Миновали шестой, седьмой и восьмой день. Ролвер с грубой откровенностью спросил, не хочет ли Тиссел заказать билет на "Бонавентуру". Консул задумался и ответил:

– Да, пожалуй. Забронируй одно место.

– Возвращение в мир лиц! – содрогнулся Ролвер. – Лица! Всюду бледные лица с рыбьими глазами! Губы как мякоть плодов, носы изогнуты и продырявлены, плоские лица без всякого выражения. Сомневаюсь, что смогу жить там после многолетнего пребывания здесь. Счастье, что ты еще не стал настоящим сиренцем.

– А я никуда не лечу, – заметил Тиссел.

– Я думал, ты хочешь, чтобы я забронировал тебе место.

– Для Хаксо Ангмарка. Это он вернется на Полиполис в корабельном карцере.

– Ну, ну, – сказал Ролвер. – Значит, ты все-таки нашел его?

– Конечно. А ты – нет?

Ролвер пожал плечами.

– Насколько я понимаю, он подделывается либо под Велибуса, либо под Кершауля. Но для меня это не имеет значения, пока он носит маску и изображает одного из них.

– А для меня имеет, и большое, – ответил Тиссел. – Когда стартует планетолет?

– Ровно в одиннадцать двадцать две. Если Хаксо Ангмарк улетает, скажи ему; чтобы явился вовремя.

– Он будет там, – пообещал Тиссел.

Как обычно он навестил Велибуса и Кершауля, а вернувшись на джонку, поставил на график последние три значка.

Доказательство было перед ним, простое и убедительное. Правда, оно не было абсолютно неопровержимым, но достаточно убедительным, чтобы оправдать последний ход. Он проверил излучатель. Завтрашний день решит все. Он не может позволить себе ошибиться.

День начинался ясный: небо напоминало внутренность раковины устрицы, а Мирэйл взошел среди опализирующего тумана. Тоби и Рекс пришвартовали джонку к пристани; три остальные джонки чужеземцев сонно покачивались на небольших волнах.

Особенно внимательно Тиссел следил за одной джонкой, той самой, владельца которой Хаксо Ангмарк убил и бросил в воды залива. Именно эта джонка плыла сейчас в сторону берега, и Хаксо собственной персоной стоял на палубе в маске, которой Тиссел никогда прежде не видел: конструкция из пурпурных перьев, черного стекла и острых, как шипы, зеленых волос.

Консул не мог не восхищаться преступником. Он придумал хитрый план и ловко реализовал его, но потерпел поражение, наткнувшись на непреодолимую преграду.

Ангмарк покинул палубу. Джонка подошла к пристани, невольники бросили швартов, спустили трап. Держа излучатель, готовый к выстрелу, во внутреннем кармане, Тиссел выскочил на берег. Он поднялся на палубу джонки и открыл дверь салона. Сидящий за столом мужчина удивленно поднял красно-черно-зеленую маску.

– Ангмарк, – сказал Тиссел, – пожалуйста, не сопротивляйся и не делай никаких…

Сзади его ударили чем-то твердым и тяжелым, швырнули на пол, и чьи-то руки ловко вырвали излучатель.

Где-то заклекотал химеркин, и чей-то голос запел:

– Свяжите руки этому идиоту.

Мужчина, сидевший до сих пор за столом, встал и снял красночерно-зеленую маску, обнажив черную полотняную маску невольника. Тиссел повернул голову. Над ним стоял Хаксо Ангмарк в маске Укротителя Дракона, выкованной из черного металла, с носом как лезвие ножа, запавшими веками и с тремя гребнями, тянущимися параллельно через макушку.

Маска закрывала лицо преступника, но в голосе Ангмарка звучал триумф.

– Я очень легко поймал тебя.

– Действительно, – согласился Тиссел. Невольник как раз кончил связывать ему запястья и ушел, повинуясь клекоту химеркина.

– Поднимись, – приказал Ангмарк. – Сядь на этот стул.

– Чего мы ждем? – спросил Тиссел.

– Два наших земляка по-прежнему на воде. Они не нужны мне для того, что я собираюсь сделать.

– А именно?

– Узнаешь в свое время, – отрезал Ангмарк. – У нас еще есть час или два.

Тиссел дернулся, но путы держали крепко.

Ангмарк тоже сел.

– Как ты меня расшифровал? Признаться, мне это интересно… Ну, ну, – укоризненно добавил он, когда Тиссел не ответил. – Не можешь смириться с тем, что я тебя победил? Не ухудшай своего положения еще больше.

Тиссел пожал плечами.

– Я действовал согласно одному фундаментальному принципу: человек может закрыть маской лицо, но не свою личность.

– Ага, – сказал Ангмарк. – Это интересно. Продолжай.

– Я одолжил по одному невольнику у тебя и остальных чужеземцев, после чего осторожно расспросил их. Какие маски носили их хозяева за месяц до твоего прибытия? Я приготовил график и наносил на него их ответы. Ролвер носил Свободную Птицу примерно четыре пятых всего времени, а остаток делил между Софистической Абстракцией и Черной Сложностью. Велибусу нравились герои Кандаханского Цикла. Большую часть времени: шесть дней из восьми он носил Халакуна, Неустрашимого Князя и Морского Гордеца. В оставшиеся два дня пользовался Южным Ветром или Веселым Собутыльником.

Более консервативный Кершауль предпочитал Пещерную Сову, Звездного Странника и две или три другие маски, которые носил через разные промежутки времени.

Как уже говорили, эту информацию я получил из самого надежного источника, то есть от невольников. Следующий шаг заключался во внимательном наблюдении за вашей троицей. Каждый день я проверял, какие маски вы носите, и сравнивал это с моим графиком. Ролвер носил Свободную Птицу шесть раз, а Черную Сложность – два. Кершауль пользовался Пещерной Совой пять раз, Звездным Странником – один раз и по разу Квинкунксом и Идеалом Совершенства. Велибус носил Изумрудную Гору дважды, Тройного Феникса трижды, Неустрашимого Князя всего один раз и Бога-Акулу – дважды.

Ангмарк задумчиво кивнул.

– Теперь я вижу свою ошибку. Я выбирал из масок Велибуса, но согласно своим вкусам – и в итоге выдал себя. Но только тебе. – Он встал и подошел к окну. – Кершауль и Ролвер выходят на берег; скоро они пройдут мимо и займутся своими делами. Впрочем, сомневаюсь, что они захотели бы вмешаться – оба стали настоящими сиренцами.

Тиссел молча ждал. Прошло десять минут. Наконец, Ангмарк протянул руку и взял с полки нож. Взглянув на пленника, он приказал:

– Встань.

Тиссел медленно поднялся. Ангмарк подошел к нему сбоку, перерезал завязки и стащил с головы Лунную Моль. Узник вскрикнул; и попытался схватить маску, но слишком поздно: лицо его было уже открыто.