Наконец-то настал день венчания.

За органом сидела одна из престарелых мисс Вилли – сестры были близнецами, и Лили их не различала, но одна из них играла на церковном органе, щедро украшенном резными гирляндами, виньетками и прочими излишествами, предназначенными специально для того, чтобы скрыть множество ошибок, производимых во время игры, вне зависимости, какая бы из мисс Вилли ни играла.

– Я очень счастлив, дорогая, – сказал отец. Он повторил эту фразу уже многократно с тех пор, как они прибыли в церковь Святого Седрика. – Оливер – самый лучший из мужчин.

Лили вздохнула:

– Да.

Ее ужасала мысль, что ей придется пройти через всю церковь, где соберутся все жители деревни и обитатели всех домов, от больших усадеб до маленьких ферм, со всей округи.

– Надеюсь, ты не пожалеешь об этом дне, моя девочка, – сказала тетушка Фрибл, избегая, однако, смотреть Лили в глаза. – Ты могла удостоить нашу семью огромной чести, но ты избрала…

– …гораздо лучшего человека, – закончила за нее Лили.

Отец прервал их:

– Послушайте, послушайте.

Они ожидали в маленькой комнате в задней части церкви, но даже через закрытую дверь они могли слышать гомон снаружи.

Орган заиграл что-то величественное и торжественное.

Разговоры стихли.

Матушка Мирты Бамвэллоп приоткрыла дверь и попросила миссис Фрибл встать у боковой двери, чтобы не мешать церемонии.

Тетя Фрибл фыркнула в ответ, но все же сделала так, как ее просили.

– Мы готовы? – спросила маленькая, похожая на птичку миссис Бамвэллоп и, когда Лили кивнула, подала сигнал кому-то невидимому. – Ты выглядишь чудесно. Ну, теперь выходи.

И она вышла, опираясь на твердую отцовскую руку. Он пожал ее холодные пальчики и сказал:

– Я так горд тобой. Жаль, что тебя не видит твоя мама.

Лили с усилием глотнула и сжала розу, которую она несла, плотно прижав к животу.

Музыка смолкла, и, к чрезвычайному смущению Лили, все собравшиеся как один встали на ноги и стали вытягивать шеи, чтобы ее увидеть. Потом под весьма угрожающе бухающие раскаты нижнего регистра и после легкого напутственного толчка миссис Бамвэллоп Лили двинулась в сторону Оливера.

«Они считают себя в безопасности. Они думают, я в растерянности. Какая глупая ошибка.

Она выглядит вполне неплохо, моя маленькая Немезида. Да, именно ты и есть моя настоящая Немезида, Лили.

Какая суматоха. Сколько зевак. Какой церемониал. И Оливер Ворс, пылкий, нетерпеливый жених. Такой красивый, как они единогласно решили своим глупым шепотком.

Радуйтесь, Оливер и Лили, милые дураки. Теперь мне нечего терять, но я могу выиграть все. Мне нужно действовать немедленно, и я буду действовать.

Следующая церемония, на которой вы будете присутствовать вместе, будет вашими похоронами».

Благодарный Нику за дружескую поддержку, Оливер сохранял торжественную неподвижность, в то время как ему не терпелось ринуться ей навстречу.

Навстречу этой маленькой, хрупкой женщине с любимым лицом, порозовевшим от волнительности момента. Ее платье белого атласа с лентой, поддерживающей высокий воротник, безупречно сидело на ее тонкой фигурке. Оливер с удовольствием представил себе, как снимет с нее этот атлас, и кружево, и жемчуг и станет полным и безусловным обладателем этого прелестного тела. Ему хотелось, чтобы она этой же ночью зачала ребенка.

Эта мысль сразу захватила его.

Музыка стихла, и слышались только шорохи движений присутствующих и шуршание атласа. Над каждым ее ухом в ровно уложенные кольца волос было вдето по крошечному бутону розы. Но им было не сравниться с Лили.

Из сосборенного воротника, сделанного в точном соответствии с указаниями Оливера модистке, трогательно выступала ее стройная шея, вокруг которой покоилось редкой красоты ожерелье из бриллиантов. Блеск камней отражался на безупречной коже ее лица.

Он сказал ей, что она узнает позже, как он достал эти бриллианты, и, смеясь, уверял ее, что не украл их.

Но время разбираться со всем этим еще настанет. Он с большим усилием отогнал от себя гнетущее беспокойство, преследующее его на протяжении нескольких прошедших недель.

– Она восхитительна, – пробормотал Ник.

– Более чем, – сказал Оливер. – Более, чем я могу выразить словами.

Когда она медленно подошла поближе, он взглянул в ее глаза, она встретила его взгляд, и так они смотрели друг на друга, пока она не остановилась рядом с ним.

Вместе они встали перед Юстасом Гудвином, кислое выражение лица которого говорило о том, что он находит мало удовольствия в церемонии.

Подошел профессор, чтобы похлопать Оливера по спине и улыбнуться ему поверх головы Лили. «Хороший человек, – подумал Оливер. – Если бы мне предоставили на выбор союз с любой семьей в мире, я выбрал бы именно эту».

Гудвин начал свою монотонную декламацию венчальной службы. Лили взглянула на Оливера и попыталась улыбнуться, но кончики ее губ задрожали, и он легонько провел пальцем по ее нижней губе.

Преисполненный важности священнослужитель громко откашлялся и сказал:

– Если здесь присутствует кто-либо, кто знает о каких-либо обстоятельствах, препятствующих этому бракосочетанию, пусть он скажет о них сейчас или навсегда сохранит их в тайне.

Оливер и Лили продолжали смотреть друг на друга. Он черпал в ней свою силу и знал, что она тоже черпает в нем свою силу. И она уже почти принадлежит ему – навсегда.

Молчание все длилось, пока Оливер, нахмурившись, не взглянул на Гудвина.

Тот захлопнул Библию и прижал ее к груди.

– Я надеялся, что кто-нибудь освободит меня от этой обязанности. В отсутствие таковой персоны я вынужден объявить, что препятствия этому бракосочетанию имеются.

По церкви прошел взволнованный ропот.

Оливер взял в руку обе руки Лили и крепко сжал их.

– Это не так, – сказал он тихо.

– Тишина, – проревел Гудвин. – Этот мужчина, Оливер Ворс, желает взять в жены Лили Эдлер. Но Ворс – не тот, за кого он себя выдает. Пусть Бог простит меня за то, что я не высказал этого раньше, но я молился о том, чтобы я был освобожден от этой обременительной обязанности.

Наступила полная тишина.

– Этот человек не Оливер Ворс, а Оливер Бэмонт. Маркиз Блэкмор, сын изгнанного Фредерика Бэмонта.

«Вот она, победа!

Спасен посланцем Бога, не иначе. Взгляните только на этого благочестивого ревнивого паука, пожирающего свою добычу.

Не будет никакого венчания.

Игра будет продолжаться. Недолго, но достаточно для того, чтобы продумать все тончайшие детали.

Как приятно. Я буду утешать страдающую несостоявшуюся невесту, сочувствовать ее отцу, сокрушающемуся по поводу разоблачения самозванца.

А потом мы пойдем чуть дальше, еще немного утвердив мое торжество, и загоним нож – снова».

Лили не могла оторвать глаз от его лица, даже когда ее отец подошел сзади и попытался встать между ними. Оливер так сильно сжимал ей руки, что ей стало больно. Боль была единственным ее ощущением.

– Почему? – спросила она его.

Он покачал головой и возвел глаза к потолку.

– Ответь ей, Оливер, – сказал отец. – Тебе придется отвечать и передо мной тоже.

– Я боялся, – наконец вымолвил Оливер. В его янтарных глазах отразился свет, и она не смогла удержаться, чтобы не прижаться к нему поплотнее. У нее было такое чувство, как будто он ее ранил. – Я признаю, что сначала я действительно изворачивался и лгал, и винюсь в этом перед вами. Я хотел каким-то способом попасть сюда, в дом, который был домом моего отца и откуда он был навсегда изгнан.

– Ты лгал, – сказала она ему. Если она ослабит хоть один мускул, она упадет. Слезы были невозможны, ее глаза были до боли сухи от ужаса. – И ты чуть не вовлек меня в незаконный брак.

Отец снова повторил:

– Почему ты поступил так с Лили? Она…