Браво, Каролина, ты официально чемпион по влипаю в неприятности. А я-то считала, что эта роль основательно закрепилась за Аленкой.

Оглядываюсь. Площадь пустынна, если не считать деда, того самого деда, который, кажется, все-таки жив – он почесал нос и снова захрапел. Куры продолжают свой парад, и одна, с особо наглым взглядом, будто прикидывает, как бы стащить мой чемодан.

А вот грязного джипа уже нет. Странно, как он мог так тихо уехать и куда?

В голове крутится мысль: зайти в магазин, умолять рыжую продавщицу вызвать полицию. Это было бы логично, это было бы правильно. Но стоит мне представить, как я стою перед каким-нибудь местным участковым с пузом и усами (почему, не знаю, приходит именно такой образ), объясняя, кто я такая, и все – привет, папа, с его: «Каро, я же говорил», и этот Армен, которого я видела дважды и который, может, и неплохой, но точно не мой выбор. Полиция вернет меня в отчий дом быстрее, чем я успею сказать «традиции – это не мое».

Нет, этот вариант отпадает. Я сбежала, чтобы быть свободной, а не чтобы меня вернули в клетку с позолотой.

Аленка? О, Аленка бы уже придумала план, как захватить эту деревню и заставить кур и продавщицу работать на нас. Но она с майором Морозовым где-то в медовом месяце, который они так долго откладывали.

Звонить ей – значит испортить им романтику, а я не настолько эгоистка. Ну, может, чуть-чуть, но не сегодня. К тому же телефона у меня больше нет. И снова браво, Каро, ты гений планирования.

Встаю, отряхиваю сарафан, который теперь скорее серый, чем розовый, тащусь к стенду с расписанием. Часы на запястье – мои шикарные смарт-часы, которые папа подарил, «чтобы ты всегда была на связи, Каро», – показывают 12:47. Надо бы их тоже выкинуть или отключить, а то меня быстро по ним вычислят, но, судя по шкале заряда, они и так скоро сядут.

Расписание, написанное от руки, выглядит как шифровка шпиона-алкоголика: «6:00, 12:00, 18:00». Либо я пропустила автобус, либо он вообще мифический, как нормальный кофе в этой глуши.

Шесть часов ждать? Да я тут свихнусь или стану местной, научусь материться и лузгать семечки.

– Так, Каролина, соберись, – бормочу себе, вытирая слезы. – Ты не тряпка. Ты не та девчонка, которая дрожала в подсобке клуба, пока Аленка всех спасала. Ты теперь сама по себе, и ты справишься. Или хотя бы сделаешь вид, что справишься.

Взгляд падает на туфли.

О, эти шпильки – символ моего бунта, моей «новой жизни». И символ моей глупости. Ходить по этим проселочным дорогам на каблуках – это как пытаться танцевать танго на минном поле. Пора признать поражение.

Открываю чемодан, роюсь среди платьев, косметики и трех пар туфель (да, я не могла выбрать, и что?). Нахожу сланцы – простые, черные, без единого стразика.

Прощай, стиль, привет, практичность. Переобуваюсь, запихивая шпильки в чемодан. Они влезают с таким скрипом, будто протестуют против такого унижения.

– Спокойно, девочки, – шепчу туфлям. – Это временно. Как только я доберусь до цивилизации, вы снова будете блистать.

Закрываю чемодан, берусь за ручку и, напевая себе что-то бодрое (кажется, это была мелодия из рекламы шампуня), шагаю по дороге. От площади идут две тропы, и я, как великий стратег, выбираю ту, по которой вроде бы приехала.

Логика простая: если я сюда попала, то эта дорога выведет меня обратно на трассу. А там я поймаю попутку, доеду до какого-нибудь города, найду работу, сниму квартиру и начну новую жизнь.

План гениальный, как сценарий сериала, где я, конечно же, главная героиня, а не та, кто падает в лужу в первой серии.

Шагаю бодро, насколько это возможно, когда тащишь чемодан, который весит как маленький слон. Пыль вьется вокруг, сланцы шлепают по земле, а солнце жарит так, будто решило сделать из меня курицу-гриль. Надо было шляпу достать, да, да, у меня есть шляпа – из Италии, кстати, – с огромными полями, шик, блеск, красота.

Но я не сдаюсь. Плакать – не про меня. Я уже один раз дала слабину, когда нас с Аленкой взяли в заложники в том клубе. Тогда я была беспомощной, парализованной страхом, пока Аленкин будущий муж нас всех не спас. Но сейчас я одна и не позволю себе быть той же трусихой.

– Каролина Саркисян, – говорю себе, расправляя плечи, – ты звезда. Ты сбежала от свадьбы, от папиных «традиций», от всего этого бреда. Ты не пропадешь. Ты найдешь трассу, поймаешь машину, и все будет в шоколаде. Ну, или хотя бы в молочном шоколаде, потому что горький я не люблю.

Дорога петляет между полями, где что-то желтеет – то ли пшеница, то ли сорняки, я не фермер, чтобы разбираться. Вдалеке виднеется лес, и я представляю, что там, наверное, тень и прохлада.

Но до леса еще топать и топать, а чемодан уже начинает казаться мне личным врагом. Колесики скрипят, как будто жалуются на свою судьбу, и я их понимаю.

– Потерпи, малыш, – говорю чемодану. – Мы с тобой команда. Ты несешь мои платья, я несу твое достоинство.

Через полчаса я уже была не такая бодрая.

Пот стекает по спине, сланцы натирают, а дорога, кажется, становится только хуже. Асфальт давно закончился, теперь это просто грунтовка с ямами, в которых можно потерять не только чемодан, но и самоуважение.

Останавливаюсь, чтобы отдышаться, и оглядываюсь. Площадь осталась где-то позади, теперь вокруг только поля и тишина, нарушаемая каким-то жужжанием. Пчелы? Осы? Или это мой мозг начинает гудеть от жары?

– Ну и где эта чертова трасса? – бормочу, вытирая лоб. – Я что, в Нарнию попала?

Сажусь на чемодан, достаю бутылку воды, которая все еще пахнет странно, но выбора нет. Делаю глоток и морщусь.

Вдалеке слышится гул. Машина? Сердце подпрыгивает. Вскакиваю, тащу чемодан к обочине и начинаю махать рукой, как потерпевшая кораблекрушение. Это мой шанс! Попутка, которая увезет меня отсюда к морю, к нормальной жизни, к кофе, который не пахнет грибами!

Гул приближается, и я вижу… трактор.

Не джип, не такси, не даже ржавая «Лада Веста», а трактор, который выглядит так, будто его собрали из запчастей танка времен Второй мировой. За рулем сидит мужик в кепке, с лохматой рыжей бородой. Он смотрит на меня, как на инопланетянку, и притормаживает.

– Эй, девка, ты чего тут? – кричит он, перекрывая тарахтение мотора. – Заблудилась?

– Не совсем, – отвечаю, пытаясь улыбнуться, хотя внутри все кричит: «Каро, это не твой звездный час». – Мне на трассу надо. До города. Или до моря. В идеале до места, где есть кофе и кондиционер.

Мужик хмыкает, округляет глаза, чешет бороду. Может быть, что-то не то ляпнула? Или слово «кондиционер» здесь не слышали?

– До трассы километров десять, – говорит он. – А море… Хех, ты что, в Сочи собралась? Это тебе не сюда. Но могу подбросить до поворота, там, может, кто и подберет.

Десять километров. Я смотрю на свои сланцы, на чемодан, на эту бесконечную дорогу. Десять километров пешком? Скорее я стану кормом для местных ос, чем дойду.

– Подбросите? – спрашиваю с надеждой. – Пожалуйста!

Он оглядывает меня, чемодан, потом сплевывает в пыль.

– Залезай, – кивает на прицеп, где лежат какие-то мешки и, кажется, лопата. – Только не ной, если пылью покроешься. И чемодан свой держи крепче, а то улетит.

Киваю, как болванчик, и начинаю карабкаться в прицеп. Это не грациозно, это не стильно, это вообще не про Каролину Саркисян, которая привыкла к кожаным сиденьям и климат-контролю.

Но я лезу, потому что это мой билет из этой глуши. Чемодан закидываю с таким усилием, будто поднимаю штангу, и сажусь рядом, вцепившись в ручку, как в спасательный круг.

Трактор трогается, и я подпрыгиваю на каждом ухабе. Пыль летит в лицо, волосы превращаются в гнездо, а сарафан окончательно прощается с розовым цветом.

Но я смеюсь. Смеюсь, потому что это так нелепо, так глупо, так не мое, что остается только ржать.

Я хотела приключений? Получи.

Мужик оборачивается, хмыкает, но ничего не говорит. Наверное, думает, что я сбежала из психушки. И, честно, я начинаю подозревать, что он недалек от истины. Но я не сдаюсь.