Я тогда умер. А потом воскресал из пепла долгие годы.
“Ты ее не простил, хотя она ждала до последнего своего вздоха. Любила тебя, дура. Откуда ты взялся на нашу голову? Ненавижу. А прощать ее и не за что было. Моя это вина была. Я хотела сделать ее счастливой. Димочка очень любил Алю, согласился на мой план сразу. Ты увидел то, что должен был увидеть. И все шло как надо, если бы не…”
Старая сволочь врет. Даже на краю вечности. Она врет. Это не может быть правдой все. Это даже не индийская белиберда, это какой-то мексиканский сериал, неправдоподобный и идиотский. Так же не бывает в реальной жизни. Черт, у меня дома нет даже пресловутой шипучки, которая, кстати не прояснит мне разум и не поможет не провалиться в ужасную яму ненависти.
“Не вышло у моей дочери счастья. И виноват в этом ты. По иронии судьбы Димочка оказался бесплоден. Видно тут меня настиг бумеранг. Детей он принять отказался, никому не нужны чужие малыши. Аля осталась одна с близнецами. А потом я осталась с ними. Странно, но ребятишки от тебя удались. Хорошие дети. Мне даже удалось научиться не видеть в них тебя, иначе я бы не смогла… Они твои, Розин. И сейчас я умоляю тебя, не бросай их. Не бросай. На коленях перед тобой. В ногах валяюсь. Ты же мечтал об этом? Получи”
Не мечтал. Я просто хотел больше никогда не слышать о жене предательнице и теще, ненавидевшей меня до такой степени, что сломала жизнь единственной дочери, если все, что написано в мерзком письме правда. И что делать мне теперь с этими знаниями, которые выворачивают наизнанку то, во что я верил годами? И… А почему, собственно, я так вот сразу поверил этой старой аферистке? Она ведь в жизни своей не сказала ни слова истины. Но подложить дочь под чужого мужика, который просто воспользовался ситуацией. Никого Димочка не любил. Он просто… Просто получило то, чего желал. Попробовал, наигрался и свалил. Твою мать, как же мерзко, до изжоги, до вспышек в глазах. А я обожал Альку. Я… Черт, а ведь ведьма права, я поступил, как обыкновенный трус. Не поверил, не проверил. Просто ушел, чтобы доказать, что я вот такой вот весь из себя умный и крутой. Кому я что доказал? Даже себе не смог. Лелеял ненависть и обиду. Да уж. Зато у меня теперь пентхаус, бизнес, есть все, даже больше чем нужно. А то, что было на самом деле важно, я оставил в прошлом.
Пятый детдом.
– Алиса. Найди мне адрес детского дома номер пять, – с трудом ворочая языком, даю задание ассистенту.
Голова даже не гудит, она кажется сейчас рванет, как спелая дыня на солнце.
– Революционная тринадцать, – спустя секунду выдает мне желаемое всезнающая Алиса.
– Ты ведь не поедешь туда, Розин? – говорю я сам себе, уже прекрасно зная ответ.
Ненавижу. Ненавижу мерзкую пигалицу, которая ворвалась в мою размеренную жизнь со своими бреднями про несчастных близнецов. Ей то зачем чужие близнецы? Дура. Бывшую тещу ненавижу, старую лживую суку. Альку…
Хватаюсь за телефон. Набираю номер. Есть ведь анализ ДНК. Все просто. Просто убежусь, что дети не мои и все. И забуду как страшный сон эту дурацкую мыльную комедию с элементами хоррора.
Не могу находиться дома. Мне срочно нужно… Все равно куда.
Глава 7
Васильки
– Короче, когда Гаргалыга уснет, вылезем в окно и убежим. Сегодня ночью. Я все подготовил, ага. Фонарик у сторожа стырил, хлеба в столовой взял. Полны карманы. Оденемся уже когда выберемся со двора. Ты меня слышишь? – Васятка посмотрел на сестру. Ее молчание он научился понимать почти сразу. – Василис, ну чего ты? Мы пойдем искать Милу. Она точно нас не отдаст. Сбежим с ней на Северный Полюс. Там то нас точно не найдут. И не вернут сюда. А там медведи белые, как мама помнишь пела, про Умку?
Девочка кивнула и тихонько вздохнула. Подняла на брата синие глаза, в которых застыли прозрачные слезинки. У Васи в груди что-то сжалось, что-то не понятное ему еще. Василиса не любит, когда он обзывает воспиталок. А что, если они и вправду такие. И директриса ведьма самая настоящая. Ее все боятся. Но сестренка все еще ждет, что…
– Нет у нас папы, Вась. Если бы был, то давно бы нашелся. Ну, или мы ему не нужны, – нахмурился мальчик. Сжал кулачки как взрослый. Он и есть взрослый. И он должен защищать и оберегать сестренку. Она слабенькая и младше него на целых десять минут. Так мама говорила. Он запомнил. Хотя маму уже начал забывать. Только помнил песенку, которую она пела им с Васелисой перед сном, и как на волосы им дула. Было смешно и щекотно. А потом… – А если не нужны. То и он нам не нужен. Пусть идет на фиг, ясно? Значит он дурак и мразь, так бабушка говорила.
Девочка всхлипнула, отвернулась. Васе было стыдно, что он отнимает надежду у сестренки, но позволять ей верить было еще более неправильно. – Ничего, мы же есть друг у друга. А бабушка говорила, что это очень важно. Пошли, сейчас прогулка. А то рассердится воспиталка. Опять орать будет. Нужно до вечера постараться послушными быть, чтобы никто наш план не раскрыл. Тут уже немножко осталось. А там дядька какой-то приехал на тачке крутой. Пойдем, позырим? Он к Ведьме пошел зачем-то. Наверное спонсор какой-то опять. Значит у ведьмы новая шуба появится, или комп. А Вовка Репкин ему слово плохое нацарапал гвоздем на машине. Ша кино будет. Вовку сегодня запрут, ага.
Василиса безропотно пошла за братом, на ходу застегивая легкую, не по погоде, курточку, которую сняла с вешалки в раздевалке. Вовку Репкина она побаивалась, а Васька с ним всегда дрался. Потому что Вовка от чего-то с самого начала стал над ними смеяться и издеваться. А еще, из-за этого мерзкого Вовки их часто разлучали. Васю запирали в страшной комнате одного. А ее… Она просто в такие моменты оставалась одна. И мечтала, мечтала. О папе, о доме. От чего-то он казался ей красивым, высоким и очень сильным. И он мог всех, кто их с Васей обижал, как супер герой, раскидать в разные стороны.
– Какая падла это сделала? – громоподобный голос завхоза Михалыча, показался Василисе ужасно страшным. Она вся сжалась. Но Васька взял ее за руку. И ей стало спокойнее. – Вы не дети, вы… Сволочи малолетние.
Васятка протиснулся поближе к машине, и потянул за собой сестру.
– Кто нацарапал на машине это? – снова проревел Михалыч. – Вашу мать. Эта тачка стоит дороже этой богадельни. Вы совсем что ли? Сейчас вернется хозяин, и всех нас…
“кАзел”
Написанное на блестящем боку низкой гоночной машинки слово, показалось Василисе не смешным и неправильным. Она прочитала его по слогам. Разве можно было испортить такую красивую машину. Васька насуплено молчал, тоже, явно, недовольный таким безобразием.
– Ща всех обшмонаю. Не дай бог гвоздь найду у кого. Тот у меня сгниет в дисциплинарке.
– Да это Васильковы, зуб даю, – крикнул Володя Репкин, улыбнулся. У него нет зуба переднего. А уши большие-прибольшие. – В кармане Василиски посмотрите. Сто пудово она. Она же дурочка. Дурочка из переулочка. немая идиотка.
Василиса сунула руку в карман и застонала. Нащупала пальчиками острый железный гвоздь. Васька сразу все понял. Закрыл ее собой, глядя на надвигающегося на девочку Михалыча.
– Ах ты гад. Это же ты ей его подбросил. Ты же ведь, – Вася бросился на Репкина, размахивая кулаками. Василиса почувствовала, как по ее щеке текут огненные слезы. Обида, смешалась со страхом и болью, от того, что она ничем помочь не могла братишке. Она испугалась, а если бы у них был папа…
– А ну, пусти. Пусти меня, – затрепыхался в руках Михалыча Васька. Такой маленький и беспомощный. И Василисе так хотелось сказать хоть что-то. Но язык перестал ее слушаться в тот день, когда умерла бабушка, оставив их совсем одних. – Я его все равно отдубашу. Выйду и побью. Гад. Гад такой. И печенье… Еще раз этот ушастый скот отберет у моей сестры печенье, я ему это печенье…
Василиса вернулась в здание детского дома, сняла курточку и пошла туда, где заперли ее братика. Она решила сидеть там. Возле двери, пока Ваську не выпустят. Так она решила. Ей плохо одной. А дружить с ней никто не хочет. Все боятся Репкина. И плакать она не станет больше. И ждать папу. Потому что все не честно потому что только они есть друг у друга.
