– Она меня не узнала, – говорю вслух, и эти слова звучат странно. Когда это было в последний раз?

– Дарья Сомова – девушка не из нашего мира, – Данил качает головой. – Она работает в кафе по вечерам, живет с бабушкой в однокомнатной квартире на окраине. У нее нет времени следить за светской хроникой.

Светская хроника.

Да, меня часто фотографируют для журналов. Наследник империи, завидный холостяк, король студенческих вечеринок. Неужели есть кто-то, кто этого не видел?

– Интересно, – бормочу.

– Что интересно?

– То, что она меня презирает.

Презирает меня, не зная, кто я такой. Презирает просто за то, что я не извинился за столкновение. За то, что назвал ее «деткой». За то, что оценил ее внешность.

Когда в последний раз кто-то меня презирал?

– Хочешь поспорить? – неожиданно для себя говорю я.

– На что?

– На то, что через месяц она будет писать мне любовные послания и рыдать из-за меня.

Данил смеется:

– Видел, как она на тебя посмотрела? Братишка, она тебя ненавидит.

– Тем интереснее, – достаю ключи от «Мерседеса». – Ставлю машину против твоих десяти тысяч.

– Свой AMG GT? – присвистывает Данил. – Ты с ума сошел?

Сошел ли? Может быть. Но что-то внутри меня зашевелилось, зажглось. Азарт. Давно я его не чувствовал.

– Месяц, – протягиваю ему руку. – Через месяц Дарья Сомова будет моей.

– А если нет?

– Тогда ты станешь владельцем самой дорогой машины в своей жизни.

Данил пожимает мне руку:

– Идет. Но честно предупреждаю – она не такая, как все остальные.

Не такая, как все остальные.

Смотрю вслед той девушке с журфака и впервые за много лет чувствую что-то похожее на предвкушение.

Что ж, детка, посмотрим, кто из нас окажется сильнее.

Будильник орет в шесть утра.

Протягиваю руку, не открывая глаз, нащупываю телефон. Понедельник. Самый ненавистный день недели.

Впереди две пары, потом работа в кафе до девяти вечера, потом подготовка к семинару по медиапсихологии.

Обычный день обычной жизни.

Встаю с кровати, осторожно ступаю на холодный пол. В нашей однокомнатной квартире в Сокольниках как не было центрального отопления, так и нет – батареи греют только для вида, а по-настоящему тепло дает только электрический обогреватель. Но включать его с утра жалко – счета за электричество и так кусаются.

– Дашенька, ты встала? – доносится голос бабушки из кухни.

Бабуля. Единственный человек, который не дает мне окончательно очерстветь в этом мире. Ей семьдесят три года, пенсия небольшая, но она готова отдать последнюю копейку на мое образование.

– Встала, бабуль!

Иду на кухню. Бабушка уже сидит за нашим шатким столиком, перед ней дымится чашка цикория – на кофе денег нет. На плите булькает овсянка на воде. Завтрак чемпионов.

– Деньги на проезд оставила возле хлебницы, – говорит она, не поднимая глаз.

Деньги на проездной. Триста рублей, которые она откладывает с пенсии. Я знаю, что она экономит на лекарствах ради этих денег. И молчу, потому что знаю: если что-то скажу, она обидится.

– Спасибо, – целую ее в морщинистую щеку.

Овсянка невкусная, но горячая. Я ем и листаю конспекты – сегодня семинар по современной журналистике, нужно быть готовой к дискуссии.

Дискуссии. Половина группы даже учебники не открывает, но зато у них айфоны последней модели и сумки от Прада.

Мажоры. Я их всех ненавижу. Каждого по отдельности и всех вместе.

– Дашенька, а может, найдешь себе хорошего парня? – бабушка смотрит на меня с надеждой. – Из приличной семьи, с достатком…

Парня из приличной семьи. Да, конечно. Они все выстроились в очередь за девушкой с окраины, которая носит джинсы с рынка и работает официанткой.

– Бабуль, мне учиться надо, – мягко говорю. – На парней времени нет.

Это не совсем правда. Время есть, желания нет. За двадцать лет я повидала достаточно мужчин, чтобы понять простую вещь: все они хотят одного и того же. Просто одни честно об этом говорят, а другие прикрываются красивыми словами.

Выхожу из дома в половине восьмого. Электричка до центра идет сорок минут, потом метро. Час в одну сторону. Каждый день. Два часа жизни на дорогу, которые можно было бы потратить на учебу или сон.

Но у меня нет выбора.

В вагоне электрички давка и духота. Рядом пыхтит дядька, от которого разит перегаром. Напротив спит тетка с огромной сумкой, которая занимает половину прохода.

Мой мир. Серый, уставший, пропахший потом и дешевой едой.

А в университете меня ждет другой мир. Блестящий, ухоженный, пахнущий дорогими духами и снобизмом.

Выхожу на Сокольнической, пересаживаюсь на метро. В вагоне почти никого нет – для золотой молодежи еще слишком рано. Они появятся к десяти, к началу второй пары. Приедут на своих машинах, которые стоят как моя стипендия за десять лет.

МГУ. Факультет журналистики.

Мой храм. Место, где я чувствую себя как дома. Высокие потолки, мраморные колонны, портреты великих писателей на стенах. Здесь я не Дашка с окраины – здесь я студентка одного из лучших вузов страны.

Иду по главной аллее, прижимая к груди учебники. Сегодня у меня тяжелая сумка – три учебника, конспекты, ноутбук, который я купила на скопленные за лето деньги. Он, конечно, подержанный, но работает.

До первой пары еще полчаса, можно зайти в библиотеку и повторить материал.

Поднимаюсь по ступеням главного корпуса и вдруг чувствую сильный толчок в спину. Учебники вылетают из рук и разлетаются по мраморным ступеням. Я падаю на колени, больно ударяясь о камень.

Что за…?

– Ты не поможешь? – оборачиваюсь и вижу его.

Высокий. Красивый. В дорогой одежде.

И с таким выражением лица, будто я ему что-то должна. Стоит, смотрит сверху вниз, ухмыляется, даже не думает извиниться или помочь собрать разбросанные книги.

– Зачем? – парень говорит с легкой усмешкой. – Ты же справляешься.

Наглость. Чистая, неприкрытая наглость. Встаю, прижимая к груди помятые конспекты, и внимательно смотрю на этого типа.

Ухоженное лицо. Дорогая стрижка, татуировки. Часы, которые стоят как автомобиль. Все кричит о деньгах и статусе.

Один из них. Мажор.

– Ты серьезно? – не верю своим ушам. – Сбил с ног и даже не извинился?

– А зачем мне извиняться, детка? – он улыбается, и от этой улыбки меня начинает тошнить. – Ты сама не смотрела по сторонам.

«Детка»

Он назвал меня «деткой»? Этот придурок в дизайнерской куртке позволил себе назвать меня «деткой».

– Не называй меня «детка», – говорю холодно.

– Почему? – он оглядывает меня взглядом, которым обычно оценивают товар на витрине. – Ты же малышка. Правда, на мой вкус, скучновата.

Все.

Что-то внутри меня обрывается. Вся злость, накопившаяся за годы унижений, за снисходительные взгляды однокурсников, за шепот «да она же с окраины», за необходимость работать, пока другие развлекаются, – все это сворачивается в тугой ком ненависти.

Смотрю на него. Смотрю долго и внимательно, изучаю каждую черточку этого самодовольного лица. Запоминаю.

Потом разворачиваюсь и ухожу.

Не говорю ни слова. Потому что знаю: стоит мне открыть рот, и я скажу что-нибудь такое, что потом придется долго расхлебывать. А мне нельзя создавать себе проблемы. У меня есть стипендия, которой я могу лишиться. Есть бабушка, которую нельзя расстраивать.

Но я ненавижу его всем сердцем.

Захожу в аудиторию, сажусь на свое обычное место в первом ряду. Достаю телефон и быстро гуглю. Я знаю кто меня толкнул, я же не слепая и не глухая, просто я не обращаю на всю эту шушару внимания.

«МГУ, Максим Орловский»

Первая же ссылка – статья в светском журнале. «Золотой мальчик Москвы: кто такой Максим Орловский». Фотографии с вечеринок, интервью о «сложной жизни наследника», рассказы о его романах.