– Я никого не боюсь, – она снова заставляет меня оправдываться. Да кто она такая, черт возьми? Неужели моя ожившая в виде бабы совесть. Так себе она у меня, конечно. Страшненькая и невзрачная.

– А хотите без полиции? Вы просто меня сейчас отвезете в больницу, и решим все миром.

– Сколько? – девка то не совсем потерянная. В ее глазах мелькает теперь жадный такой огонек. Алчный. Такая же, как и все.

– Вы мне денег предлагаете? Рубли?

– В любой валюте, – хмыкаю, глядя, как Цветкова сползает с моей покалеченной машины и пытается встать на свои тонкие конечности. Выходит плохо у нее. – Кстати это ты зря. Мало ли, что в тебе повреждено. Лучше не двигаться так активно.

– Вам то какое дело? И деньги мне не нужны.

– А чего ты хочешь?

– Просто прочтите письмо, – упрямо выпячивает губешку эта дура. Послушайте, просто прочитайте. и все тогда решите. Там написаны страшные вещи, но…

– Хрен тебе. Ты еще и письма не тебе адресованнве читаешь, шалунишка. Ай, как некрасиво. Мама не учила, что нельзя так делать?

– Тогда полиция. Я снова ложусь на капот и начинаю умирать, – она валится грудью на несчастный джип. Взвизгивает. Лицо из бледного в серое превращается. Губу закусывает. Вредная противная девка. Почему я с ней церемонюсь? А у нее и рука еще повреждена. Наверное перелом, судя по тому, как она качает ее, словно младенца. Левая рука, свисает плетью.

– Ты меня шантажируешь? – приподнимаю бровь. Этот дурацкий фарс утомил меня.

– Да. Играю по вашим правилам. Превращаюсь в козлиху, беспринципную и гадкую, – стонет Мила.

– Да пошла ты. Пусть приезжает полиция. Я разберусь со своими проблемами. А вот ты… Поедешь в травмпункт задрюченный, там тебе место. И детишки, о которых ты так печешься, останутся в богадельне. У тебя перелом срастется неправильно. Инвалидность. Никому не позволено играть мной. Поняла, козлиха? Или хорошая клиника, деньги, которые ты потратишь на свою мечту. Хорошие деньги. Купишь квартирку побольше. Там глядишь и жизнь наладится. И выкинешь из головы глупую идею взять опеку над чужими сопляками, или повесить их мне на шею.

– Мистер “Я все решу”? Можете все? Все, кроме умения быть человеком? Деньги свои засунь себе… Урод моральный. Это твои дети.

– Ого. Мы уже на ты. Это прогресс, я считаю, – я смеюсь натужно, наигранно. – Я не умею быть человеком. Драконом, зверем, кем угодно.

– Я уже поняла. Поэтому, просто уезжай… те. Я полиции скажу, что мы все решили на месте. Ой…

Она начинает оседать на землю. На личике крошечном страдание. На автомате подхватываю легкое тело. Черт, ну вот я мог же уехать. А сейчас…

Тащу дуру в машину.

– Где ближайшайя клиника? – ору администраторше, которая замерла как столб, от испуга или просто тупая, это уже не важно. Ору. Но сам себя слышу сквозь вату. Я просто отвезу идиотку в больницу и уеду. Уеду не оглядываясь.

– Они в пятом детдоме. В пятом, – шепчет горячечно мое персональное исачдье, почсланное мне за все мои грехи, которых бесчисленное множество. И замаливать их я не собираюсь. И… Они страдают. Васьки страдают.

Письмо лежит у меня в кармане. Надо будет сжечь.

Яр Розин

“Если ты читаешь это письмо, значит…”

Зачем? Почему я с упорством мазохиста читаю очередную ложь? У меня прекрасная жизнь.

Рядом, на диване, вытянув длиннющие ноги, словно кошка тянется Янка.

Она шикарна, и мне с ней удобно. Роскошь “любить” себе я больше не позволяю. Но эта женщина вполне может стать моей женой. Она такая же, как я – беспринципная и злая. И деньги мои для нее лишь приятный бонус, а не самоцель. Янка умная и зубастая. Пробивная как танк, и лишенная всяких моральных принципов. Работает баером в крутых бутиках. У нее и без меня всего вдоволь.

– Ну, Яр, и где же ты был? – капризно тянет эта шикарная стервь. – Я не люблю ждать.

– А я не люблю когда меня ставят в рамки, – морщусь. Она сегодня тоже меня раздражает, и не вызывает никакого желания, хотя из одежды на этой силиконовой кукле только прозрачное кружево и бусы. Идиотские бусы из муранского стекла.

А у меня перед глазами стоит полудохлая мелкая пигалица в кошачьих гольфах.

Черт, как же погано.

– Яр, ты где сегодня. И что ты там читаешь? Иди ко мне. Перед тобой шикарная баба, а ты…

– А я сегодня сбил лохушку. И теперь она в больнице. И мне сейчас вот совсем не до любовных утех. И вообще…

– Обидно, – дергает плечиком моя любовница. И все. Вся реакция.

– Ян, а ты бы осталась со мной, если бы оказалось, что у меня есть дети? Близнецы, – зачем я это спрашиваю? У меня нет никого. Я одиночка по жизни. Мне не нужен никто.

– Ты бесплоден, Розин, забыл? – морщится Янка. – Странные фантазии. Лучше посмотри какое я белье привезла из Милана, чурбан ты бесчувственный.

– Слушай, поезжай домой. Сегодня не будет клево.

– Скот, – беззлобно фыркает Янка. Ее не волнует, что стало с дурой девкой, бросившейся мне под колеса. Янка думает только о себе. Из нее получится шикарная спутница жизни. Лезть эта самовлюбленная красавица в мои дела не будет ни за что. Ей будет просто фиолетово.

– Это сегодня я уже слышал, – ухмыляюсь и теряю интерес. Письмо тянет меня словно магнит. Вздрагиваю, услышав, как с грохотом захлопывается входная дверь. Янка все же рассердилась, да и хрен с ней.

“Если ты читаешь это письмо, значит меня уже нет. И мне уже плевать, что ты, наверняка стреляешь пробкой от дорогой шипучки в потолок своего пентхауса. Ты как был ублюдком, Розин, так им и остался. Ничего не меняется в этом мире…”

А старуха то меня знает, как облупленного. Губы тянутся в улыбке, похожей на оскал. Да. Не мешало бы отпраздновать проводы в вечное пекло моей бывшей тещи.

“Знаешь, я жалею только об одном, что вообще допустила вашу с Алей связь. Ты как был нищим, так им и остался. Деньги не сделали тебя принцем. Я своей дочери желала счастья, а тут ты. Да, кстати, дети у вас не получались не из-за тебя…”

Она все врет. Врет. Пол уходит из-под ног. Бегаю глазами по отвратительным строчкам, мерзким, как переплетающиеся черви. Черт, да не бывает так.

Ощущение, что я попал в тупой индийский фильм. И того и гляди заиграет тягучая музыка, и мне придется пуститься в пляс, высоко закидывая одеревеневшие ноги. Точка на лбу красная еще нужна как мишень. Чтобы с первого слова-выстрела на повал.

Она все врет. Даже после смерти она пытается меня согнуть. Старая мерзкая ведьма.

“Аля пила противозачаточные таблетки. Я говорила ей, что они корректируют ее состояние, проходимость маточных труб и прочее. Моя дочь мне верила, не могла не верить. Я же врач. Отличный врач. Пока однажды не увидела название препарата. Она мне не сказала ни слова. Просто перестала пить то, что я ей давала. В тот день, Розин, она хотела сообщить тебе о беременности. Она любила тебя. Только тебя. Хотя для меня это странно и непонятно. Мне пришлось действовать. Ты не пара ей был, ты ведь понимаешь? Ты ублюдок, невесть кем рожденный и она… Алька была рождена быть королевой. И муж ей был нужен статусный. А ты ведь ее не любил, Розин, раз сразу поверил в ее измену. Так что я считала, что все сделала правильно.”

Я проваливаюсь в бездну. В тот день…

Статусный муж – сын главврача клиники репродуктивной медицины. Начальника тещи. Богатенький мажор с моей любимой в одной кровати. Боль была резкая и рваная. Я ослеп и чуть не сошел с ума. Моя Алька, чужие руки на ее теле, мерзкая татуировка на спине мужика, в виде свернувшейся змеи. Его резкие движения, механические и бесчувственные.

Глаза моей жены предательницы. Распахнутые и непонимающие. Стон слетающий с ее губ. Непонимающие. А я ведь как ни пытался не смог считать ее эмоции. Думал, что это просто страх. Хотя, чего ей было бояться? Это я был нежеланным в пыльном царстве Галины Николаевны, задрапированным бархатом, похожем на замок графа Дракулы. Тогда меня в первый раз захлестнула ярость.