«И, возможно, шанс исправить несправедливость».

Стук в дверь вывел Турова из размышлений. В кабинет вошел Олег Ульянов, начальник штаба, его первый заместитель.

– Известия от протоиерея Сычкина, – доложил Ульянов. – Он говорит, что закончил допрос.

Туров поморщился:

– В таком случае давай и мы закончим это дело.

Ульянов, на десять лет моложе его, был суровый великан родом с Урала. Его коротко остриженные светлые волосы скрывал черный берет – напоминание о службе в бригаде морской пехоты. Во время командировки в Сирию Ульянов потерял левую ногу, почти по самое колено. В дальнейшем, после реабилитации он окончил Арктический морской институт в Архангельске по специальности геология.

Однако объединяла их с Туровым не только работа. Связывающие их узы были гораздо прочнее, свидетельство чего сияло белым золотом на левой руке Ульянова. Именно он ввел своего друга в общество «Архангел», которое к тому времени уже легко открывало двери сильных мира сего и намеревалось добиться большего.

Похлопав друга по плечу, Туров крепко пожал ему руку и снял с вешалки пальто и меховую ушанку. Ульянов уже надел поверх военно-морской формы теплую шерстяную куртку. Выйдя из кабинета, они направились к лифту.

– Сычкин не говорил, удалось ли ему добиться желаемого? – спросил Туров, когда за ними закрылись двери кабины.

– Нет. Он только сказал, что хочет поделиться с тобой чем-то очень важным.

Туров нахмурился.

«Что это может быть?»

23:55

Выйдя из штаба базы, Туров почувствовал, как холодный ветер с моря проник ему под меховое пальто. Легкие наполнились солеными льдинками. Хотя весна была уже в разгаре, температура воздуха оставалась отрицательной, резко понижаясь с заходом солнца.

Туров и Ульянов спешили по темным улицам, ежась от холода. Они быстро подошли к зданию, освещенному мерцающими огнями газовых фонарей. В отличие от утилитарного здания штаба базы из стекла и бетона, это строение было сложено из камня, с окнами из стекла в свинцовых переплетах, с массивными сосновыми подоконниками. Высоко вверх поднимался деревянный купол, увенчанный православным крестом.

Это был храм Святого Причастия. Он стоял на этом месте уже больше ста лет. В советское время здание переоборудовали в тюрьму, но теперь оно снова стало местом поклонения богу, хотя на окнах по-прежнему оставались стальные решетки.

Поднявшись по каменным ступеням, друзья толкнули массивную деревянную дверь и оказались в полумраке притвора. Впереди, в противоположном конце нефа, горели толстые свечи, испуская теплый свет, отражающийся от богатой золотой отделки алтаря. Заново отштукатуренные стены были покрыты свежими фресками, в свете свечей до сих пор казавшимися сырыми.

Туров нахмурился, мысленно осуждая то, сколько средств было потрачено на восстановление церкви. Впрочем, нынешнее высшее руководство России считало возрождение Русской православной церкви своей первоочередной задачей. Церкви предстояло сыграть важную роль в духовном преображении страны, укреплении национального самосознания – или, как заявляли циники, в возвращении России к теократическим ценностям царской эпохи.

– Наверное, протоиерей до сих пор остается внизу, – сказал Ульянов, подводя Турова к лестнице слева.

Друзья спустились в подземелье. В то время как всему тому, что находилось над землей, было возвращено прежнее величие, подземелье по-прежнему упрямо цеплялось за свои советские корни. Каменные стены оставались голыми. Коридор освещался холодными люминесцентными лампами. Вдоль с обеих сторон тянулись камеры, запертые массивными железными дверями. Как и внешний вид, назначение подземелья осталось тем же, что и в советское время.

Здесь по-прежнему находилась тюрьма, и Церковь не видела причин изменять такое положение дел. Для Турова это была темная сторона возрожденного православия, которую оно тщательно скрывало от окружающего мира. Слово Церкви стало абсолютной истиной. Инакомыслие не допускалось. Задавать вопросы позволялось только Церкви.

«С чем мы имеем дело сегодня».

Когда Туров спускался в подземелье в предыдущий раз, коридор оглашался хором криков, проникнутых болью. Сейчас же здесь царила могильная тишина.

Ульянов провел своего спутника к двери в конце коридора. Дверь была приоткрыта, и в коридор проникал дрожащий свет свечей. Ульянов толкнул ее, пропуская Турова вперед.

С трудом сглотнув комок в горле, тот расправил плечи и шагнул в комнату.

Как и остальные помещения подземной тюрьмы, комната для допросов сохранила то назначение, которое было у нее в советскую эпоху. Стены были увешаны всевозможными инструментами для пыток – как острых, так и зазубренных. Они угрожающе сияли в ярком свете. У дальней стены стояла печка-буржуйка с открытой дверцей, нагревшая воздух в комнате до обжигающей температуры.

Турову в нос ударила вонь паленой плоти. Собравшаяся на полу лужицами кровь неспешно стекала к сливному отверстию. Источником ее были две фигуры, привязанные к стульям. Они сохранили отдаленное сходство с теми парнем и девушкой, которых некоторое время назад приволокли в подземелье церкви, однако теперь узнать их было уже невозможно. Содранная кожа, сломанные суставы, раздробленные пальцы… Несчастные сидели, безвольно уронив голову на грудь.

Сперва Туров решил, что оба они мертвы, но затем парень тихо застонал. У девушки по-прежнему вздымалась обнаженная грудь.

Это были студенты, члены группы диггеров, обнаружившей в Москве подземное хранилище. Кремль пристально наблюдал за деятельностью группы и сразу же узнал о якобы сделанном ею открытии – хранилище древних книг, возможно, части пропавшей Золотой библиотеки.

– Мы уже собирались уходить, – сказал Сычкин, указывая на своего подручного, здоровенного монаха, давшего обет молчания.

Туров поморщился:

– Эти двое рассказали что-нибудь новое о своей находке?

– Ничего такого, что не было бы нам уже известно. К сожалению, пришлось поступить с ними жестоко, но мы должны были убедиться наверняка.

Слова «к сожалению» слишком мягко описывали то, что произошло в этом помещении. Тем не менее Туров понимал, что лучше промолчать. К Сычкину прислушивался сам патриарх, глава Русской православной церкви. Также протоиерей носил такое же в точности кольцо из белого золота, как и Туров с Ульяновым, однако оно не украшало его палец, а висело на цепочке, спрятанное под одеждой.

В общество «Архангел» входили представители высших слоев российского общества: политики, военачальники, ученые, а также религиозные деятели. Их целью был поиск путей возвращения России ее былой славы. Особое внимание уделялось северным регионам страны, откуда, по убеждению общества «Архангел», вел свое начало русский народ.

Больше того, своим названием общество было обязано легенде, связанной с расположенным неподалеку от Северодвинска портовым городом Архангельск, основанном на том самом месте, где архангел Михаил якобы сражался с дьяволом; этот архангел по-прежнему оберегал северное побережье России. Геральдический знак общества – меч над распростертыми крыльями – напоминал о той битве, свидетельствуя о готовности его членов помочь Михаилу в его праведном деле.

Однако главной своей задачей общество считало не просто охрану северных рубежей страны. «Архангел» стремился отыскать истинные корни русского народа, доказать то, что он происходит от некоей божественной расы, которую всячески оберегал и защищал архангел Михаил. Общество разделяло философские убеждения Александра Дугина, человека, высоко ценимого в верхних эшелонах власти. Он полагал, что предки русских пришли с исчезнувшего континента, который древние греки называли Гипербореей, «страной, лежащей за Северным ветром».

Первостепенная задача общества «Архангел» заключалась в том, чтобы найти доказательства этого. Дугин лично благословил общество в этом начинании, что помогло «Архангелу» быстро обрести могущественных союзников.