«Когда это может быть, сэр?» — Он казался ошеломлённым внезапным поворотом событий. В ловушке.

«Скоро. Я уверен, что «Чёрный принц» ещё какое-то время пробудет в руках докеров».

Кин обернулся. «Посоветуйте мне, сэр».

Болито взял нож и вскрыл толстый конверт. «Я знаю, что значит быть разлученным с возлюбленной. Но это удел каждого морского офицера. Его долг также использовать любую возможность продвижения, которая ему действительно подходит и которая может принести пользу его стране».

Кин отвёл взгляд. «Я бы с удовольствием согласился, сэр». Он даже не раздумывал.

Болито быстро прочел аккуратный почерк и серьезно произнёс: «Пока ты здесь командуешь, Вэл, у тебя есть ещё одна обязанность». Он бросил письмо на стол. «В доме губернатора здесь, в Портсмуте, состоялся следственный суд. Их светлости постановили, что контр-адмирал Херрик должен предстать перед военным трибуналом в назначенный день».

Кин поднял письмо. «Ненадлежащее поведение и халатность…» Он не стал продолжать. «Боже мой, сэр».

Читайте дальше. Военный суд состоится здесь, на «Чёрном принце», вашем командовании и моём флагмане.

Кин кивнул, наконец поняв. «Тогда я стремлюсь к Мысу, сэр». Он закончил с внезапной горечью: «Здесь я не понадоблюсь».

Болито взял шляпу у слуги. Затем он сказал: «Когда будешь готов, Вэл, пожалуйста, расскажи мне… расскажи нам. Для этого и нужны настоящие друзья».

Кин, казалось, искал что-то на его лице.

«Этого я никогда не забуду».

«Я рассчитываю на это». Он замялся, услышав, как морпехи выстраиваются в очередь у входа. «Ваша боль — моя, как слишком часто моя боль была вашей».

Эбенезер Джулиан, штурман, слонялся у штурвала, и Болито догадался, что тот специально ждал его. Словно это было вчера, он вспомнил радостную улыбку Джулиана, когда они плыли навстречу величественному «Сан-Матео», и Болито дал ему свою собственную шляпу с золотым галуном, чтобы тот надел её, чтобы противник поверил, будто «Чёрный принц» — датский приз.

Он крикнул: «Вы отдали эту шляпу своему сыну, мистер Джулиан?»

Мужчина рассмеялся. «Это я сделал, сэр. Это произвело небывалый переполох в деревне! Рад был снова вас видеть, сэр Ричард!»

Болито оглядел другие знакомые лица, которым тоже пришлось столкнуться со смертью в тот день. Он вспомнил и горькие слова Кин; затем он коснулся сквозь рубашку серебряного медальона, того самого, который она сегодня утром повесила ему на шею, как всегда, когда им предстояло расстаться, пусть даже на несколько часов.

Пусть Судьба всегда ведёт тебя. Пусть Любовь всегда оберегает тебя.

Пока Кин был в таком подавленном состоянии, ему казалось неправильным думать о всем том счастье, которое она ему подарила.

Кэтрин, леди Сомервелл, подошла к окну с небольшим железным балконом и посмотрела на бурлящую Темзу. К тому времени, как её забрызганная грязью карета с грохотом остановилась у этого небольшого элегантного дома в Челси, город уже полностью проснулся. Улицы были полны торговцев и возчиков с различных рынков, предлагавших мясо, рыбу, овощи – всё это напоминало о Лондоне, который она знала совсем юной девушкой; о Лондоне, который она отчасти показывала Болито.

Это был долгий и трудный путь по этой ужасной дороге: мимо безлистных деревьев, сурово смотревших на фоне холодной луны, и через час под проливным дождём. Время от времени они останавливались, чтобы поесть и попить, но только после того, как дородный девонский секретарь Болито Йовелл осмотрел каждую гостиницу, чтобы убедиться, что она готова к заезду. Несколько раз он снова садился в карету, мрачно качая головой, давая Мэтью знак ехать дальше.

Они замечательно о ней заботились, подумала она. На каждой остановке они наполняли её медную грелку для ног кипятком и следили за тем, чтобы она была плотно закутана в пледы и длинный бархатный плащ, и, несмотря на свою независимость, она была рада их обществу.

После Фалмута дом казался каким-то странным, сырым и незнакомым, и она была благодарна за огонь, пылающий в большинстве комнат. Она вспомнила серый дом Болито под замком Пенденнис и всё ещё с удивлением осознавала, как сильно скучает по нему, когда находится вдали от него. Она слышала смех Олдэя на кухне, и кто-то, вероятно, верный, молчаливый маленький Оззард, подкладывал дрова в один из каминов.

Однажды во время поездки на сравнительно ровном участке дороги, когда Йовелл уснул, а Оззард сидел снаружи на козлах, она разговорилась с Оллдеем, внимательно слушая, как он отвечал на её вопросы и рассказывал о своих ранних днях с любимым человеком. О кораблях и сражениях, хотя она знала, что он обходил стороной последнее. Он никогда не пытался шокировать или впечатлить её и, казалось, чувствовал себя достаточно свободно, чтобы говорить с ней на равных, почти как с другом.

Когда она спросила его о Херрике, он отнесся к ней более настороженно.

«Я впервые узнал его как одного из лейтенантов-капитанов на старом «Фларопе» — это было в восемьдесят втором году». Он лениво ухмыльнулся. «Конечно, я не совсем добровольцем, так сказать». Похоже, это его забавляло. «Когда капитан наконец покинул «Фларопу», он взял нас с собой, меня и Брайана Фергюсона. Тогда я стал его рулевым». Он покачал головой, как большой лохматый пёс. «С тех пор много воды утекло».

Затем он посмотрел на неё очень прямо. «Контр-адмирал Херрик — упрямый человек, прошу прощения, миледи. Честный джентльмен, а это в наши дни большая редкость, но…»

Кэтрин наблюдала за его неуверенностью. «Сэр Ричард глубоко обеспокоен им. Его самый старый друг, как вы думаете?»

Это дало Олдэю необходимое время. «Рядом со мной, миледи! Но люди не меняются, какими бы ни были обстоятельства. Сэр Ричард никогда не менялся. Он, может быть, и флагман, герой для большинства людей, но он ничем не отличается от молодого капитана, которого я видел в слезах после смерти друга».

«Ты тоже должен мне это сказать, Олдэй. Мне так много пробелов нужно… заполнить».

Экипаж накренился и попал в глубокую колею, а Йовелл проснулся с испуганным хрюканьем.

"Где мы?"

Но Олдэй смотрел на нее так же спокойно, как и в Английской гавани, когда ее муж был жив, а Болито снова стал ее любовником после их глупого расставания.

«Я скажу вам, миледи, не волнуйтесь. Этот переход к Мысу Доброй Надежды покажет вам человека, которого мы видим, а не того, который возвращается из океана. Королевского офицера».

Она услышала свой смех. «Я верю, что ты заполняешь свои собственные пробелы обо мне, Олдэй!»

Теперь еще несколько мгновений она оставалась одна в комнате, где они любили друг друга так требовательно, словно пытались наверстать упущенное за годы.

Она вспомнила Валентина Кина, его обеспокоенное лицо, когда он говорил ей о своих надеждах и опасениях по поводу брака с Зенорией. Ещё одна загадка: такие сплочённые братья – «счастливые» бедняги Оливера Брауна – и всё же между Херриком и Кином царила холодность. Из-за Болито или из-за Зенории?

Она никогда не говорила Ричарду о том, что увидела на лице Адама на свадьбе Кина. В конце концов, она могла ошибаться. В тот же миг она поняла, что ошибается; она была слишком опытна, чтобы не заметить, что Адам, племянник Ричарда и самый близкий ему человек, которого он когда-либо знал, был влюблён в Зенорию Кина.

Но Адам уже был капитаном, пусть и совсем молодым, и его первый фрегат, «Анемон», находился где-то в море с Флотом Канала. И это было к лучшему, по крайней мере, пока всё не успокоится.

Она отбросила плащ и критически взглянула на себя в высокое зеркало. Женщина, которой завидовали, восхищались и ненавидели. Её это не волновало.

Она видела лишь женщину, которую любил герой Англии. Мужчину. Она улыбнулась, вспомнив мудрые откровения Олдэя. А не офицера короля.

Она ждала Болито, когда он добрался до дома поздно вечером, хотя и не была предупреждена о времени его прибытия. Он вошёл в дом, отдал шляпу и плащ новой служанке, а затем заключил Кэтрин в объятия.