— Я не сказала, что боюсь или что не пойду. Я бы не стала такого делать. Я просто спросила, где привидение. Я ведь сюда пришла, чтобы увидеть привидение, верно? Думаешь, старая лесопилка и какие-то деревья меня остановят?

— А Стэнли тебе сказал, что у этого привидения нет головы?

— Если ты пытаешься меня напугать, даже не старайся. Если это привидение и правда существует, мне будет одинаково страшно — с головой оно или без.

— Велосипеды оставим у лесопилки, — предложил Ричард.

Мы откатили наши велосипеды в кусты у лесопилки, прислонили их к сгнившим столбам, поддерживавшим заднюю стену. Ричард посмотрел на Кэлли и спросил:

— Стэнли сказал тебе, что под этими опилками лежит мертвый пацан ниггер?

— Что?

Ричард на мгновение замолчал, а потом начал рассказывать историю о мёртвом негритёнке. Я понял, что он по-своему флиртовал с Келли, пытаясь произвести на нее впечатление.

— Я совершенно не верю в эту историю, — сказала она. — И предпочла бы, чтобы ты не употреблял это слово при мне.

— Какое слово?

— То, которым ты называешь негров.

— Ниггер?

— Именно это слово.

— Ниггер, ниггер, ниггер.

Кэлли так взглянула на него, что он немного попятился. В темноте я почувствовала этот взгляд, хотя он был направлен не на меня.

— Давайте просто пойдём смотреть на привидение, — предложила Кэлли.

Ричард уже открыл рот, чтобы отпустить очередную колкость, но вовремя остановился. И я подумал, что это было мудрое решение.

Лунный свет ложился лишь на тропу перед нами, всё остальное скрывал мрак между деревьями. Где-то вскрикнула ночная птица, и опоссум, застигнутый нами врасплох на повороте, зашипел, потом юркнул в кусты и исчез в лесу.

— Чуть штаны не наложила, — сообщила Кэлли.

— Я аж подпрыгнул чуть-чуть, — отозвался Ричард.

— Ты сильно подпрыгнул, — сказала Келли. — Я уж подумала, ты сейчас на руки ко мне запрыгнешь.

Ричард уже собрался что-то возразить, как вдруг послышался звук — будто кто-то всхлипывал. Потом раздался треск, за ним — глухой удар, снова треск… и всё это вперемешку с тихими рыданиями.

Шедший впереди Ричард поднял руку, и мы остановились.

— Сойдите с тропинки, — шепнул он. Его голос был немногим громче биения крыльев бабочки.

Мы присели за толстым деревом.

— Что это? — спросила Кэлли. — Животное?

— Если и животное, то я таких не знаю, — отозвался Ричард. — А я в этих лесах бываю постоянно.

— Может, это животное просто не попадалось тебе раньше, — заметила Кэлли. — До этого момента.

Мы снова прислушались. Теперь отчётливо слышались всхлипы, какой-то хруст, потом звук, будто кто-то шлёпает по земле.

— Это там, в лесу справа, — сказал Ричард. — Может, это привидение.

— Я думал, оно у железнодорожных путей, — сказал я.

— Может, ему надоело у путей сидеть.

— Похоже на мужской плач — заметила Кэлли.

— С той стороны тропы есть маленькая тропка, — сказал Ричард. — Если мы будем вести себя очень тихо, то сможем подойти достаточно близко и посмотреть, что там за шум.

— Мы уверены, что хотим этого? — усомнился я.

— Мы пришли посмотреть на привидение, разве нет? — сказал Ричард.

— Я не верю, что это привидение, — сказала Келли.

— Если мы не боимся привидений, — сказал Ричард, — то и того, кто плачет, бояться не должны, верно?

— Наверное, нет, — согласилась с ним Кэлли.

Мы вернулись на тропинку и пошли дальше. Ричард вывел нас на боковую тропинку, заросшую кустарником. Нам пришлось пригибаться, чтобы пройти по ней. Вскоре тропка расширилась, кусты исчезли, и вокруг остались только сосны, посаженные ровными рядами, будто в ожидании того, когда их срубят.

Сквозь стволы мы заметили движение. Мы замедлили шаг, держась ближе к деревьям. Когда наконец остановились и присели, стало видно: это был мужчина. Он стоял к нам спиной. На нем была шляпа, и он копал землю. Рядом с ним на земле лежало что-то большое, завернутое в одеяло. Мужчина всхлипывал, продолжая копать.

— Это мой отец, — сказал Ричард. — Я вижу.

— Почему он плачет? — спросил я.

— Откуда мне знать… Я никогда не видел, чтобы он плакал. Ни по какому поводу.

— Думаешь, он деньги закапывает?

— Какие деньги? Не верю. Просто не верю. Никогда не видел, чтобы он плакал.

— Все плачут, — сказала Кэлли.

— Я никогда не видел, чтобы мой отец плакал, — повторил Ричард.

— Теперь видел, — сказала Кэлли.

Мы продолжали сидеть на корточках, перешептываясь, потом замолчали. Мистер Чепмен перестал копать, бросил лопату на землю, взял топор и принялся что-то рубить. Через мгновение он отложил топор, схватил лопату и снова принялся копать. Наконец бросил её, стянул что-то, завернутое в одеяло, в яму и начал засыпать землёй.

Через некоторое время он прихлопал лопатой землю, тихо помолился, а затем, с инструментами в руках, ушёл в лес, всё ещё всхлипывая.

— Я хочу посмотреть, что это, — сказал Ричард.

— Может, не стоит, — попытался отговорить его я.

— Если мой отец плакал из-за этого, — сказал Ричард, — я хочу знать, что это.

— А ты что думаешь, Кэлли? — спросил я сестру.

— Не имеет значения, что вы оба думаете, — заявил Ричард. — Я собираюсь взглянуть.

Мы осторожно подошли к только что зарытой яме. Ричард опустился на колени и начал разгребать землю. Мы присоединились к нему. Понятно, что копать было тяжело, мешали корни, и именно их отец Ричарда рубил топором; в земле был полно кусков отрубленных корней.

Над нами было широкое пространство без веток деревьев, и лунный свет проникал сквозь него и падал прямо на яму. Он и помог увидеть нам, что мистер Чепмен стащил туда. Лоскутное одеяло.

— Это одно из одеял моей матери, — сказал Ричард.

— Оно очень красивое, — заметила Кэлли. Затем посмотрела на меня, как бы спрашивая: «Что я несу?»

Ричард ухватился за одеяло, потянул, но ничего не произошло. Он потянул сильнее. Одеяло развернулось. Из-под него показалась голова, и лунный свет упал на ее открытый, запятнанный грязью глаз.

Это была голова большой собаки.

Сначала я подумал, что голова отрублена, но нет — она лишь безвольно болталась на шее.

— Это Бутч, — сказал Ричард.

— Почему он хоронил собаку? — спросила Келли. — Ну, кроме того, что она мертва, конечно.

— Это его собака, — сказал я.

— Папа плакал из-за него, — сказал Ричард. — Он любил Бутча. Черт. Я не знал, что он умер. Он ведь уже старый был. Наверное, просто упал и всё… Чёрт, плакал…

Я заметил, что Ричард тоже плачет. Слёзы на его лице блестели в лунном свете, словно капли жидкого янтаря. Они катились по его щекам и подбородку. В тот момент я подумал, что он плачет из-за Бутча. Потом — понял, что не только из-за него.

— Никогда бы не подумал, что он может плакать. Но из-за Бутча… Черт возьми.

— Может, нам стоит снова его закопать? — спросила Кэлли.

Ричард завернул Бутча в одеяло. Мы вместе засыпали яму, потом разбросали сверху немного хвои, чтобы замаскировать следы.

— Завтра я принесу сюда несколько камней и положу их сверху, — сказал Ричард. — Чтобы звери не раскопали его.

— Может, просто пойдем домой? — предложил я.

Ричард покачал головой.

— Нет. Если вернусь сейчас, отец узнает, что я уходил. Может, он уже знает. Уж если я и буду бит, так пусть хотя бы за дело. Он бы не хотел, чтобы я видел, как он плачет… да и я не хочу, чтобы он знал.

Порыв ветра заставил сосны вздохнуть, будто стоять прямо им было утомительно. Когда мы вышли на тропу, ветер усилился, закружил листья, швыряя их нам в лицо, словно слепых птиц.

Пока мы шли, меня не покидало ощущение, что кто-то следует за нами. То самое чувство, будто в затылок впиваются острия кинжалов. Я обернулся, но там не было ничего, кроме деревьев, кроме качающихся шумящих деревьев и летящих листьев. Я гадал, не мистер ли Чепмен притаился там, наблюдая за нами, или приведение, или какой-то зверь. Или Бубба Джо. Или же это игра моего воображения.