«Кого покоряет наследник империи?»

– Зачем? – Дарья не протягивает руку за букетом.

– Хочу извиниться за вчерашнее, – улыбаюсь своей фирменной улыбкой. – Я был не прав.

Не прав. Эти слова даются мне с трудом. Когда я в последний раз извинялся? В детстве, когда разбил мамину вазу?

– Сто и одна роза, – продолжаю, – из Эквадора. Премиум-класс.

Идиот. Зачем я сказал про премиум-класс? Как будто она не видит, что цветы дорогие.

– Из Эквадора? – в ее голосе слышится что-то странное. – И сколько они стоили?

– Это не важно, – машу рукой. – Главное, что они для тебя.

Вранье. Важно. Я хочу, чтобы она знала, сколько я потратил. Хочу, чтобы она оценила этот жест. Хочу, чтобы она поняла: на ее внимание претендует не кто-нибудь, а Максим Орловский.

– Пятьдесят тысяч? – уточняет она.

– Примерно так, – киваю, довольный тем, что она понимает масштаб подарка.

Дарья молчит несколько секунд. Смотрит на букет, потом на меня, потом снова на букет. Вокруг нас собралась целая толпа – студенты, преподаватели, даже охранник подошел посмотреть на представление.

И тут она делает то, чего я не ожидал.

– Ты серьезно думаешь, – медленно и четко произносит Дарья, – что я приму цветы от человека, который вчера назвал меня скучной и не извинился за то, что сбил меня с ног?

– Но я же сейчас извиняюсь, – не понимаю, в чем проблема. – И дарю тебе букет за пятьдесят тысяч.

– Ах, за пятьдесят тысяч! – она всплескивает руками. – Ну тогда конечно! Откуда мне, нищенке с окраины, знать цену гордости?

Что?

– Детка, я не понимаю…

– Не называй меня деткой! – ее голос становится громче, и все вокруг затихают. – И я не понимаю, что у тебя в голове вместо мозгов – вата или опилки?

Опилки? Меня только что назвали опилками? Меня?

– Ты думаешь, – продолжает, в глазах вспыхивает огонь, – что если ты потратишь на девушку деньги, то она упадет к твоим ногам и сразу, автоматически их раздвинет? Что мы все продаемся, только цена у всех разная?

Толпа вокруг растет. Кто-то смеется, кто-то снимает на телефон. Меня снимают на телефон. Максима Орловского отчитывает девчонка с журфака.

– Слушай, я просто хотел…

– Чего ты хотел? – перебивает она. – Купить меня букетом? Показать, какой ты щедрый и великодушный? Или доказать всем вокруг, что у тебя много денег, но нет мозгов?

Все идет не по плану.

Она должна была растаять, расчувствоваться и согласиться на свидание. А вместо этого она устраивает мне публичную порку.

– Дарья, давай поговорим наедине…

– О, ты знаешь мое имя? О чем нам говорить? – она смеется, но смех злой. – О том, как ты вчера меня унизил, а сегодня думаешь, что цветочки все исправят? О том, что ты считаешь всех девчонок продажными шкурами?

Продажными дурами. Господи, во что она превращает мои слова?

– Я не думаю, что ты продажная…

– Конечно, не думаешь! Ты вообще не думаешь! – она делает шаг назад и показывает на букет. – Знаешь, что я думаю об этих цветах?

О нет. Только не это.

– Я думаю, что они такие же пустые и бессмысленные, как и ты.

И тут происходит то, от чего у меня перехватывает дыхание. Дарья Сомова поднимает букет – сто и одна роза за пятьдесят тысяч рублей – и швыряет его мне под ноги.

Тишина.

Абсолютная тишина, которая длится целую вечность. Я стою, смотрю на разбросанные по асфальту цветы и не могу поверить в происходящее. Она выбросила мой подарок. Просто взяла и выбросила.

– Вот что я думаю о твоих деньгах и твоем «великодушии», – говорит Дарья и разворачивается. – И больше ко мне не подходи. У меня аллергия на придурков и на Эквадорские розы.

Она уходит, а я стою посреди толпы зевак с розами под ногами и чувствую, как горят мои щеки от унижения.

Меня опозорили. Публично, демонстративно, на глазах у всего университета. Максима Орловского – наследника, золотого мальчика Москвы, короля студенческих тусовок.

– Круто, братан, – раздается голос Данила за спиной. – Просто офигенно круто.

Поворачиваюсь к нему, он пытается не рассмеяться. Пытается, но не может.

– Заткнись, – шиплю я.

– Она назвала тебя придурком с опилками в голове, – Данил уже не сдерживается. – И это при том, что ты потратил на нее месячный бюджет среднестатистической семьи.

Опилки. Придурок. Аллергия.

Толпа расходится, но взгляды по-прежнему устремлены на меня. Слышу смешки, шепот, звуки снимающих телефонов. К обеду об этом будет знать весь университет.

– Она меня опозорила, – говорю вслух.

– Еще как опозорила, – соглашается Данил. – Публично и красиво. Браво! Мне она уже нравится.

Красиво? И это он называет красиво? Когда простая девчонка унижает наследника миллиардера на глазах у толпы?

– Знаешь что, братан? – Данил наклоняется и поднимает с асфальта одну розу. – Мне кажется, ты недооценил противника.

Противника.

Да, теперь все именно так. Дарья Сомова – мой противник. Она объявила мне войну, сама того не понимая. Думает, что может просто взять и унизить Максима Орловского?

Ошибается.

Достаю ключи от машины и иду к «Мерседесу». Розы так и остаются лежать на асфальте – пусть дворники убирают.

– Макс, ты куда? У нас семинар, – Данил идет следом.

– Домой. Мне нужно подумать.

– О чем?

О том, как уничтожить эту маленькую гордячку. О том, как сделать так, чтобы она пожалела о сегодняшнем утре. О том, как заставить ее ползать у моих ног и умолять о прощении.

– О стратегии, – коротко отвечаю.

Стратегия. Да, мне нужна новая стратегия. Цветочки и конфетки здесь не помогут. Значит, будем действовать по-другому.

Более жестко.

Завожу двигатель, «Мерседес» рычит, готовый сорваться с места. В зеркале заднего вида вижу розы на асфальте. Пятьдесят тысяч рублей. Просто выброшенные на ветер.

Но это только начало, детка. Только начало нашей игры.

Ты хотела войны? Получишь войну. И посмотрим, кто из нас окажется сильнее – девчонка с окраины или Максим Орловский.

Ставки повышаются.

Первую пару я просидела в состоянии, близком к аффекту.

Эквадорские розы. Пятьдесят тысяч рублей.

Скотина!

Каждый раз, когда я вспоминала эти слова, меня начинало трясти от злости. Не от холода – от чистой, концентрированной ярости, которая кипела где-то в районе солнечного сплетения и грозила вырваться наружу в виде крика или разбитой посуды.

Пятьдесят тысяч рублей!

На эти деньги бабушка могла бы три месяца покупать лекарства. Я могла бы два месяца не работать и полностью сосредоточиться на учебе. Мы могли бы наконец починить протекающий кран и поменять старый холодильник, который гудит по ночам, как взлетающий «Боинг».

А этот придурок потратил их на букет. На букет! Который, судя по всему, должен был растопить мое сердце и заставить упасть к его ногам с криками: «О, Максим, возьми меня прямо здесь, на мраморных ступенях МГУ!»

Преподаватель что-то рассказывал о современных медиа-трендах, а я строчила в конспекте: «Мажор – придурок – опилки – кретин – дебил». Получалось очень стройно и логично.

– Дашка, – шепнула Лена, сидевшая рядом, – тебя что, лихорадит? Ты вся красная.

– От злости, – процедила я сквозь зубы.

– На кого?

На идиота с эквадорскими розами и без мозгов.

– На жизнь в целом, – дипломатично отвечаю.

После первой пары Лена не отходила от меня, и по ее взгляду я сразу поняла: случилось что-то плохое. Очень плохое.

– Даш, – начала она осторожно, как будто я была неразорвавшейся бомбой, – мне нужно тебе кое-что показать.

– Что еще? – устало спрашиваю. После утреннего представления с розами мне казалось, что хуже уже быть не может.