— Они не наступают, — тихо сказала Ильва, ее голос был грубым от вдыхаемой пыли. — Они просто... стоят.

Вдоль всей линии горизонта, на стыке мертвого и еще дышащего мира, стояли они. Дракониды. Тысячи. Неподвижные, как каменные идолы, они образовывали живую, дышащую стену. Их коллективное безразличие было осязаемым — оно висело в воздухе тяжелее любого страха.

И тогда они увидели это. С востока, из чащи, что еще не была тронута Пустыней, выполз отряд демонов-мародеров. Около двадцати искаженных гуманоидов с горящими багровыми глазами. Увидев Стену, они не остановились. С диким, яростным ревом они бросились на нее.

Это было самое жуткое зрелище, которое Алрик видел за всю войну. Демоны врезались в линию драконидов, и... ничего не произошло. Не было вспышек энергии, не было схватки. Демоны просто исчезали. Входили в зону абсолютного порядка и переставали существовать. Их тела не рассыпались в пыль — они стирались, как ошибка на пергаменте. Без звука. Без усилия.

— Боги, — прошептал кто-то из людей, стоявших сзади.

— Не боги, — поправил Алрик, не отрывая взгляда от немой бойни. — Санитары. А мы — культура бактерий, которую они изучают. Или просто отходы, которые еще не утилизировали.

Он посмотрел на Грома. Орк стоял, вперившись в горизонт, его мощное тело было напряжено, но в его позе читалось не желание сражаться, а глубокая, животная покорность — та самая, с которой трава склоняется перед ураганом, не надеясь его пережить, а лишь принимая неизбежность.

— Они сдерживают их, — сказала Ильва, и в ее голосе прозвучало странное облегчение, смешанное с ужасом. — Дракониды сдерживают демонов.

— Нет, — Гром покачал своей массивной головой. Он понял это раньше других, его новые инстинкты подсказывали ему правду. — Они сдерживают заразу. А демоны... мы... мы все — часть этой заразы.

Алрик кивнул, и его внутренний «коэффициент риска» наконец-то выдал осмысленную цифру. Вероятность выживания при атаке драконидов: 0%. Вероятность выживания, пока дракониды стоят на границе: чуть выше нуля.

— Они не наступают, — повторил он, глядя на то, как последний демон бесследно растворился в безвоздушном пространстве перед Стеной. — Они карантируют. И пока они заняты этим, демоны, которые не сумели прорваться... — он обернулся, глядя на восток, откуда пришли мародеры, — ...разворачивают всю свою ярость на то, что осталось. На нас.

Они стояли молча, вглядываясь в багровую дымку на восточном горизонте. Там, в сердце того, что еще не было Пустыней, бушевала война. И теперь они понимали — их форт, их хрупкий союз, их отчаянная надежда были не целью спасения. Финальная битва была не за будущее. Будущего не осталось. Она была за честь быть последним клочком гнили, который Порча съест самой последней.

Глава 56: "Кровавый Расцвет"

Воздух над фортом «Оптимизм» изменился. Он стал густым, тягучим, насыщенным не запахами, а предчувствием. Сперва это было едва уловимое давление, зудящий фон в самой подкорке сознания, заставлявший птиц замолкнуть, а людей — инстинктивно жмуриться и втягивать голову в плечи. Затем пришел запах. Не знакомый смрад порчи, а нечто новое — сладковатый, тяжелый аромат гниющей падали, смешанный с озоном и химической горечью, словно где-то плавили металл и кости одновременно. Он плыл с востока, и с каждым часом становился все явственнее, оседая на языке металлической пылью.

Алрик стоял на частоколе, и его «коэффициент риска» больше не молчал. Он выдавал одну-единственную, монотонно повторяющуюся цифру, которая отпечаталась на сетчатке, словно выжженная раскаленным железом: 99,9%. Он смотрел на восток, где багровая мгла на горизонте не просто клубилась — она пульсировала, как гигантское, больное сердце, и из нее выползала тьма.

Это не была орда. Это было наводнение. Живое, дышащее, бесконечное. Они не шли — они текли, заполняя собой лощины, сметая редкие уцелевшие деревья, перекатываясь через холмы черно-багровой волной. Не было слышно ни криков, ни топота. Только нарастающий, низкочастотный гул, исходящий от самой земли, и шелест — бесчисленных тел, трущихся друг о друга, шелест крыльев насекомых-мутантов, шелест искаженной маны, выжигающей воздух.

Ильва отдавала приказы, ее голос был ровным и жестким, но пальцы, перебирающие стрелы в колчане, выдавали мелкую, неконтролируемую дрожь.

— Первая линия — лучники! Вторая — копейщики! «Развитые» на флангах, как договаривались! Никто не стреляет без команды!

Гром стоял внизу, среди своих. Его орки, гоблины и ящеролюды сбились в тесную, молчаливую группу. Они не нуждались в приказах. Они смотрели на надвигающуюся стену плоти и энергии, и в их глазах не было страха. Было пустое, почти ритуальное спокойствие хищников, знающих, что это их последняя охота. Гром встретился взглядом с Алриком и коротко кивнул. Мост был перекинут. Теперь им предстояло сгореть на его концах.

Первая волна обрушилась на частокол. Это были не демоны-воины, а живой таран — бесформенные сгустки плоти с костяными щупальцами и панцирями, вздутыми от багровой энергии. Они не атаковали — они налипали на дерево, и оно под ними чернело, гнило и рассыпалось в труху за секунды. Лучники Ильвы выпустили залп. Стрелы впивались в мягкие тела, но не останавливали их. Существа продолжали ползти, из ран их сочилась черная слизь, разъедающая камень.

— Огонь! — скомандовал Алрик, и со стен полетели глиняные горшки с самодельным зажигательным составом.

На мгновение все исчезло в багровом зареве. Воздух наполнился треском лопающейся плоти и тем самым сладковатым, тошнотворным запахом горелого мяса. Но когда огонь утих, стало ясно — это не помогло. Из-за первой волны уже катилась вторая, третья. Они шли, не обращая внимания на потери, заполняя рвы телами павших и карабкаясь по ним, как по живой лестнице.

— Они не воюют! — крикнул кто-то в панике. — Они жрут! Жрут саму землю!

Это была правда. Демоны не стремились убить защитников. Они стремились поглотить. Поглотить дерево, камень, магию, жизнь. Все, что имело хоть каплю энергии. Их аура, ядовито-багровая, висела над полем боя плотным одеялом, и под ее давлением гасли факелы, тускнели зачарованные амулеты, а люди начинали чувствовать невыносимую духоту и тошноту.

Гром с его орками врезался в бок наступающей массе. Это был не бой, а мясорубка. Дубины и топоры «Развитых» крушили кости и плоть, но на место каждого убитого демона приходили десять. Они облепляли орков, впивались когтями и зубами, и даже могучие тела «Развитых» не выдерживали — плоть чернела и отмирала, кости рассыпались в порошок. Гром ревел, расшвыривая тварей, но их было слишком много. Они затягивали его, как трясина.

Ильва видела, как рушится левый фланг. Видела, как люди, отравленные демонической аурой, в панике бросали позиции, и их тут же накрывала багровая волна. Она стреляла, не целясь, выпуская одну стрелу за другой, но это было каплей в море.

Алрик спустился с частокола. Его «коэффициент риска» застыл на 100%. Расчеты были окончены. Оставалось только действовать. Он скомандовал отход ко второй линии обороны — к полуразрушенной каменной цитадели в центре форта. Это была не тактика. Это была отсрочка. Пять минут. Десять. Не больше.

Они отступали, прикрывая друг друга — люди, орки, гоблины. Старые враги, ставшие спиной к спине в последнем круге ада. Воздух был густ от криков, запаха крови и гари, и всепроникающего, удушливого смрада Порчи.

Забаррикадировавшись в цитадели, они получили передышку. Короткую, кровавую передышку. Гром, весь в черной, едкой крови, тяжело дышал, прислонившись к стене. Раненые стонали в подвале. Ильва перевязывала глубокую царапину на руке Алрика.

— Они ждут, — хрипло проговорил Гром, глядя в узкую бойницу. — Собираются для последнего удара.

Алрик кивнул. Демоны не штурмовали цитадель. Они окружали ее, смыкая кольцо. Они были подобно хищнику, который, загнав добычу в угол, теперь не спешит, зная, что бегству нет пути.

— Они не просто хотят нас убить, — сказал Алрик, и его голос был усталым до глубины души. — Они хотят все. Нашу ману. Нашу жизнь. Наше отчаяние. Это для них — пир.