Итак, Кин доверился ей. Он снова удивился, узнав, что ему всё равно.

"Я."

Он взглянул вниз, когда она положила руку ему на рукав. «Я так рада. Ты ему нужна». Её взгляд не дрогнул. «И ради него я тоже».

Адам внимательно посмотрел на неё. Он предположил, что она также знает о битве за озеро Эри и участвовавших в ней полках.

Он сказал: «Примите мои наилучшие пожелания». Он позволил себе улыбнуться, чтобы смягчить улыбку. «Вам обоим».

Она проводила его до двери. Затем она спросила: «Вы, кажется, знали жену контр-адмирала Кина?»

Он снова посмотрел на неё. «Я был в неё влюблён». Это было безумие; она расскажет Кину. И он был уверен, что она этого не сделает.

Она кивнула: он не знал, удовлетворена она или облегчена. «Спасибо, капитан… Теперь я понимаю, почему вы любите своего дядю. Вы оба во многом похожи».

Она сдернула перчатку, и она упала на пол. Адам наклонился, чтобы поднять её, но она не заметила внезапного отчаяния в его глазах.

Он взял её руку и поцеловал. «Вы оказываете мне слишком большую честь, мисс Сент-Клер».

Она подождала, пока за ним закроется дверь. Отец наверняка с нетерпением ждал её встречи, желая рассказать о своём новом назначении здесь, в Галифаксе. Было бы приятно видеть его счастливым, снова занятым работой.

Но она могла думать только о мужчине, который только что от неё ушёл, чьё суровое лицо казалось таким юным и уязвимым в те несколько секунд, когда он поднял её перчатку. Даже он не смог этого скрыть. И это её одновременно тронуло и обрадовало.

В четыре склянки послеполуденной вахты «Корабль Его Величества Жнец» снялся с якоря и под марселями и кливером направился к входу в открытое море. Многие провожали его взглядами, но никто не приветствовал его и не желал ему удачи. Капитан Адам Болито следил за ним, пока он не скрылся из виду. Он был свободен.

«Палуба там! Лодки в воде, прямо по курсу!»

Тьякке подошел к компасной будке и остановился, когда на баке прозвучало восемь колоколов.

«Я уже начал сомневаться, мистер Йорк».

Штурман потёр руки. «Полагаю, сэр. Обычно это срабатывает!»

Тьяк оглядел свой корабль: орудия были надёжно закреплены за закрытыми иллюминаторами, матросы работали, не зная, чего ожидать. «Неукротимая» шла на запад, ветер дул по левому борту, брызги были тяжёлыми и холодными, как дождь.

Он снова посмотрел на корму и увидел Болито у гакаборта. Он не шел, а стоял, не обращая внимания на окружающих его людей и морских пехотинцев у сетей, где они оставались с момента нападения на американские лодки.

Йорк подошёл ближе и пробормотал: «Что с адмиралом? Мы предотвратили высадку, даже больше, чем большинство из нас смело надеяться».

Тьяке смотрел на горизонт, суровый, суровый, синий в полуденном свете. Солнце без тепла, постоянный ветер, наполняющий марсели, но безжизненный.

Даже потери эскадры были меньше, чем в прямом бою. Но американцы предпочитали оставаться в стороне, не желая рисковать и вести бой без какой-либо пользы. Если бы они сплотились и перестроились, всё было бы иначе. Как бы то ни было, фрегат «Атакующий» лишился мачты, а меньший «Уайлдфайр» получил настолько серьёзные пробоины от дальнобойных и метких выстрелов, что, когда его наконец взяли на буксир, он лежал на дне. Большинство потерь пришлось на эти два корабля: тридцать убитых и множество раненых. Пора было прекращать бой, и Болито это понимал. Тиаке видел его лицо, когда зачитывали сигналы с подробностями повреждений и потерь. Некоторые могли подумать, что адмирал испытал облегчение, потому что «Неукротимая» не оказалась в гуще событий и не имела опознавательных знаков. Если они считали их чёртовыми дураками, подумал Тиаке.

Он обернулся. «Что?»

Лейтенант Добени вздрогнул. «Я как раз думал, сэр, не разжечь ли снова огонь на камбузе…»

Тайк с трудом сдержал гнев. «Ну, не удивляйтесь, мистер Добени!» Он снова взглянул на корму, не в силах забыть тихий голос, словно Болито только что говорил с ним. Когда он доложил, что у севшего на мель и окутанного дымом американского корабля больше нет лодок, Болито сказал: «Это было убийство, Джеймс. Оправданное на войне, но всё же убийство. Если такова цена победы, я не хочу делить с ней свою долю!»

Тьяке резко сказал: «Это несправедливо. Передайте командующему и закажите всем по дополнительной порции рома. И еду, если она есть, но огонь на камбузе не должен потухать, пока я не разберусь, что происходит».

Добени сказал: «Понятно, сэр».

Тайак отвернулся. «Вы не понимаете, мистер Добени, но это неважно». Йорку он сказал: «Сэр Ричард чувствует это, Айзек. Слишком переживает. Хотя я раньше его таким не видел».

Йорк заправил под шляпу взъерошенные седые волосы. «Он явно чем-то обеспокоен, верно?»

Тайк прошёл к компасной будке и обратно. «Дай мне знать, когда увидишь шлюпки с палубы. Будет чем заняться матросам, когда мы поднимем их на борт». Он похлопал капитана по плечу. «Отличный пример навигации, мистер Йорк». Он повернулся, когда Олдей отошёл от товарища к корме. «Ты его лучше всех знаешь, Олдей. Что думаешь?»

Олдэй настороженно посмотрел на него. «Не мне судить, сэр». Он проследил взглядом Тьяке до фигуры у гакаборта – героя, которого другие никогда не видели. Абсолютно одинокого.

Он принял решение. Капитан был другом; это было не просто праздное любопытство.

«Он знает, сэр». Он взглянул на твёрдый, сверкающий горизонт; в отличие от адмирала, ему не нужно было прикрывать глаза. «Сегодня, понимаете?»

Тьяке резко сказал: «Янки ушли, приятель. Они не вернутся, пока не будут готовы и подготовлены. Наши корабли доберутся до Галифакса, и у начальника дока появится пена у рта, когда он увидит, сколько нужно сделать ремонтных работ!»

Но Олдэй не ответил и даже не улыбнулся.

Он сказал: «Всегда есть…» Он нахмурился, подыскивая слово. «Падальщик. Брат моей жены был линейным солдатом – он мне рассказывал. После боя раненые люди лежат, зовут на помощь, и их слышат только мертвецы. И тогда приходят падальщики. Чтобы ограбить их, чтобы ответить на крик о помощи с острым клинком. Мерзавец!»

Тьякке изучал его морщинистое лицо, осознавая силу этого человека. Дуб адмирала. Он слышал ровное дыхание Йорка рядом с собой. Он тоже чувствовал это: знал это, по тому, как тот определял направление ветра и течение в раскрашенном море. Тьякке не был суеверным. По крайней мере, он верил, что не был.

Эллдей носил с собой старый меч, который был частью легенды.

Он тихо сказал: «Сегодня мы будем сражаться, сэр. Вот и всё!»

Он направился к корме, и они увидели, как Болито повернулся к нему, словно они только что встретились на улице или в каком-то проселочном пути.

Йорк обеспокоенно спросил: «Как это может быть, сэр?»

Аллдей говорил: «Руки будут мокрыми, сэр».

Ричард. Могу я вам что-нибудь принести?

Болито взглянул вниз, пристегивая старый меч к поясу.

«Не сейчас, старый друг». Он с трудом улыбнулся, понимая, что Олдэю нужно ободрение. «Потом будет лучше».

Он потянулся, чтобы коснуться его руки, но остановился.

«Палуба там! Паруса по левому борту!»

Все смотрели по сторонам: одни на пустое море, другие – на корму, на своих офицеров. Эйвери был здесь, с подзорной трубой в руках, его взгляд метался между ними. Ничего не упустить, ничего не забыть.

Болито сказал: «Вверх с тобой, Джордж. В своих мыслях я уже вижу её». Он поднял руку. «Не торопись. Люди будут наблюдать за тобой».

Олдэй глубоко вздохнул, чувствуя старую боль в груди. Мусорщик.

Болито понял, что Тьяке повернулся к нему, и крикнул: «Измени курс. Держи курс на запад через юг. На данный момент этого должно быть достаточно».

Он отвернулся от них и стал наблюдать за одинокой чайкой, кружащей над галереей. Дух какого-то старого Джека, подумал Олдэй.

«Палуба!» Эйвери быстро карабкался и обладал хорошим голосом: он рассказывал ему, что в молодости пел в церковном хоре. В том, другом мире. «Это фрегат, сэр! Кажется, это «Возмездие»!»