Олдэй увидел лицо Херрика и неловко сказал: «У меня не так уж много возможностей приказывать офицерам, что делать, и это не ошибка!» Затем он сказал: «Удачи, мистер Херрик». На эти секунды они снова оказались на борту «Фларопа», молодой лейтенант и человек, находящийся в стрессовом состоянии.

Баржа отошла, гребки её были на удивление чёткими и размеренными. Пока они пробирались между стоявшими на якоре военными кораблями, их сопровождали приветственные крики, в том числе и от самой Рипер. И на этот раз Херрик оглянулся, хотя и сомневался, что что-то видел.

Болито отвернулся и увидел, что Кин тихо разговаривает с Джилией Сент-Клер. И вдруг он порадовался за них.

«Вызовите лодку, Джеймс. Приказ отплыть».

Тьяке бесстрастно смотрел вслед барже. «Да, сэр Ричард. Но сначала…»

Болито улыбнулся, но поделился невысказанной грустью. «Мокро. Пусть будет так».

15. Нет шума войны

РИЧАРД БОЛИТО аккуратно разложил карту на столе и открыл латунные циркуль. Он чувствовал, как остальные наблюдают за ним: Эйвери стоял у кормовых окон, Йовелл удобно устроился в кресле, бумага и ручки, как всегда, были под рукой.

Болито сказал: «Два дня, а мы ничего не видим». Он снова изучил карту, представив свои корабли такими, какими их могла бы видеть морская птица, проплывающая мимо: пять фрегатов, идущих шеренгой, с флагманом «Неукротимым» в центре. Растянутая линия фрегатов, составлявшая половину всего его флота, могла охватить таким строем обширный океанский простор. Небо было ясным, лишь с несколькими полосками бледных облаков, море было тёмно-синим в прохладном солнечном свете.

Он подумал об одиноком патрульном фрегате «Чивалрус», который отправил бриг «Уизл» в Галифакс с известием о том, что американцы снова в строю. Мысленно он представил себе капитана «Чивалруса», Айзека Ллойда, опытного офицера двадцати восьми лет. Он, должно быть, старался не упускать противника из виду, но у него хватило ума не ввязываться в бой.

Два дня, так где же они были? На подступах к Галифаксу или ещё дальше, к Сент-Джонсу на Ньюфаундленде? Он обсуждал различные варианты с Тайаке и Йорком. Когда он предложил залив Фанди к северо-западу от Новой Шотландии, Йорк был непреклонен.

«Маловероятно, сэр. В заливе самые высокие приливы в мире, дважды в день, для пущей важности. Будь я командиром янки, я бы не хотел оказаться в такой ловушке!»

Болито был предупреждён о ситуации в заливе Фанди. В инструкциях Адмиралтейства уже говорилось, что приливы могут достигать пятидесяти футов и более, что создаёт дополнительный риск для небольших судов из-за сильных приливных волн. Негде рисковать фрегатом, даже крупным «Американцем». Или «Индомитеблом».

Он подумал о Херрике, который сейчас плыл через Атлантику, чтобы высказать свои выводы кому-то в Адмиралтействе. Был ли он всё-таки рад уйти? Или в глубине души старый, упорный Херрик всё ещё ненавидел то, что фактически означало отстранение от единственной жизни, которую он знал?

Это, очевидно, сильно подействовало на Тьяке. Он стал ещё более замкнутым, чем когда-либо, после того как Геррика отвели на фрегат, который должен был доставить его обратно в Англию.

Он бросил циркули на карту. Возможно, всё это было пустой тратой времени или, что ещё хуже, очередной уловкой, чтобы отвлечь их от чего-то более важного.

Он подошёл к кормовым окнам и почувствовал, как корабль то поднимается, то кренится под ним. Это он тоже мысленно видел: «Неукротимая» шла крутым бейдевиндом на левом галсе, ветер дул с юго-востока, как и большую часть времени с тех пор, как они снялись с якоря. Адам открыто переживал, что его оставили в Галифаксе, но «Валькирия» была их вторым по мощности фрегатом: она могла понадобиться Кину.

Адам без колебаний рекомендовал своего первого лейтенанта к повышению в сомнительное командование «Жнеца». Это был вызов для любого, но Адам прямо заявил: «Я бы сам её взял, будь у меня такая возможность». Неужели между ним и Вэл были настолько напряжённые отношения?

Эвери мягко сказал: «Мы могли разминуться с ними ночью, сэр Ричард».

«Если они нас и искали, то, думаю, нет». Болито отбросил эти мысли и вернулся к делу. «Попроси мистера Йорка ещё раз взглянуть на его записи, ладно?»

Каюта снова накренилась, и латунные перегородки с грохотом упали на палубу. Йовелл попытался наклониться, чтобы их поднять, но угол был настолько велик, что он откинулся на спинку кресла и вытер лицо ярко-красным платком. Но, несмотря на бодрость или неустойчивость, «Старый Индом» держался молодцом. Как заметил Йорк с присущей ему бодрой уверенностью: «Она как лысый барк, сэр Ричард. Непоколебимый при любом ветре и несокрушимый, когда ветер не дует!»

Йовелл вдруг сказал: «Вы могли бы назвать меня гражданским, не так ли, сэр Ричард? Несмотря на воинственную обстановку и наш образ жизни, я не слишком привязан к тонкостям и традициям морских офицеров?»

Болито улыбнулся ему. Он никогда не менялся. Даже в той проклятой лодке, когда его руки были ободраны и кровоточили от того, что он греб веслом вместе с остальными. С Кэтрин.

«Надеюсь, так и останется».

Йовелл нахмурился, затем протер свои маленькие очки в золотой оправе — он часто так делал, когда размышлял над какой-то проблемой.

«Мистер Эвери — ваш флаг-лейтенант, он стоит между вами и капитаном и служит обоим». Он снова дунул на очки. «Он предан обоим. Он никогда не станет говорить за спиной капитана, потому что вы друзья. Это было бы похоже на предательство доверия и связи, которая сложилась между ними». Он мягко улыбнулся. «Между всеми нами, если позволите так выразиться, сэр Ричард».

В кладовой воцарилась полная тишина. Оззард, должно быть, был там и подслушивал.

«Если тебя это беспокоит, то расскажи мне. Я и сам чувствовал неладное». Он снова повернулся к морю. Замечание Йовелла тронуло его сильнее, чем он мог себе представить, неприятно напомнив ему комментарии Херрика о «Счастливчиках». По правде говоря, их осталось не так уж много. Кеверн, который когда-то командовал этим кораблём; Чарльз Фаркуар, когда-то мичман, как и Бетюн, погибший на борту своего собственного корабля у Корфу. И милый Фрэнсис Инч, энергичный, с лошадиным лицом, женатый на такой красивой женщине в Веймуте. Её звали Ханна… Он с трудом припомнил это. И так много других. Джон Нил. Браун, через «э», и предшественник Эвери, Стивен Дженур. Так много. Слишком много. И все мертвы.

Он отвернулся от света, когда Йовелл тихо сказал: «Капитан Тьяк получил письмо в Галифаксе. Оно было в сумке, доставленной шхуной «Рейнард».

«Плохие новости?»

Йовелл осторожно надел очки. «Мне сказали, что письмо проделало долгий путь. Как это часто бывает с почтой флота».

Болито уставился на него. Конечно. Тьяке никогда не получал писем. Как и Эвери, пока ему не прислала письмо его дама из Лондона. Для Эвери было так типично молчать, даже зная причину отстранения Тьяке. Он поймёт. Так же, как он понимал муки Адама, когда тот был военнопленным.

«Это по всему кораблю?»

«Это известно только флаг-лейтенанту, сэр».

Болито коснулся века и вспомнил платье, которое Кэтрин получила, когда Ларн наконец нашёл их. Возвращая его Тайке, она выразила пожелание, чтобы его носил кто-то, достойный его…

Он сжал кулак. Неужели это та самая женщина? Не может быть; почему после столь долгого времени, после того, как она так жестоко отвергла его, после его изуродованного лица? Но в глубине души он знал, что это она.

Он видел Кэтрин так же ясно, как будто смотрел на её медальон. У них не было секретов. Он знал о её поездках в Лондон и о том, что она иногда советовалась с Силлитоу, как инвестировать деньги из Испании; он доверял ей полностью, как и она ему. Но что, если… Он подумал о молчании и сдержанности Тьяке, о пробудившейся боли, которую нужно скрывать. Что, если… Кэтрин нуждалась в любви, так же как и в ответном чувстве.