– Лили.

Еще две спальни и гостиная не обнаруживали никаких признаков жизни.

– Меня страшно интересует, что скрывает Витмор. У всех мужчин есть свои тайны, ты знаешь.

– Это очень мило, что ты меня просветила.

– На этом этаже никого нет. Мы можем запереть дверь внизу следующего пролета, и тогда останется только подвальный этаж.

Оливер обхватил ее рукой за талию, и они спустились на последнюю ступеньку и заперли дверь на засов.

– Я пытаюсь представить себе Витлэса без одежды.

– Лили!

– Что? Почему ты без конца повторяешь «Лили, Лили»? Розмари постоянно делает то же самое.

– Несомненно, она поступает так, когда ты ее шокируешь – вот как сейчас меня.

– Гораздо сильнее, уверяю тебя.

Он застонал.

– Итак, мы здесь одни. Прекрасно. Теперь мы можем заняться тем, чем нужно.

Сердце Лили затрепетало.

– Да, Оливер, – мягко сказала она. – Я готова сделать все, что ты скажешь.

– Я рад, что хоть в чем-то ты готова слушаться.

– Я знаю, когда в моих собственных интересах признать твою безусловную компетенцию.

– Отлично. Я бы предпочел спальню графа.

– Ты читаешь мои мысли. Мне она кажется такой экзотической и интригующей.

Его темные волосы, еще больше отросшие, отсвечивали в свете лампы, и ей хотелось провести по ним рукой. На его лицо падали тени, ложась широкими мазками на угловатые скулы и подбородок, что делало его еще выразительнее. Его глаза светились единственным желанием, отчего у Лили замирало в груди и рождались неожиданно острые ощущения где-то в потаенных уголках ее тела.

– Бедная Фрибл, – пробормотала она, сама того не ожидая.

Оливер в недоумении приподнял брови. В узком пространстве коридора он возвышался над ней, как утес, и Лили подумала, что ей приятно ощущение его превосходства.

– Я сказала «бедная» потому, что она вынуждена довольствоваться отвратительным Реджи, а не чудесным тобой. – Она снова вздрогнула. – Я помню, как он прижался ко мне своими мокрыми губами. Отвратительно. Подумать только, как это было бы омерзительно, если бы он снял с себя одежду.

– Довольно, – сказал Оливер, схватив ее за руку. – Я не хочу больше слышать ни единого слова этих непристойностей.

Лили, нисколько не пристыженная, почувствовала даже удовлетворение, что ей удалось вывести его из себя.

– Как хочешь. – Она направилась за ним к комнате, где мерцали золотые драпировки, на черном лаке, покрывавшем мебель, отсвечивали драгоценные камни, а нефритовые драконы поддерживали свою красную бархатную подушечку в ожидании высочайшей ноги.

Оливер пересек комнату и, отдернув штору, исследовал оконный переплет.

– Витлэс забил окно досками, – сказала Лили. – Как он сказал, чтобы сохранить комнату его любимого отца в первоначальном виде. Чтобы ничего не выцвело.

– Хм-м, – промычал Оливер.

– Так что нам нет нужды беспокоиться о том, что нас кто-то увидит. – Они были абсолютно одни. Наедине, как он и хотел. Лили обхватила себя руками.

Оливер обвел глазами комнату.

– Потрясающе, правда?

– Потрясающе, – мечтательно произнесла она. Это он был потрясающим.

Скинув сюртук, он опустился на колени и заглянул под кровать.

Лили засмеялась:

– Оливер, что ты делаешь?! Там никто не прячется.

– Нет, – согласился он рассеянно. Он мельком взглянул на нее и отбросил сюртук в сторону. – Мне почему-то кажется, что нам предстоит здесь долгая ночь, моя любимая. Не расположиться ли нам поудобнее, а?

– О да! – Ее сердце стучало так громко, что, казалось, он мог услышать этот стук.

Он снял одной рукой галстук, а другой одновременно откинул золотое покрывало.

Его поспешность возбуждала Лили до дрожи.

– Что делать мне? – спросила она.

– Узнаешь, – сказал он. – Смотри на меня и делай со мной. И когда у нас получится, я обещаю навечно связать с тобой свою судьбу, Лили. Я должен быть уверен, что, когда тебе полностью откроется моя душа, ты найдешь в своей душе любовь и одобрение.

От жара, с которым он говорил, от напряжения, с которым он смотрел на нее, у нее перехватило дыхание.

– Лили?

– Да, Оливер. Да, конечно, ты прав. Веди меня туда, куда посчитаешь нужным, я с радостью последую за тобой.

Его улыбка, нежная, но вместе с тем исполненная страсти, наполняла ее жгучим теплом.

– Спасибо, – ответил он просто. – Я не заслуживаю тебя, но уже никогда не выпущу из рук.

Лили застенчиво прошла по красивому старинному ковру к кровати. Оливер повернулся к ней спиной. Его внимание, казалось, было поглощено окружающими предметами.

Он хочет дать ей время немного успокоиться, подумала Лили. Он очень добрый и такой деликатный.

Она сбросила туфельки и взошла по ступенькам красного дерева на высокое ложе. На четвереньках она добралась до середины и легла, опершись головой на руку.

– Черт, в этой комнате слишком жарко, – сказал Оливер, поглядывая на нее. Он расстегнул пару пуговиц на своей рубашке и закатал рукава. – Располагайся, моя любимая. У нас довольно времени. Столько, сколько понадобится.

Ее волосы уже рассыпались по плечам, и она обнаружила, что это доставляет ей удовольствие.

– Вся ночь, – пробормотала она и откинулась на подушки. – Я абсолютно не чувствую усталости.

– Я тоже.

Нужно ли ей раздеться? С корсетом не так-то легко справиться, но Оливер ей поможет. От этой мысли она покраснела, но все же развязала маленький атласный бант, закрывающий высокую горловину платья Мирты.

– Я обратил внимание вот на эту штуку, – сказал Оливер, направляясь к черному лакированному секретеру с рядами маленьких ящичков, обтянутых тисненой кожей.

– Потрясающее мастерство. Какая изобретательность! Настоящий лабиринт из укромных местечек и ниш. – Он начал один за другим вытаскивать ящички из пазов и обследовать их со всех сторон. Закончив их осматривать, он отодвинул секретер от стены, заглянул за него, провел рукой по задней стенке и пригнулся, чтобы рассмотреть вблизи ножки и ощупать их золоченые зубчатые основания.

Лили приложила руку к груди. Каким невероятным это ни казалось, но Оливер тоже волновался в эти минуты. Его бурная деятельность свидетельствовала о настоящем беспокойстве.

– Кажется, будто мы никогда раньше и не были… в особенных отношениях, – сказала она. – В этой самой комнате. Мы уже близки, Оливер, и станем еще ближе.

– Несомненно, – подтвердил он, задвигая секретер на место и подходя к кровати. – Ты отвлекаешь меня, моя колдунья. На самом деле мне кажется, что тебе доставляет удовольствие лежать там, подобно распутнице.

– Я распутница только с тобой, – сказала она хрипловатым голосом. – Ты делаешь из меня распутницу.

– Три недели без трех дней, – сообщил он, наклоняясь, чтобы запечатлеть поцелуй на ее губах, – останется после полуночи. Никогда я еще не испытывал такой радости оттого, что дни проходят.

С глубоким вздохом он отвернулся от нее и встал, уперев руки в бока. Лили медленно расстегнула корсаж до конца и развязала полоску оранжевого атласа, который, с ее точки зрения, служил потрясающим поясом к лилово-розовому шелковому платью. В неровном свете лампы она различала сквозь тонкую рубашку очертания широкой спины Оливера, сужающейся к талии. Его обнаженные руки были мускулисты и загорелы.

– Интересно, с чего бы начать, – сказал Оливер. – Если мы хотим добиться успеха, нужно разработать план.

– О, я думаю, что здесь можно смело положиться на твою интуицию. Делай так, как тебе нравится. Я буду потакать всем твоим желаниям.

Он слегка тряхнул головой.

– Спасибо. Молю Бога, чтобы не уронить чести в твоих глазах.

Ее одолевало нетерпение.

– Иначе и быть не может. – Она снова откинулась на подушки. Ленточка на корсаже развязалась легко, и она, распахнув ворот платья, спустила его с плеч.

Распутница?

Да, она чувствовала себя распутницей, и ей это нравилось.

Оливер подошел к стулу с сиденьем, обтянутым леопардовой шкурой.