, – говорю я. – А я для пущей правдоподобности еще и закричу. Хочешь?

Он оглядывается по сторонам, уже жалея, что прогнал торговку.

– Н-не н-надо, – заикается он.

– Тогда мы берем мясо по сторгованной цене и… ты больше не позволяешь себе ничего личного в отношении Ульки.

Поднимаю бровь, пытаясь понять, дошло ли до него. Он кивает – дошло.

– А узнаю, что ты продолжаешь – можешь предположить, что будет.

Мы забираем мясо и идем к следующей лавке. Конечно, я взяла парня на слабо только из-за того, что ему ума не хватает. С кем-то другим бы это не получилось бы, но Улька осталась очень воодушевлена и очень благодарна.

– Ты главное, больше таких “женихов” себе не лови, – говорю я. – Да и по женатому переставай вздыхать. Нехорошо это.

Горничная кивает, грустно всхлипывает, но не спорит – знает, что я права.

Дальше мы с ней разделяемся: она идет в лавку молочника, а я иду к “старому Петрусу” за приправами.

Но не успеваю я дойти до его лавки, как вижу знакомое лицо. Не сразу понимаю, кто это, но в груди растекается тепло и нежность. Наверное, это реакция тела, потому что только спустя пару мгновений я понимаю, что это Аурика – сестра Марики.

Она чуть младше Марики, но очень на нее, то есть на меня, похожа: те же белокурые волосы, те же большие голубые глаза, но, помимо всего прочего, есть в ней какая-то кукольность. Такая абсолютная миловидность, придающая ее внешности невинное выражение, возведенное в куб.

Аурика замечает меня, я на автомате делаю несколько шагов к ней, чтобы поприветствовать. Сестра замедляется, а я спрашиваю:

– Аурика? Как ты? Я переживала, – хочу обнять ее, но она выставляет руку вперед.

– Вы о чем? – Аурика отшатывается от меня, как от прокаженной, и оглядывается по сторонам, как бы удостоверяясь, что никто этого не видел.

– Я… Я твоя сестра… – уже с меньшей уверенностью, но большим беспокойством говорю я.

– Не знаю вас. У меня нет сестры, – хмурится она. – У меня больше нет сестры!

Все слова, которые хотелось сказать, просто застревают в горле. Обидно не за себя: эта кукольная девочка мне никто, все мои реакции – просто рефлексы тела. Мне обидно за Марику, которая пошла на такие жертвы ради своего самого близкого и любимого человека. А в ответ получила…

– Да? – усмехаюсь, делая шаг назад. – Наверное, я тогда обозналась. Моя сестра никогда бы так не сказала, вы правы.

Я отворачиваюсь, демонстративно иду к лавке специй, а сама краем глаза наблюдаю за Аурикой. Она какое-то время смотрит мне вслед, а потом подходит к какому-то мужчине, которого я не узнаю, и они скрываются за углом одной из улиц, отходящих от площади.