– Да что же это такое, – в холл выбежал Савинов в пижаме и всплеснул руками. – Как он прошёл?

– Молча, – я потёр шею. – На удивление тихо, но это объяснимо: в холле пусто, ничего своротить он по дороге не мог, и говорить почти не может, потому что лыка не вяжет. Надо тазик принести. Его же завтра с утра будет выворачивать наизнанку, зачем нашим девочкам лишние проблемы по уборке создавать?

– Может быть, отнести графа в гостевую спальню? – с сомнением произнёс дворецкий, поморщившись, когда до него долетел запах, исходящий от Макеева.

– Ага, сейчас, – я невольно нахмурился. – Здесь пускай валяется. Да, завтра утром, как в себя придёт, отвезёте его домой, у нас ни черта не ночлежка. Сам он вряд ли будет транспортабелен, судя по миазмам. А я, как только вы его дух отсюда вытравлять начнёте, к Аполлонову поеду, а потом в Дубровск. Надо трофеи Паульсу продать, да куртку новую где-нибудь купить.

– Я всё понял, Андрей Михайлович, – Валерьян Васильевич склонил голову, обозначая поклон. – Да, могу вас поздравить, со вчерашнего дня вас внесли в реестр частных детективов.

– А вот это хорошая новость, – я улыбнулся, и, бросив последний взгляд на Макеева, направился уже в свою спальню, досыпать.

Утром я прежде всего открыл реестр. Под номером семьдесят четыре в разделе, где были прописаны частные сыщики второго ранга, было написано: «Громов А.М., второй ранг, присвоен двадцать пятого июня две тысячи девятьсот восемьдесят седьмого года. Адрес: Поместье „Кошачья лапа“, Дубровская губерния».

Летоисчисление здесь шло от образования Российского государства, которое в этом мире зародилось раньше, чем в моём родном. Я вроде бы уже привык, и не вздрагивал каждый раз, когда даты в газете видел, но всё равно было пока не по себе.

В спальню вошёл Гриша, притащивший мне одежду. Внимательно осмотрев меня, он сложил вещи на кровати и негромко произнёс:

– Ваш, хм, гость проснулся. Ему нехорошо, горничные не успевают уносить тазики, – в его голосе прозвучало осуждение, словно это я притащил Макеева в замок специально, чтобы горничные не расслаблялись. – Вы будете принимать душ, Андрей Михайлович? Я бы пока не советовал это делать, чтобы не потревожить ушибы.

– Я тоже так думаю, – ответив личному слуге, я принялся одеваться. Но когда очередь дошла до рубашки, то неловко повернулся и выдохнул сквозь стиснутые зубы. Рёбра всё ещё побаливали, и нужно было их поберечь. Повернувшись к Грише, стоявшему рядом с кроватью, я нехотя протянул: – Помоги мне одеться.

– Вот! А я всегда вам говорил, Андрей Михайлович, что помощь лишней не будет! – воскликнул он и бросился ко мне, вырывая злополучную рубашку из рук. Я не стал ему говорить, что это только сегодня, потому что мне действительно больно, а я не мазохист и не получаю удовольствия, испытывая боль.

Надев наплечную кобуру, я повёл плечами. В комнате было прохладно, температура в помещениях замка регулировалась специальными артефактами, и Савинов очень тщательно следил за тем, чтобы людям в замке было комфортно. Но вот на улице, судя по ясному небу, было пекло. И я даже думать не хотел, чтобы надеть что-то ещё. Ничего, кому не нравится вид кобуры с торчащей из неё рукоятью пистолета – это не мои проблемы.

– Ну что же, пора выяснить, что же здесь забыл граф Макеев и что я ему рассказать должен, – усмехнувшись, я направился к выходу из спальни.

***

Александр Макеев склонился к тазику, и из него полилась чёрная жижа, уже не так тошнотворно воняющая. Вчерашнее противоядие подействовало, и теперь организм очищался от остатков той дряни, которой запустила в него болотница перед своей окончательной гибелью.

Так плохо не было уже… Да никогда ему не было так плохо. Граф Макеев отличался отменным здоровьем и даже простужался крайне редко. Теперь же он чувствовал себя окончательно разбитым. Сначала его довела Софья, да так, что он от мелкой нежити с трудом отбился, теперь ещё это.

Когда он очнулся сегодня утром, то долго не мог понять, где находится. Потом мимо него продефилировал довольно упитанный чёрный кот, и он понял, что лежит в холле на диване в Блуждающем замке. И теперь возникал вопрос, зачем он сюда пришёл, и неужели сам добрёл до дивана и завалился на него? Что в таком случае о нём подумает Громов? Но потом ему стало плохо, он склонился с дивана и, увидев заботливо подставленный тазик, понял, что хозяин в курсе его нахождения здесь. Но тогда возникал другой вопрос: а почему его оставили в холле, а не предоставили гостевую комнату?

– Скажите спасибо, что я вас на крыльце не бросил, хотя Савелий настоятельно предлагал мне это сделать, – раздался знакомый спокойный голос, и Макеев поднял голову, чтобы посмотреть на Громова. Андрей тем временем подтащил стул поближе к дивану и сел на него лицом к спинке, словно оседлав. Сложив руки на спинке стула, Громов рассматривал страдающего графа, и от его пристального взгляда Александру становилось некомфортно.

– Откуда вы знаете, о чём я думаю? – Макеев откинулся на подушку и закрыл глаза, приложив ко лбу холодное полотенце, которое принесла ему одна из горничных, уносивших тазики с отвратительным содержимым.

– У вас это на лбу написано, – любезно пояснил Громов. – Кофе, чай…

Он не договорил, потому что как только граф представил себе чашку с подобным содержимым, то сразу же склонился над тазиком.

– Спасибо, не нужно, – наконец просипел он, полоща рот простой водой, графин с которой стоял рядом с диваном на стуле.

– А ведь я хотел сказать, что не буду вам их предлагать, учитывая ваше состояние, – задумчиво добавил Громов. – Скажите, где вы нашли такую фантастическую гадость, которой вчера явно перебрали?

– Я не пил, – ответил Макеев, снова прикладывая ко лбу полотенце и закрывая глаза. – Яд болотницы, вместе с предсмертным проклятьем. Попался, как первокурсник Магической Академии…

– Печально, – сказал Громов, но в его голосе не было ни грамма сочувствия. – Но, Александр Давыдович, никакой яд болотницы не объясняет того факта, что вы пришли в мой дом поздно ночью и начали что-то от меня требовать. Кстати, за колбасу спасибо, правда, Савелий сказал, что есть он её не будет, всё-таки у котов более тонкое обоняние, чем у людей, но мы вполне сможем скормить её гостям, экономия опять же…

Громов снова не договорил, потому что Макеев стремительно повернулся, и его снова вырвало. На этот раз графа вырвало желчью, похоже, та чёрная гадость вышла из него окончательно. Когда спазмы прекратились, Александр поднял голову и посмотрел на Громова с неприязнью.

– Вы можете при мне не говорить пока о таких вещах? – спросил он, провожая взглядом девушку, ловко заменившую тазик.

– Разумеется, как только вы мне скажете, зачем пришли сюда ночью, – сухо ответил Громов.

– Зачем я сюда пришёл? – Макеев провёл мокрым полотенцем по лицу. Если бы он ещё сам знал, зачем сюда притащился. – Вы много раз упомянули, что кот вам что-то говорил. Это было высказывание в метафорическом смысле?

– Ну, почему же, в самом что ни на есть прямом, – Громов смотрел на него практически не мигая. – Савелий – Хранитель четвёртого замка, что бы это ни значило, и я могу его слышать, когда он ко мне обращается. Но вы мне так и не ответили, Александр Давыдович, зачем вы пришли ко мне ночью? Или же под действием яда и проклятья вы забыли, что у замка сменился хозяин, и шли к своему близкому другу Марку за помощью?

Макеев покосился на Громова. Тот только что предложил ему отличный выход из ситуации. Он уже хотел было воспользоваться подсказкой, но тут в памяти всплыл Краснов, говорящий ему, что Громова внесли в реестр частного сыска как детектива второго ранга. От неожиданности Александр даже почувствовал себя немного лучше. Он перевернулся набок и, отбросив полотенце, сказал, взвешивая каждое слово:

– Нет, разумеется, даже под влиянием этой дряни я не мог не помнить, что Марка больше нет. Я шёл именно к вам, чтобы просить у вас помощи по вашей специальности. Понимаете, у меня внезапно возникла проблема с призраком. Моя жена оформила прижизненный договор на такое вот посмертие и теперь делает всё, чтобы я присоединился к ней в фамильном склепе.