Большинство из них, вероятно, слышали, как другие капитаны сами себя чествовали, но, как всегда, это был важный момент для каждого. Капитан, любой капитан, был их господином и повелителем до тех пор, пока это было предписано назначением.
Адам знавал хороших капитанов, лучших из лучших. Он знал также тиранов и мелочных людей, которые могли превратить жизнь любого человека в кошмар или с такой же лёгкостью лишить его жизни.
Он развернул свиток и увидел людей, наклонившихся к нему, чтобы лучше расслышать. Были и гости, в том числе два вице-адмирала и небольшая группа крепких мужчин в более грубой одежде. Они были удивлены приглашением и горды: они построили этот корабль, создали его и подарили ему жизнь.
Заказ был адресован Адаму Болито, эсквайру, и написан крупным круглым почерком, отпечатанным на меди; он подумал, что это мог быть и Йовелл.
«Желаю и требую, чтобы вы немедленно поднялись на борт и приняли на себя командование и обязанности капитана судна».
Он словно слушал кого-то другого, так что мог и говорить, и замечать отдельные лица: вице-адмирала Валентайна Кина, теперь адмирала порта в Плимуте, и вместе с ним вице-адмирала сэра Грэма Бетюна, прибывшего из Адмиралтейства в Лондоне по этому случаю.
Он вспомнил тот момент, когда его протащили по кораблю, и корабль пришвартовался к первому причалу. Носовая фигура заинтриговала его: прекрасная женщина, обнажённое тело выгнуто назад под клювовидной головой, руки сцеплены за головой и под длинными волосами, грудь выпячена, взгляд устремлён прямо перед собой, вызывающий и непокорный. Её изготовил известный местный резчик по имени Бен Литтлхейлс, и, как говорили, это была лучшая его работа. Адам слышал, как некоторые такелажники говорили, что Литтлхейлс всегда использовал живых моделей, но никто из них не знал, кто она такая, а старый резчик никогда не говорил. Он умер в тот день, когда «Unrivalled» впервые сошёл со стапелей.
Адам заметил, как Бетюн и Кин обменялись взглядами, когда комиссия подходила к концу. Странно было осознавать, что оба они, как и он сам, были гардемаринами под командованием сэра Ричарда Болито.
Если бы он был здесь сегодня… «…ни вы, ни кто-либо из вас не должен нарушить это, ибо ответ против вас — на ваш страх и риск». Он вытащил шляпу из-под мышки и медленно поднял её, заметив, как все провожают его взглядами. Столько незнакомцев. Даже помощник канонира, Яго, принявший приглашение стать его рулевым, выглядел совсем другим в новой куртке и брюках. Яго, вероятно, был больше всех озадачен таким поворотом событий.
Он вдруг вспомнил о мальчике, Джоне Уитмарше, погибшем в той короткой кровавой схватке. Он был бы здесь, должен был быть здесь… и об «Анемоне», корабле, который он любил больше всех остальных. Смогут ли этот корабль и это новое начало заменить кого-то из них?
Он крикнул: «Боже, храни короля!»
Крики были неожиданно громкими, и ему пришлось сдерживать свои эмоции.
Он снова подумал о носовой фигуре; старый резчик высек надпись у подножия своего творения. Непревзойденная. Ему придётся принимать гостей в большой каюте. Она казалась такой огромной и такой пустой, лишённой всяких удобств, и в данный момент занятой лишь частью вооружения фрегата.
Валентин Кин стоял в стороне, пока строители и старшие плотники столпились вокруг первого капитана «Непревзойденного». Адам сегодня хорошо постарался. Кин чувствовал, как его одолевают мысли, воспоминания этим хмурым утром.
Так похож на своего дядю; каким-то необъяснимым образом изменился по сравнению с капитаном флагмана, которого он оставил в Галифаксе. Уверенность и решимость сохранились, но Адам стал более зрелым. И это ему шло.
А что же я? Всё это было так ново и порой немного пугающе. У Кина был полный штат сотрудников: два капитана, шесть лейтенантов и целая армия клерков и слуг.
Джилия удивила его своим пониманием новой жизни, умением покорять сердца и быть столь же твёрдой, когда считала это необходимым. С каждым днём прежняя жизнь на корабле, казалось, всё больше отдалялась; возможно, в конце концов, подумал он, он станет таким же, как Бетюн, и лишь одна-две картины с изображением корабля или битвы будут напоминать ему о прежней жизни, за которую он так яростно боролся с отцом, а теперь добровольно от неё отказался.
Его новый дом, Боскавен-хаус, был впечатляющим местом с прекрасным видом на залив; иногда, оставаясь один, он пытался представить себе Зенорию там. Супруга адмирала… Он смотрел на землю. Как и образ в его воображении, она была туманной и ускользала от него.
Грэм Бетюн почувствовал на лице влажный, холодный воздух и порадовался, что пришёл именно сегодня. Используя своё влияние, он добился того, что «Непревзойдённый» не достался другому капитану. Он был нужен Ричарду Болито; именно этого он хотел больше всего на свете.
Он вспомнил гордость и гнев Кэтрин на приёме, когда Родс представил жену Болито. И позже, когда он сам столкнулся с яростью и безудержным презрением Силлитоу, он понял, что это поручение было дано и ради неё.
Говорили, что она на Мальте с Болито; если кто-то и мог это сделать, так это она. Он вспомнил враждебность жены, её шок и изумление, когда он набросился на неё и холодно спросил: «Честь? Что ты или твоя семья можете знать об этом?» С тех пор она почти не разговаривала с ним.
Он вздохнул. Но и она не высказывалась против «этой женщины».
Он подошел к Адаму Болито и протянул ему руку.
«Я так рад за тебя. Этот день невозможно забыть». Он заметил тень в тёмных глазах и добавил добродушно: «Мысли всегда будут».
Адам склонил голову. Он когда-то сказал то же самое Джону Уитмаршу.
«Это прекрасный корабль, сэр Грэм».
Бетюн сказал: «Я вам завидую. Вы даже не представляете, как сильно».
Адам присоединился к остальным и направился на корму, в свою каюту, где группа королевских морских пехотинцев была выделена в качестве рейнджеров. Когда все уйдут, корабль приблизится к нему и предъявит свои требования.
Он замолчал, не обращая внимания на первый смех и звон бокалов. Ещё так много нужно было сделать, прежде чем они будут готовы выйти в море, учить, учиться и быть лидерами.
Он вытащил тяжёлые часы и подержал их в сером свете. Перед его глазами всё ещё стоял магазин в Галифаксе, тикающие часы с боем, интерес владельца, когда он выбрал эти странные старомодные часы с выгравированной на циферблате русалкой.
Вслух он произнёс: «Непревзойдённый. Непревзойдённый». Он подумал о дяде и улыбнулся. «Да будет так!»
Пол Силлитоу сидел за своим широким столом и угрюмо смотрел в окна, на извилистую реку и голые деревья на противоположном берегу. Всё было залито дождём, прошедшим ночью; казалось, он никогда не прекратится. Новый 1815 год наступил всего два дня назад; у него должно быть полно идей и предложений, которые он представит принцу-регенту на их следующей встрече. Сегодня, если Его Королевское Высочество достаточно оправится от очередного праздника.
Нежеланная и дорогостоящая война с Соединёнными Штатами закончилась, завершившись Гентским мирным договором, подписанным в канун Рождества. Сражения между кораблями и даже армиями продолжались до тех пор, пока новость не была официально подтверждена и разослана; ему было известно о нескольких подобных инцидентах, отчасти из-за трудностей со связью через море и дикую местность, но также, как он подозревал, потому, что командование не было готово игнорировать любую возможность боевых действий.
Он знал, что камердинер стоит за ним с его пальто. Он отодвинул какие-то бумаги, злясь на свою неспособность пробудить в себе хоть какой-то энтузиазм к работе, не говоря уже о чувстве срочности.
Его камердинер сказал: «Карета будет здесь через полчаса, милорд».
Силлитоу резко сказал: «Не суетись, Гатри. Я буду готов!»
Он снова посмотрел на реку, вспоминая ту ночь, когда ворвался в её дом в Челси. Эта мысль редко выходила у него из головы, словно проклятие или лихорадка, от которой не было спасения.
