Двери раздвинулись беззвучно. Вейнар вошел, и стерильное пространство содрогнулось, подстраиваясь под его частоту. Его взгляд скользнул по ней — быстрая диагностика функциональности.

— Приемлемо, — констатировал он. — Они ждут.

«Они» — трое мужчин в гостиной. Правители карликовых государств, уцелевших на окраинах апокалипсиса. Борода с золотыми нитями, ритуальные шрамы, дорогой камзол — их идентичности казались бутафорскими перед лицом настоящей власти. Они смотрели на нее с вожделением и страхом, видя не женщину, а артефакт из коллекции Вейнара.

Вейнар занял позицию у камина, его поза излучала холодную амбивалентность.

— Джентльмены. Эльта. Моя правая рука. И, как вы можете видеть, демонстрация возможностей.

Взгляды мужчин загорелись наглым ожиданием. Тот, со шрамами, грубо фыркнул:

— И в каких «возможностях» она сильна, лорд Вейнар? В зачаровании... или в чем-то более приземленном?

Обычная женщина смутилась бы или возмутилась. Эльта пошла иным путем. Она медленно подошла к говорящему, ее движения были плавными и расчетливыми, словно ее конечности приводились в движение не мускулами, а скрытыми шестеренками. Остановившись в сантиметре от него, она впилась в него взглядом, в котором читалось научное любопытство, лишенное даже намека на человеческий интерес.

— Вы хотите проверить мои компетенции на практике, милорд? — ее голос был обволакивающим и опасным, как ток, бегущий по оголенному проводу. — Я владею множеством методик. Некоторые включают элементы прикладной энигматики.

Она провела пальцем по узору на платье, и руны вспыхнули ледяным синим светом. Мужчина отпрянул, его уверенность сменилась животной опаской. Остальные замерли.

Она говорила, улыбалась, касалась его руки, а в глубине сознания, там, где когда-то рождались чертежи, царила лишь тишина. Никаких обрывков «мама», никаких следов недавней лихорадки души. Ее разум был чистым листом, на котором Вейнар вывел новые, безупречные формулы. Она смотрела на этих мужчин и видела не поклонников или врагов, а переменные в уравнении, которое ей поручено решить.

Эльта повернулась к другим, ее улыбка была острием кинжала.

— Не тревожьтесь. Я не причиняю вреда... без веской причины. Лорд Вейнар обеспечивает все мои потребности. Но я всегда открыта для... новых исследований. Особенно когда объект изучения столь интересен.

Она говорила с ними как с лабораторными образцами — с холодным интересом и легким презрением. Ее двусмысленные шутки, мнимые ласки — все было рассчитано на дезориентацию. Она наблюдала, как похоть сменяется недоумением, а затем страхом. Они пришли развлечься с куртизанкой, а столкнулись с хищником, видящим в них лишь биомассу для экспериментов. Она была живым доказательством того, во что Вейнар может превратить человека, — в идеальный, безэмоциональный инструмент.

Вечер завершился досрочно. Гости ретировались, бормоча что-то невнятное, их спесь была обращена в прах.

Когда дверь закрылась, Вейнар оценивающе посмотрел на Эльту.

— Превосходно, — произнес он. — Ты превысила ожидания. Теперь они боятся тебя сильнее, чем желают. Ты стала непредсказуемой переменной в их примитивных уравнениях.

Эльта стояла неподвижно, ее осанка была безупречной, а внутри царила не пустота, а четкое, алгоритмическое спокойствие.

— Это был лишь еще один инструмент в арсенале, — ответила она ровным тоном. — Аналогичный паяльной лампе или резонаторному кристаллу. Его применили с расчетом. Он сработал.

— Именно, — согласился Вейнар. — И ты применила его с высочайшей эффективностью. Страх — более надежный сдерживающий фактор, чем уважение или желание.

Он удалился, оставив ее одну.

Эльта подошла к окну. За пределами поместья мир горел и умирал, но здесь, внутри, царил лишь безупречный, безжизненный порядок. Она больше не была женщиной, желавшей признания. Не была даже любовницей. Она была инструментом. Идеально откалиброванным, лишенным собственной воли. Ее «тихая война» закончилась в тот миг, когда она, рыдая, прижималась к Вейнару, а он гладил ее по голове, как гладят расстроенную собаку. Мечты о творчестве превратились в производство артефактов для существа, видевшего в ней лишь инструмент. А ее чувства стали статьей расходов в отчете, который ему так понравился.

Она вошла в лабораторию. «Стабилизатор Реальности» ждал ее на столе. Когда-то она видела в нем гармонию, способ исцелить поврежденный мир. Теперь она видела лишь сложный контур, набор рун, которые требовали точной гравировки. Он должен был работать. Эффективно. Безотказно. Как и она сама.

Она была механизмом без души, создающим механизмы. Это знание было тяжелым, холодным и окончательным. Как формула, не оставляющая места для переменных.

Глава 39: Плод и Чертеж.

Тишина в лаборатории была особого рода — не отсутствием звука, а подавлением всех случайных частот. Воздух вибрировал от работы механизмов, издавая почти неслышный гул, похожий на биение искусственного сердца. Запах озона, расплавленного металла и щелочного реактива создавал атмосферу хирургического отделения, где реальность подвергалась плановой операции.

Эльта стояла перед «Стабилизатором Реальности». Конструкция, когда-то восхищавшая ее своей элегантностью, теперь воспринималась как совокупность функциональных элементов. Серебряные спицы с рунической гравировкой, кристаллический сердечник — все это было деталями алгоритма, воплощенного в физической форме. Она не видела искусства — лишь схему, требующую оптимизации.

Ее пальцы, движущиеся с механической точностью, вносили микроскопические коррективы в настройки. Каждое действие было лишено творческого порыва, подчинено единственной цели — повышению эффективности. Она думала не о спасении мира, а о снижении энергопотерь на 0,3% и оптимизации рунических последовательностей. Внутри нее не осталось ничего, что могло бы сбить с пути этот расчет — ни боли от предательства, ни жгучего стыда. Они были преобразованы в топливо для работы, как древесина превращается в уголь.

Данные на мониторе показывали идеальную синусоиду стабильности. И где-то на задворках сознания, как сбой в матрице, всплыл образ: ее первые часы, собранные из мусора, которые отставали на час в день, но чье тиканье было для нее музыкой. Теперь ее творения работали безупречно. И были беззвучны.

Вейнар наблюдал с противоположного конца помещения. Его присутствие было константой, не требующей подтверждения. Он — архитектор системы, она — ее исполнительный механизм.

— Прогресс? — его голос был лишен эмоциональной окраски.

— Стабилен, — ответила Эльта, не отрываясь от показаний. — КПД 89,7%. Предел устойчивости превышен на 12%. Система готова к полевым испытаниям.

Она сказала «система», а не «я». Граница между создателем и творением стерлась. Она стала таким же компонентом механизма, как и кристалл в сердце Стабилизатора.

— Начинайте, — санкционировал Вейнар.

Эльта активировала финальную руну. Энергия хлынула по контурам, и Стабилизатор заработал на полную мощность. Волна упорядоченной маны создала невидимый купол над поместьем. Снаружи багровые вихри искаженной реальности разбивались о этот барьер, не в силах преодолеть созданный порядок.

Успех. Абсолютный и безрадостный.

Она повернулась за оценкой. Вейнар кивнул, и в его взгляде мелькнуло подобие удовлетворения.

— Функциональность подтверждена. Приступайте к разработке протокола масштабирования.

Он удалился, оставив ее с триумфом, который ничего не значил.

Эльта осталась перед работающим устройством. Оно было ее величайшим творением, защищавшим от внешнего хаоса, доказательством ее гения. И одновременно — символом ее поражения. Ее «тихая война» закончилась в тот миг, когда она, рыдая, прижималась к Вейнару, а он гладил ее по голове, как гладят расстроенную собаку. Мечты о творчестве превратились в производство артефактов для существа, видевшего в ней лишь инструмент. А ее чувства стали статьей расходов в отчете, который ему так понравился.