Гром, матерый орк, стоял, вцепившись пальцами в выступ скалы. Его когти скрежетали по камню, оставляя белые царапины. Этот звук, рожденный его собственной силой, был якорем в море хаоса, что бушевал в его новообретенном разуме. Он смотрел в дальний угол, где в дымном мареве сидели «сосуды». Пустые глаза эльфийки, над которой он совершил акт творения нового народа, прожигали его насквозь. Он не просто помнил тепло плоти — он помнил хруст, тихий и отчетливый, когда Зуг ломал ей палец. Цена. Все имело свою цену.

— Слышишь? — прошипел Зуг, потирая виски. Его длинные пальцы выстукивали нервную дробь по рукояти ножа. — Снаружи. Не просто грохот. Скребутся. Много.

Гром насторожился. Да, сквозь гул земли пробивался иной звук — шелест множества тел, лязг о камень, хриплое сопение. Орда, которую они чувствовали лишь как присутствие за стеной багровой пелены, вела себя иначе. Она собиралась. Она ждала сигнала.

Воздух перед ними сгустился, закрутился вихрем искр и абсолютной тьмы. Запах озона стал удушающим. Малак материализовался не из пустоты, а из самой субстанции хаоса, его форма — текучее пятно из багрового света и черных теней, с парой бледных, плавающих точек-глаз.

— Время пришло, — его голос прозвучал прямо в костях, холодный скрежет. — Агония старого мира рождает его последних защитников. Демонов. Иммунный ответ умирающего тела. Вы — инфекция. Ваша задача — подавить его.

Гром сделал шаг вперед, его тень накрыла Зуга.

— Как? Нас — горсть.

Точки-глаза Малака сместились к нему. Ледяная игла вонзилась в разум Грома.

— Вы — не числом. Вы — разумом. Волей. Вы поведете их. — Он плавным жестом указал towards входу. Багровая пелена колыхнулась и расступилась.

Их взорам открылась долина. И она была заполнена до краев. Мутировавшие волки с обсидиановыми клыками, медведи со щупальцами, гуманоидные комки сплавленной плоти и камня. Сотни. Багровые глаза были обращены на пещеру. На них. Орда замерла в зловещем, дисциплинированном молчании.

— Ваш приказ, — голос Малака нарастал, вдавливаясь в череп. — Стереть поселок у Сераго Ручья. Там укрываются беженцы. Прошлое. Вы — будущее. Мы проводим санацию. Очищаем мир для новой эпохи.

Гром медленно повернул голову к Зугу. Их взгляды встретились. Взгляд Грома был тяжелым, как молот, полным мрачной решимости, рожденной в той самой пещере с «сосудами». Взгляд Зуга — быстрым, испуганным, но с искрой холодного расчета. Они обменялись не словами, а целой вселенной понимания. Отказаться — значит стать удобрением для этой багровой пустоши.

— Мы сделаем это, — рычаще прошипел Гром.

Зуг кивнул, резко. — Орда ждет. Она послушна.

Малак испустил шипение, и его форма начала растворяться. — Тогда начинайте. Покажите миру его грядущее.

Когда он исчез, гнет давящей воли ослаб. Гром вышел из пещеры, и багровый свет ударил ему в лицо. Он поднял руку — тяжелую, обезображенную, ту самую, что всего несколько дней назад... Он не дал себе додумать.

— Вперед! — его новый голос, хриплый и полный власти, пророкотал над долиной.

Орда дрогнула и пришла в движение. Зуг, юркнув в первые ряды, жестами и шипящими командами начал строить тварей в подобие клина, направляя слепую ярость в русло тактики.

Когда они двинулись, оставляя за собой алтарь-сердце тьмы, Зуг поравнялся с Громом. Он не смотрел на него, уставившись в спину впереди идущего гуманоида-урода.

— Малак называет нас скальпелем, — тихо прошипел гоблин. — Но скальпель не чувствует, как режет. А мы... мы будем чувствовать каждый хруст, Гром. Мы будем чувствовать.

Гром, не поворачивая головы, ответил так же тихо, его слова почти потонули в топоте сотен ног:

— Перестань чувствовать. Или мы сгнием здесь, как те беженцы у ручья. Мы выбрали путь. Идем.

Глава 23: Гекатомба.

Алрик

Отступление превратилось в кошмар наяву. Горстка выживших, оборванных, перепачканных сажей и чужой кровью, спотыкалась о корни, словно слепая. Лес, некогда представлявший угрозу, теперь казался единственным укрытием от того, что творилось на открытой местности. Воздух выл, и это был не ветер, а искажённая мана, которая рвала барабанные перепонки и заставляла ныть зубы.

Они взобрались на скалистый уступ, поросший чахлыми соснами, и замерли. Серые крыши и частокол форпоста «Серая застава», куда они так стремились, исчезли. На их месте простиралось Иное. Багрово-чёрная пелена, непрозрачная, как стена из кружащегося пепла и запекшейся крови, поднималась от земли до небес. Она пульсировала, и с каждым ударом из неё вырывались языки того же пламени, что сожгло Гарну. Это был не огонь. Это была сама энергия распада.

— Мать-земля... — прошептал кто-то позади. — Все... все?

Алрик не ответил. Его мозг, который всегда просчитывал коэффициенты, теперь бился о стену абсолютного нуля. Стоимость обороны, стоимость отступления, стоимость жизни — всё обратилось в прах. Он видел, как багровеющая стена, эта «Обитель демонов», медленно, но неотвратимо расширялась, пожирая край леса. Деревья не горели и не ломались. Они темнели, становились хрупкими, как уголь, и рассыпались, поглощаемые пульсирующей тьмой.

Война между людьми и зверолюдами была детской ссорой из-за песочницы по сравнению с этим. Это был конец географии. Стирание карты. Он обернулся и встретился взглядом с Ильвой. В её глазах не было страха. Там была пустота, глубокая, как та багровеющая бездна перед ними. Она видела то же, что и он. Бежать было некуда.

— Коэффициент... — начал он и замолчал. Слова потеряли смысл.

— Обнулился, — тихо закончила за него Ильва, не отрывая взгляда от апокалипсиса. — Теперь мы просто биомасса. Как и все.

Эльта

Стерильный воздух поместья Вейнара дрогнул. Невидимая звуковая волна ударила по ушам, заставив зазвенеть хрустальные сферы под потолком. Эльта, стоявшая у своего «Диффузора маны», почувствовала это физически — словно где-то на востоке рухнула гигантская стена и ударная волна прокатилась по самому фундаменту мира.

Ее артефакт, до этого исправно гудящий ровным тоном, вдруг захрипел. Свет рун померк, стал неровным, болезненным. Сфера вибрировала, издавая скрежещущий звук, словно ее внутренности перемалывало невидимой жерновой.

Она и Вейнар оказались на смотровой башне одновременно — он возник из ничего, как всегда, а она вбежала, запыхавшись, смахивая с лица сажу от перегруженных контуров Диффузора.

Вид с башни был обрамлен в безупречную арку из белого мрамора, словно картина в музее. И картина эта была кипящим адом. На востоке, там, где должны были быть леса Восточного Моря Деревьев, клубилась багровая туча. Она была так огромна, что закрывала полгоризонта. От нее, как щупальца, отходили языки искаженной реальности, и один из них, длинный и извивающийся, полз по равнине прямо к имению Вейнара. Земля behind него темнела и умирала.

— Интересно, — произнес Вейнар. Его голос был, как всегда, спокоен, но Эльта, проведшая рядом с ним достаточно времени, уловила в нем микроскопическую трещину. Не страх. Нет. Холодное, научное любопытство, смешанное с… досадой? Как если бы дорогой эксперимент вышел из-под контроля.

Он смотрел на надвигающийся катаклизм, как на неправильно ведущую себя формулу.

— Диффузор не выдержит, — голос Эльты прозвучал чужим, сдавленным шепотом. — Это не просто фон. Это… прилив. Он сломает его.

Вейнар медленно повернул к ней голову. Его глаза, эти бездонные колодцы, отражали багровое зарево.

— Тогда создай другой. Больший. Ты ведь хочешь выжить, не так ли?

В его взгляде не было вопроса. Был приказ. И впервые Эльта поняла, что его власть, его холодное превосходство — это не абсолют. Это просто иная форма зависимости от обстоятельств. Он был пленником своей собственной потребности в контроле, а она — инструментом, который мог сломаться в любую секунду. Ее «тихая война» уперлась в стену настоящего, вселенского безумия.

Развитые

Орда не шла — она лилась, как лава, сметая кусты, ломая молодые деревца. Гром шел впереди, его массивная фигура была грозным знаменем для неразумных тварей. Зуг юрко бежал рядом, его глаза-бусинки сканировали местность, выискивая ловушки, засады.