Гораздо больше обсуждали совершенно пустой разговор в конце выпуска. Когда парни приехали в небольшой арендованный дом, построенный в традиционном стиле, Хару объяснил особенности чайной церемонии в Корее, рассказал о сервизе, который им предоставил корейский мастер, заварил чай. А потом они всемером обсуждали какие-то глупости. Кто какие сладости любит, кто о какой игрушке мечтал в детстве, кем хотели стать, какая музыка раньше нравилась.

Хару помнил, как они это записывали — все были такие уставшие после мудан, никто особо не хотел ничего делать, поэтому радость на камеру изображали просто из последних сил, несли всякую чушь, лишь бы не молчать. И что в итоге? Именно этот глупый и поверхностный разговор стал вирусным в социальных сетях. Хорошо хоть немного «задело» популярностью рассказ Хару о чайной церемонии, а то было бы совсем обидно: так заморочиться с костюмами, местом съемки, даже посудой… чтобы в итоге в сети радостно обсуждали глупые разговоры о том, как все они в детстве мечтали есть конфеты Ferrero Rocher так же, как в рекламе — из огромной пирамиды. Рекламу с шикарным ужином, где на столе стоят пирамиды из этих конфет, крутили и по корейским телеканалам, но цена на эти конфеты… даже обеспеченные семьи Юнбина и Чанмина не могли себе позволить их покупать каждый день, тем более — в тех же масштабах, что и в рекламе. А вирусной эта тема стала потому, что, оказывается, эти конфеты в огромных пирамидах были желанным лакомством для детей по всему миру… многие, причем, конфеты эти даже не пробовали, просто облизывались на рекламу.

Комментарии под видео и в сети вроде не были обидными, Хару даже умудрился не сделать что-то скандальное… что удивительно, ведь в последнее время он даже дышит неправильно. Но читать комментарии фанатов было все равно неприятно. Столько всего вложено в эти выпуски, а они — о конфетах. Никакого стремления к прекрасному. Еще и предсказание Юнбина опошлили, самостоятельно решив, какой он там ориентации. Ладно, последнее Хару раздражало преимущественно потому, что Юнбина «выдали замуж» именно за него.

Школьники заканчивают обучение в июле, но Хару отпустили чуть раньше, потому что у него нет школьного проекта, который делают все продюсеры. Он должен был посвятить этому последние две недели учебы, но Роун посоветовал ему описать процесс работы над альбомом с темой отпуска. Хару за три дня склепал отчет о том, как он делал это с Роуном, и в школе действительно его отчет приняли как проект. Поставили, правда, восемьдесят семь баллов, то есть четверку. Но возражать Хару, разумеется, не стал. Он сдал внутренние школьные экзамены вместе со всеми и получил уже официальную свободу от школы в первый же рабочий день после возвращения из Шанхая. Удивительно, но у него даже баллы были нормальными, особенно по истории — видимо, чтение на ночь учебников благоприятно влияет на его успеваемость.

Освободившееся время с утра он планировал тратить на репетиции, но во вторник к его свободе оказались не готовы учителя, поэтому Хару пришел в агентство и не смог найти того, кто с ним позанимается. Все младшие в школе, Чанмин еще спит (но он Хару ничему научить и не может), Шэнь с утра уехал на какие-то занятия. Хару побродил по верхним этажам, пока не нашел Ноа. Тому для съемок оформили небольшое постоянное пространство — сделали комнатку с диванами, книжными полками, муляжом старого проигрывателя. Красиво получилось.

— Привет, — улыбнулся Хару, входя.

Ноа аж подскочил, едва не выронив ноутбук.

— Напугал! Привет. Ты пришел сказать, какие песни будешь исполнять? Я сейчас слушаю песню, которую намерен спеть Тэюн… зачем ему эта странная песня про похмелье?

Хару расхохотался в голос: его лучший друг в своем репертуаре.

— Он эту песню рассказывал в виде стиха на нашем прослушивании на актерское отделение, — сказал Хару, когда перестал хохотать. — Приемная комиссия чуть под стол от смеха не попадала, он был бесподобен.

— Стихом? Комиссии? Вы ненормальные, — тоже засмеялся Ноа. — Я понял, он хочет рассказать эту историю и заодно спеть. Это будет интересно. А то я уже собрался возмущаться — она ведь такая простенькая…

Хару сел в свободное кресло и с наслаждением вытянул ноги.

— Удобное, — протянул он. — Класс… Можно к тебе приходить просто посидеть?

— Тэюн уже приходил просто поспать, — усмехнулся Ноа.

Хару улыбнулся. Ну да, аниме само себя не посмотрит, а сон — он для слабаков.

— Я не знаю, какие песни исполнять, — признался Хару. — Почему-то пустота в голове. Поможешь?

Ноа задумчиво кивнул. Хару тут же предложил:

— Если хочешь, можем поболтать по-английски, только не говори слишком быстро, а то мой мозг не успевает обрабатывать информацию.

Ноа тихо засмеялся и благодарно кивнул:

— Спасибо, — сказал он по-английски. — И я уже привык разговаривать с Юнбином чуть медленнее… А почему у тебя проблемы с подбором музыки? Ты, кажется, в последнее время слушаешь много всего, причем очень разного.

— Решил расширить свой музыкальный кругозор, — ответил Хару, — Я обычно слушал рок-музыку… а сейчас чувствую необходимость разобраться в том, что делает поп-музыку такой популярной.

— Это потому, что ты работаешь с Роуном?

— Частично, — кивнул Хару, — Хочу лучше разбираться в музыке, которую исполняю. Пока ничего не понял, но пополняю плейлисты песнями, которые мне понравились.

— Но рок все равно любишь больше? — уточнил Ноа.

Хару кивнул.

— Какая песня у тебя в приложении самая прослушиваемая? — с улыбкой спросил Ноа.

— А как это узнать? — удивился Хару.

Он чуть привстал, доставая из кармана спортивных брюк телефон — успел переодеться, потому что надеялся на урок танцев или вокала.

— Можно? — Ноа протянул руку, чтобы взять телефон.

Он присел на подлокотник кресла Хару. Потребовалось около минуты, чтобы прямо при Хару найти статистику профиля.

— «Coraline» группы Maneskin, — немного удивленно сказал Ноа.

— Она на итальянском, если я не ошибаюсь, — усмехнулся Хару. — Мне безумно нравится звучание, есть в нем что-то… интригующее. Но… итальянский?

— А почему нет? Уверен, что у тебя получится ее спеть, не коверкая слова — с твоим-то слухом.

— По-французски я говорю с акцентом, — напомнил Хару.

— А я по-корейски пою без, — усмехнулся Ноа. — Петь проще, чем разговаривать. А песня действительно приятная, мне она тоже нравится. Если ты ее исполнишь сольно — будет замечательно.

— Думаешь? Можно попробовать, — задумчиво наклонил голову Хару. — Если у меня получится справиться с эмоциональностью — будет она, но я никогда такого не делал.

Он действительно часто слушает эту песню и исполнить ее было бы как минимум интересно.

— Да, эмоциональная подача там сложна, — согласился Ноа, — Но я могу тебе помочь, если хочешь.

Хару с благодарностью кивнул. Ноа снова уткнулся в телефон.

— У тебя в списке самого прослушиваемого нет корейских песен, я удивлен, — хмыкнул Ноа.

— Я сейчас изучаю… опыт иностранных коллег, так сказать. Но у меня есть плейлист к-поп, давай покажу.

Хару забрал телефон и перешел в нужный плейлист.

— У тебя даже плейлисты разложены по полочкам, — удивленно заметил Ноа.

— Это сейчас, раньше я таким не занимался. Но я слушаю слишком много новой музыки, нужно же ее как-то сортировать.

Ноа уже листал плейлист с к-поп песнями.

— А что насчет Mamamoo? — спросил он, — В группе сильные вокалистки, мы сможем исполнить это дуэтом.

— О, это будет интересно. Мне нравится Egotistic, она нам подойдет, — обрадовался Хару. — И еще я непременно хочу исполнить песню Роуна, в смысле — его рок-группы.

Хару снова забрал телефон и нашел следующий нужный плейлист. Теперь выбор трека затянулся, потому что Ноа помогал Хару выбрать что-то подходящее под тематику шоу, но достаточно популярное. Это было не так уж просто, потому что пошляком и матершинником Роун стал не сегодня.