Сегодня у нее была новая задача — ввести в этот отлаженный механизм новый элемент. Аэлин.

Когда девушка вошла в ее кабинет, Эльта уже сидела за столом, изучая чертежи. Она позволила себе на мгновение сосредоточиться только на физическом мире, отозвав часть своего сознания из астрала. Воздух в комнате пах озоном и свежим пергаментом.

— Садись, — сказала Эльта, не поднимая глаз от схемы усовершенствования системы вентиляции мастерской.

Аэлин молча заняла место напротив. От нее пахло металлом и мылом — запах человека, который уже успел поработать. Эльта это одобряла.

— Твои первые задачи, — Эльта отодвинула от себя папку с документами. — Сверь эти отчеты по расходу материалов с фактическими остатками на складах. Затем составь прогноз потребления на следующий квартал. Мастера завышают запросы, полагая, что в хаосе этого не заметят.

Аэлин кивнула, ее глаза сразу загорелись интересом. Это была сложная, ответственная работа, требующая не только знаний, но и аналитического склада ума. Именно то, что нужно было Эльте.

— Я приступлю сразу, госпожа.

— И еще, — Эльта на секунду замолчала, снова частично уходя в астрал. Она почувствовала, как в голубом зале Вейнар безэмоционально зачитывает ее распоряжения управляющим. Никто не спорил. Лица были покорны. Страх перед драконидами и демонами за стенами сделал их послушными. Страх перед непредсказуемостью лорда — безупречно исполнительными. — Сегодня в полдень ты сопровождаешь меня на складские проверки.

Она заметила легкое удивление в глазах Аэлин. Проверки обычно проводили старшие мастера или управляющие.

— Вы хотите, чтобы я... — начала Аэлин.

— Я хочу, чтобы ты видела, как работает система изнутри, — прервала ее Эльта. — Не на бумаге. А в реальности. Где воры выдают кражу за порчу, а лень — за нехватку ресурсов.

Пока Аэлин погрузилась в изучение отчетов, Эльта снова отпустила сознание в астрал. Она парила невидимым наблюдателем над поместьем. Вот кухня — повара суетятся, готовя завтрак, их мысли мелькают, как стайка испуганных птиц. Вот оружейная — мастера проверяют арбалеты, их умы сосредоточенны и спокойны. А вот — детская, где младшие дети Лоры играют под присмотром служанки. Их сознания были чисты и просты, как родниковая вода.

Она нашла Лору. Гномья мыла полы в дальнем коридоре. Ее разум был похож на уставшее, но покорное животное. Ни ненависти, ни надежды. Только усталость и смутная тревога за детей. Эльта коснулась ее сознания легким, почти неощутимым импульсом — приказом работать медленнее, беречь силы. Лора даже не заметила вмешательства, лишь ее движения стали чуть менее резкими. Жестокость? Нет. Рациональность. Здоровая служанка прослужит дольше.

В полдень они с Аэлин вышли из покоев. Эльта шла впереди, ее шаги были бесшумны, а взгляд скользил по стенам, впитывая малейшие детали. Аэлин следовала за ней, держа папку с бумагами. Люди расступались перед ними, опуская глаза. Одни — со страхом, другие — с подобострастием, третьи — с холодной ненавистью, которую тщательно скрывали. Эльта чувствовала все эти эмоции, даже не пытаясь читать мысли. Они витали в воздухе, как разные оттенки запаха.

На складах она провела всего двадцать минут. Этого хватило. Ее вопросы были точны и беспощадны, как скальпель. Она указала на несоответствия, о которых не знали даже управляющие. Аэлин смотрела на нее с растущим изумлением, смешанным с уважением. Эльта ловила этот взгляд и чувствовала удовлетворение от работы хорошо отлаженного механизма. Но где-то на глубине, в том месте, где раньше жила ярость, шевельнулся холодный червячок предостережения. Талант — это не только эффективность. Это и голод. А голодный рано или поздно захочет есть за главным столом.

Вечером, вернувшись в кабинет, Эльта снова подключилась к Вейнару. Он подписывал бумаги, ее бумаги, ее рукой. Его присутствие в физическом мире было всего лишь удобной иллюзией, ширмой, за которой она могла спокойно работать.

Аэлин закончила свой отчет и молча положила его на стол. Эльта пробежалась глазами по цифрам. Безупречно.

— Завтра, — сказала Эльта, глядя на молодую гномью, — ты начнешь курировать распределение малых партий материалов между мастерскими. Самостоятельно.

Она видела, как в глазах Аэлин вспыхивает огонек — не только гордости, но и азарта. Талант требовал реализации, и Эльта давала ей такую возможность. Щедро. Но не безвозмездно.

Когда Аэлин ушла, Эльта подошла к окну. Сумерки окутывали сад, сливаясь с тенями, которые она сама отбрасывала на это место. Ее театр теней работал безупречно. Вейнар на сцене произносил нужные слова. Аэлин за кулисами помогала управлять механизмами. А она, режиссер, наблюдала за всем этим, невидимая и всемогущая.

Она чувствовала не триумф, а спокойную уверенность. Пустота, оставшаяся после мести, постепенно заполнялась чем-то иным — сложностью управления, удовлетворением от хорошо выполненной работы. Ее власть стала не целью, а инструментом. И этот инструмент она училась использовать с хирургической точностью.

Ее взгляд упал на огни мастерских, где еще трудились ремесленники. Среди них была и Аэлин, наверное, уже рассказывающая младшим братьям о своем новом назначении. Эльта позволила себе редкую, почти неощутимую улыбку. Она создавала систему, которая переживет и демонов, и драконидов. И в этой системе для таких, как Аэлин, нашлось место. Не из милосердия. Из рациональности.

Но где-то в глубине, под слоями льда и расчета, шевелился вопрос: что будет, когда система станет совершенной? Когда не останется ни врагов, ни сопротивления, ни даже возможности для ошибки? Не превратится ли ее идеальный механизм в такую же золотую клетку, какой когда-то было для нее поместье Вейнара? Не повторяет ли она путь драконидов, выжигающих хаос ценою самой жизни? Она создавала порядок, чтобы выжить. Но не ведет ли абсолютный порядок к той же духовной Пустыне, что и за стенами?

Она отогнала эту мысль. Слишком много работы впереди. Слишком много теней, которыми нужно было управлять. Но семя сомнения было посажено. И оно тихо зрело в темноте, питаясь самой сутью ее власти.

Глава 53: "Голод и Отбор"

Воздух в подземном зале был тяжелым и спертым, пахшим вековой пылью, сухим камнем и той особенной, сладковатой гнилью, что исходит от тел, давно отказавшихся от жизни, но не могущих обрести покой. Это не была лаборатория; это был склеп, святилище, где на каменных полках лежали свитки, испещренные почерком, которому были сотни лет. Каин стоял перед ними, его неподвижная фигура казалась частью каменной кладки. Тишину нарушал лишь сухой шелест пергамента под его пальцами и прерывистое, хриплое дыхание у входа.

Там, в кольце вампиров, стоял молодой сородич, Элиас. Его тело билось в мелкой дрожи, глаза горели лихорадочным огнем невыносимого голода.

— Довольно! — его голос сорвался на визгливый фальцет. — Мы прячемся, как крысы! Пока они сражаются, мы гнием здесь! Надо атаковать людей! Их лагеря полны крови! Или зверолюдов! Их берсерки...

— Молчи, — голос Каина не повысил громкости, но он разрезал воздух, как лезвие. Он не обернулся, продолжая изучать схему ритуала на пожелтевшем свитке. — Твоя истерия — это дым, выдающий наше убежище. Мы — не стая голодных гончих. Мы — лезвие. А лезвие ждет своего часа.

— Мы вымираем! — Элиас сделал шаг вперед, его когти непроизвольно выщербили камень под ногами.

Каин медленно повернулся. Его взгляд был тяжелым и безразличным, как взгляд хищника, оценивающего добычу.

— Ты прав. Мы вымираем. И твой поступок лишь ускорит этот процесс.

Он не сделал ни жеста, не издал ни звука. Но двое старших вампиров, стоявших в тени, двинулись с места с обманчивой плавностью. Их руки, быстрые, как удары змеи, схватили Элиаса. Молодой вампир вскрикнул, пытаясь вырваться, но его сила была ничтожна против выдержанной в веках мощи.

— Ты предлагал охоту на людей, — продолжал Каин, подходя. Его голос был ровным, словно он читал лекцию. — Это привлекло бы драконидов. Ты предлагал охоту на зверолюдов — их берсерки отравлены порчей. Ты предлагал смерть. Я же предлагаю путь.