Он тихо сказал: «Твой долг практически выполнен. Боюсь, я был плохой компанией».

Лейтенант с трудом сглотнул. «Я горжусь тем, что был с вами, сэр. Мой отец служил под началом вашего дяди, сэра Ричарда Болито. Благодаря его словам я всегда хотел служить на флоте».

Несмотря на напряженность и нереальность момента, Адам был странно тронут.

«Никогда не теряй её. Любовь, преданность, называй как хочешь. Она поддержит тебя». Он помедлил. «Должна».

Они оба посмотрели на дверь, когда она осторожно открылась, и капитан Королевской морской пехоты, отвечавший за охрану, заглянул в них.

Он сказал: «Они ждут, капитан Болито». Казалось, он собирался что-то добавить, ободрить, вселить надежду, кто знает. Но мгновение было упущено. Он энергично стукнул каблуками и вышел в коридор.

Оглянувшись, Адам увидел, что лейтенант смотрит ему вслед. Он пытался запечатлеть этот момент в памяти, возможно, чтобы рассказать отцу.

Он почти улыбнулся. Он забыл спросить, как его зовут.

Большой зал был полон, хотя кто они и что здесь ищут, было непонятно. Впрочем, подумал он, и на публичное повешение всегда найдётся толпа.

Адам прекрасно чувствовал расстояние, слышал за спиной стук каблуков капитана морской пехоты. Один раз он поскользнулся. На полированном полу всё ещё лежал меловой порошок – ещё одно напоминание о рождественском балу.

Обойдя последний ряд зрителей, чтобы подойти к судьям, он увидел на столе свой одолженный меч рукоятью к себе. Он был потрясён не потому, что знал, что вердикт справедлив, а потому, что ничего не почувствовал. Ничего. Как будто он, как и все остальные, был всего лишь сторонним наблюдателем.

Председатель суда, контр-адмирал, посмотрел на него серьезно.

«Капитан Адам Болито, вердикт суда: вы с честью оправданы». Он коротко улыбнулся. «Можете садиться».

Адам покачал головой. «Нет, сэр. Я бы предпочёл этого не делать».

«Очень хорошо». Контр-адмирал начал свою речь. «Суд постановил, что капитан Адам Болито не только выполнил свой долг в лучших традициях Королевского флота, но и, исполняя его, заслужил безграничную честь, упорно обороняясь против превосходящих сил противника. Разместив свой корабль между противником и судами, которым было поручено его защищать, он проявил мужество и инициативу высочайшего уровня». Он поднял глаза. «Если бы не эти качества, вам вряд ли удалось бы добиться успеха, особенно учитывая, что вы не знали об объявлении войны. В противном случае…» Это слово повисло в воздухе. Ему не нужно было дальше объяснять, каким был бы результат военного трибунала.

Все члены суда встали. Некоторые широко улыбались, явно испытывая облегчение от того, что всё закончилось.

Контр-адмирал сказал: «Возьмите свою шпагу, капитан Болито». Он попытался облегчить её. «Я думал, вы носите тот прекрасный почётный меч, о котором я слышал, а?»

Адам вложил одолженный меч в ножны. Уходите сейчас же. Ничего не говорите. Но он посмотрел на контр-адмирала и восемь капитанов, составлявших его свиту, и сказал: «Джордж Старр был моим рулевым, сэр. Он собственноручно поджёг заряды, которые ускорили конец моего корабля. Если бы не он, Анемон служил бы во флоте Соединённых Штатов».

Контр-адмирал кивнул, и его улыбка померкла. «Знаю. Я прочитал об этом в вашем рапорте».

«Он был хорошим и честным человеком, который служил мне и своей стране верой и правдой». Он осознал внезапную тишину, нарушаемую лишь скрипом стульев, когда сидевшие в глубине зала наклонились вперёд, чтобы услышать его тихий, бесстрастный голос. «Но его повесили за преданность, как обычного преступника».

Он смотрел на лица сидящих напротив, не видя их. Его внешнее спокойствие было ложным, и он знал, что сломается, если будет упорствовать. «Я продал меч чести коллекционеру, который ценит такие вещи». Он услышал за спиной удивлённый шепот. «Что касается денег, я отдал их вдове Джорджа Старра. Полагаю, это всё, что она получит».

Он чопорно поклонился и отвернулся от стола, прохаживаясь между рядами стульев, прижав руку к боку, словно ожидая ощутить прежние муки. Он даже не видел выражения лиц – сочувствия, понимания и, возможно, стыда: он видел только дверь, которую уже открывал морпех в белых перчатках. Его собственные морпехи и матросы погибли в тот день – долг, который не сможет оплатить никакой меч чести.

В вестибюле было несколько человек. За ними он увидел падающий снег, такой чистый после того, что он пытался описать.

Один из них, гражданский, шагнул вперёд и протянул руку. Его лицо показалось ему смутно знакомым, но Адам понял, что они никогда не встречались.

Мужчина помедлил. «Мне очень жаль, капитан Болито. Я не должен задерживать вас дольше после того, что вы только что пережили». Он окинул взглядом комнату, где сидела женщина, пристально разглядывая их. «Моя жена, сэр».

Адам хотел уйти. Совсем скоро остальные будут толпиться вокруг него, поздравляя и восхваляя его подвиг, хотя раньше они с таким же интересом наблюдали бы за ним, стоящим перед остриём меча. Но что-то удержало его. Словно кто-то произнёс это вслух.

«Чем могу быть полезен, сэр?»

Мужчине было далеко за шестьдесят, но в его осанке чувствовались прямая и гордая осанка, когда он объяснил: «Меня зовут Хадсон, Чарльз Хадсон. Видите ли…» Он замолчал, пока Адам смотрел на него, его самообладание исчезло.

Он сказал: «Ричард Хадсон, мой первый лейтенант на «Анемоне». Он попытался очистить разум. Хадсон, который срезал энсина своим ремнём, пока сам лежал раненый и не мог пошевелиться. И снова он словно наблюдал со стороны, слушая, как говорят другие. Я приказал тебе сражаться с кораблём! Каждый отчаянный вздох терзал его рану, словно клеймо. И всё это время «Анемон» умирал под ними, даже когда враг хлынул рядом. И последние слова Хадсона перед тем, как Адама спустили в шлюпку. Если мы когда-нибудь снова встретимся…

Адам всё ещё слышал свой ответ: «Бог свидетель, я убью тебя, прокляты твои глаза!»

«Мы получили от него только одно письмо». Хадсон снова взглянул на жену, и Адам увидел, как она кивнула, помогая ему. Она выглядела хрупкой, больной. Им дорого обошлась поездка сюда.

Он спросил: «Как он?»

Чарльз Хадсон, казалось, не слышал. «Мой брат был вице-адмиралом. Он использовал своё влияние, чтобы Ричарда назначили на ваш корабль. В своих письмах он всегда отзывался о вас с такой теплотой… он так гордился тем, что служит с вами. Когда я услышал о вашем военном трибунале, как они смеют его называть, мы не могли не приехать. Увидеть вас, поблагодарить за то, что вы сделали для Ричарда. Он был нашим единственным сыном».

Адам напрягся. Был. «Что случилось?»

«В своём письме он писал, что хочет найти тебя. Чтобы объяснить… что-то». Он опустил голову. «В него выстрелили при попытке к бегству. Он погиб».

Адам чувствовал, как комната качается, словно палуба корабля. Всё это время он чувствовал боль, отчаяние, ненависть из-за случившегося, а думал только о себе.

Он сказал: «Я расскажу дяде, когда увижу его. Ваш сын его знал». Затем он взял мужчину под руку и повёл его к жене. «Ричарду нечего было объяснять. Теперь, когда он успокоился, он это поймёт».

Мать Хадсона вскочила на ноги, протягивая ему руку. Адам наклонился и поцеловал её в щёку. Она была ледяной.

«Спасибо». Он посмотрел на каждого из них. «Ваша потеря — это и моя потеря».

Он оглянулся, увидел, как лейтенант вежливо кашлянул, и пробормотал: «Вас желает видеть адмирал порта, сэр».

«Это не может подождать?»

Лейтенант облизал губы. «Мне сказали, что это важно, сэр. Для вас».

Адам повернулся, чтобы попрощаться, но они уже ушли, так же тихо и терпеливо, как и ждали.

Он потрогал щеку. Её слёзы или его собственные?

Затем он последовал за лейтенантом, мимо людей, которые улыбались и тянулись к его руке, когда он проходил мимо. Он никого из них не увидел.

Он не слышал ничего, кроме собственного гнева. Я приказал тебе сражаться с кораблём. Он никогда этого не забудет.