– Наверное, кто-то готовится к вечернему венчанию, – пробормотал Грей. – Тот, у кого не замерзли ноги.

Выбравшись из машины, водитель открыл дверь фигуре в черной рясе до пят, с широкой золотой лентой, огибающей шею. Даже в сумерках был виден большой крест, сверкающий под окладистой бородой.

– Если это венчание, – прошептала Сейхан, – то вот и священник.

Вооружившись подзорной трубой, Грей сделал несколько снимков священника.

Из другой двери лимузина появился второй человек, также в рясе. В нем были все семь футов. Выпрямившись в полный рост, он поправил свою камилавку, цилиндрическую шапку с плоским верхом, головной убор православных монахов. Грей знал это только потому, что предварительно навел справки о хозяевах этого места – монахах Русской православной церкви.

Обогнув лимузин, высокий монах приблизился к священнику, почтительно согнув спину и опустив голову, и принялся оживленно жестикулировать. Похоже, это был язык глухонемых.

Грей продолжал делать снимки.

– Жаль, что с нами нет Ковальски, – шепотом заметила Сейхан.

Грей понял, что она имела в виду. Ковальски, младшая сестра которого была глухонемой, свободно владел языком американских глухонемых. Очевидно, русская версия сильно отличалась от американской вследствие культурных и языковых особенностей, и все же какие-то выражения должны были быть общими.

Очевидно, священник прекрасно понял монаха. Он махнул в сторону церкви. Великан поднялся по ступеням к двери в арке, украшенной по обеим сторонам двумя коваными светильниками. Священник же остался у машины.

Грею захотелось узнать, имеет ли монах какое-либо отношение к данной церкви. Из своих изысканий он знал, что в двадцатые годы прошлого века здание было превращено в музей, в тридцатые стало кинотеатром, а в девяностых здесь разместилась школа для глухонемых. Даже в настоящее время службы, проходящие в церкви, сопровождались сурдопереводом.

И все-таки существовал только один способ узнать больше о новоприбывших.

Грей поднес к окну параболическую антенну микрофона. Устройство по беспроводной связи было подключено к наушникам в ушах Грея и Сейхан, оснащенным работающей в режиме реального времени системой перевода речи.

Монах постучал железным кольцом в старую дверь. Усиленный звук оказался настолько громким, что Грей поморщился. Скрестив руки на груди, монах отступил назад и оглянулся на священника, ожидая дальнейших распоряжений.

Наконец дверь распахнулась. На крыльцо вышла высокая стройная женщина. Одета она была так же, как и монах, однако к ее плоской камилавке сзади была прикреплена вуаль, покрывавшая волосы. Это был клобук, головной убор православной монахини.

Однако это была не монахиня.

Застывшая рядом с Греем Сейхан напряглась.

– Это же Валя Михайлова! – прошипела она.

Хотя лицо женщины было покрыто толстым слоем пудры, скрывающим татуировку, из-под клобука выбивалась прядь белоснежных волос. Однако в первую очередь Михайлову выдало ее поведение. Она прошла мимо монаха, даже не удостоив его взглядом, и спустилась к священнику. Тот оставался внизу ступеней, словно у него не было никакого желания приближаться к лжемонахине.

– Архиерей Сычкин, – презрительно произнесла Михайлова, – вы должны были быть здесь еще несколько часов назад.

– Возникли другие дела, потребовавшие моего внимания. – Голос священника, низкий и зычный, идеально подходил для чтения проповедей с амвона, однако в переводе он звучал механическим и монотонным. – Чем объяснялся ваш срочный вызов, потребовавший моего личного присутствия?

– Нанятый мною человек, отправленный в Петербург, так и не появился. Вчера вечером поступило сообщение о том, что ученая-ботаник схвачена, но затем – полная тишина. Попытки связаться с остальными членами группы ничего не дали.

– А доктор Штутт?

Михайлова пожала плечами:

– Сегодня ее никто не видел – ни в лаборатории, ни у нее дома.

– Что это означает?

– Нас раскрыли.

Священник встрепенулся:

– Но кто?

– По-видимому, вмешалась какая-то третья сторона.

– Как такое могло случиться? – Сычкин прикоснулся к кресту на груди. – Лишь считаной горстке людей было известно о том, что мы обнаружили в той старинной книге.

– Так или иначе, не получив сегодня утром известий от нашей группы в Петербурге, я предприняла дополнительные меры предосторожности. На самом деле во вмешательстве третьей стороны нет ничего неожиданного, поскольку я, по сути дела, сама пригласила сюда этих людей.

– Что вы имеете в виду?

Но Грей уже знал ответ. Он мысленно представил себе черно-белые кадры нападения на Красной площади. Стоящая рядом с ним Сейхан выругалась вполголоса. Она предупреждала, что дерзкая террористическая атака на Смитсоновский институт была совершена Михайловой для того, чтобы заманить «Сигму» в Москву.

Однако это было еще не все.

– Я предвидела то, что сломать Марича не составит особого труда, – невозмутимым тоном продолжала Михайлова. – Вот почему я выбрала его в качестве курьера. Особенно если учесть, что я знала, что он скомпрометирован и, скорее всего, находится под наблюдением.

Опустив подзорную трубу, Грей схватил Сейхан за руку, но та уже пришла в движение, отшатнувшись от окна. Даже без подзорной трубы Грей увидел, что Михайлова повернулась лицом к старой солодежне. Параболический микрофон донес ее слова, сказанные теперь по-английски:

– Но с этими людьми разберутся.

Грей успел сделать еще два шага, прежде чем в здании прогремело несколько взрывов. Пол под ногами у Пирса содрогнулся, и он растянулся плашмя. Полумрак озарился языками пламени, сквозь которые пробивались клубы дыма.

Раздались новые взрывы, направленные на то, чтобы выпотрошить здание изнутри, обрушить все перекрытия.

Грей потянулся к Сейхан – и увидел, как та, отлетев в сторону, провалилась в образовавшуюся в настиле дыру.

11 мая, 18:12 по Московскому поясному времени

Москва, Российская Федерация

Войдя в морг, Джейсон Картер непроизвольно отпрянул назад. Ему уже приходилось видеть трупы, однако сильный запах мертвой плоти, хлорки и бальзамирующего раствора на мгновение остановил его.

Они с Монком, захватив с собой отца Бейли, прямиком из аэропорта приехали к рыжему кирпичному зданию, вывеска на котором пространно гласила: «Федеральное медико-биологическое агентство Российской Федерации. Главное бюро судебно-медицинской экспертизы». Морг размещался в подвале здания, вентиляционная система которого восходила еще к советской эпохе.

Обступив с обеих сторон старшего судмедэксперта доктора Льва Гришина, тощего как скелет, Монк и Бейли шли впереди. На лице у Гришина застыло хмурое выражение, словно он был разочарован окружающим миром и своим местом в нем. Посему он не скрывал своего недовольства, не проявляя никакого интереса к посланникам следственного управления Ватикана.

– Причина смерти очевидна, – на очень приличном английском сообщил судмедэксперт. – В обоих случаях.

Джейсон неохотно последовал за своими спутниками в морг. Здесь в ряд выстроились пять столов из нержавеющей стали, два из которых занимали тела, накрытые простынями: монсеньор Алекс Борелли и сотрудник историко-архивного музея Игорь Кусков.

Гришин повернулся к Бейли:

– Святой отец, вы вправе осмотреть тело вашего коллеги, однако для того, чтобы осмотреть тело второго убитого, вам необходимо согласие его родственников.

– В этом нет необходимости, – шагнул вперед Монк. – В данном случае подтверждение причины смерти является чистой формальностью.

Гришин заметно смягчился. По всей вероятности, он был готов услышать возражения.

Согласно фальшивым документам, Монк являлся патологоанатомом, что было не так уж и далеко от истины. В «зеленых беретах» он служил фельдшером, но, после того как его приняли на работу в «Сигму», прошел обучение по программе судебной медицины и получил квалификацию доктора. В дальнейшем Монк расширил свои знания в области биоинженерии – хотя тут его интерес был скорее личным. В ходе одной операции «Сигмы» он потерял кисть левой руки и теперь носил протез, разработанный специалистами УППОНИР, практически неотличимый от настоящей руки.