«Я буду готов, когда нас позовут, сэр».

Эвери поднялся на ноги, когда Келлетт, первый лейтенант, отошел в сторону, а Олдэй ушел.

"Войдите!"

Они оба рассмеялись, когда Келлетт осторожно пробрался через сетчатую дверь; каюта была точной копией его собственной.

«Не буду вас задерживать». Он сел на тот же сундук и без любопытства взглянул на ручку и бумагу. Эйвери подумал, что тот, вероятно, знает о письмах, которые тот писал для рулевого адмирала, но никогда не станет об этом упоминать.

Он знал Келлетта не лучше, чем когда тот присоединился к кораблю в Плимуте. Высокий, лет двадцати пяти, он, очевидно, пользовался уважением среди опытных матросов и уорент-офицеров; Тиак намекнул, что именно он нес корабль большую часть времени во время долгой перестройки Фробишера. Он также был предан; он никогда не жаловался Тиаку на то, что ему досталась большая часть обязанностей, как это сделали бы некоторые, лишь бы снискать расположение нового хозяина.

Келлетт сказал: «Я бы хотел пойти с вами. Или чтобы Фробишер нёс флаг в воды Алжира».

Эйвери ждал. Келлетт не собирался терять времени до перевода в Халцион. Он хотел поговорить.

Эвери сказал: «Ты на этом корабле уже три года».

Келлетт посмотрел на него, его кроткий взгляд был очень пристальным. «Меня назначили вторым лейтенантом, но моего непосредственного начальника перевели». Он пожал плечами. «Я думал, ах, моё будущее уже светлее!» Но в его голосе не было и тени юмора.

Эйвери спросил: «Бывшего первого лейтенанта повысили?»

«Перевели. На какой-то жалкий, кишащий крысами бомбоход. Он мне не очень нравился, но всё же заслуживал лучшего».

Эйвери задумался. Первым лейтенантом был достопочтенный Гренвилл Келлетт, сын адмирала. Его будущее, будь то война или нет, должно быть обеспечено. Если только… «Каким был капитан? Насколько я понимаю, его отстранили от должности из-за болезни, хотя хирург утверждает, что не имел к этому никакого отношения».

Улыбка Келлетта была искренней. «Удивлён, что ты хоть что-то из этого вынес. Он же сам не сказал тебе, что ампутирует тебе ногу, только после!» Он кивнул в знак благодарности, пока Эвери наливал два бокала коньяка. «Капитан Олифант редко бывал на борту во время нашего пребывания в доке. Он был болен, но получал лечение на берегу». Он помолчал. «Но не в госпитале Хаслара, как можно было бы ожидать». Он отпил немного коньяка. «Я сам это обнаружил».

«Это было внезапно?»

«Сначала я так и думал. Теперь, оглядываясь назад, я вижу, что он испытывал какой-то дискомфорт… боль. Это влияло на его настроение, на его характер. Мы получили известие о назначении Фробишера флагманом сэра Ричарда, и, по-моему, он был этому рад. Он мог бы стать флаг-капитаном, и, как двоюродный брат лорда Родса, его перспективы казались превосходными». Он понизил голос. «Но теперь могу сказать вам: я благодарю Бога за то, что капитан Тайак командует. Я никогда не видел таких перемен в корабле, сколько жизни он в него вложил!»

Эйвери улыбнулся. «Я был в восторге от него, когда мы впервые встретились. Теперь я стал к нему ближе. Но он всё ещё пугает меня сильнее, чем я готов признать!»

Келлетт поставил пустой стакан. Это было приятно, сэр.

Эвери осторожно поднялся на ноги. Странно было представить, что французские офицеры сидят здесь, как и раньше, обсуждая перспективы битвы, повышения по службе или, может быть, любви.

Келлетт, казалось, принял решение. «Капитан Олифант очень любил женщин. Он влезал из-за них в долги, если ему это было выгодно. Моего предшественника «перевели», потому что он отказался ему помогать. Подозреваю, меня оставили только из-за моего прославленного отца». Он выдавил улыбку. «Конечно, я буду отрицать каждое слово в суде!»

Эйвери серьезно ответил: «Конечно».

Они оба рассмеялись, и Келлетт пожал ему руку. «Будьте осторожны на этом задании. Я не хотел бы потерять друга, которого так недавно обрёл». И он ушёл.

Эйвери задумался. Именно Родс устроил так, чтобы «Фробишер» стал флагманом сэра Ричарда. Это было бы основой для «Олифанта», что бы ни готовило будущее. Он услышал, как рядом с ним подплыла лодка. Пришло время.

Но, независимо от того, родственник он или нет, Родс никогда бы не предложил Олифанта на пост флагманского капитана, если бы существовал хоть малейший намек на скандал, особенно учитывая, что он дорожил своим будущим назначением на пост Первого лорда.

Капитан Олифант очень любил женщин. Слова Келлетта, казалось, повисли во влажном воздухе.

Это не их забота. Решение Джеймса Тайака присоединиться к ним изменило всё, и, судя по словам Келлетта, не только для небольшой команды сэра Ричарда.

Ему показалось, что он слышит голос Тьяке через кормовой экран, ещё до того, как он добрался до большой каюты. Часовой Королевской морской пехоты оставался бесстрастным, устремив взгляд в какую-то точку на противоположном конце корабля, пока он стучал мушкетом по палубе и кричал: «Флаг-лейтенант, сэр!»

Болито поднял взгляд от своего стола и улыбнулся ему.

«Знаю, Джордж. Уже почти пора». Если он и был рад, что его прервали, то виду не подал.

Он повернулся к Тайке и сказал: «У тебя есть мой письменный приказ, Джеймс. Ты — капитан до нашего возвращения, если только депеши не предоставят тебе иного. Корабль в надёжных руках. Лучше не бывает». Он протянул руку, и Эйвери понял, что, хотя Олдэй тоже присутствовал,

Для Болито каюта была пуста, за исключением его самого и его капитана.

Он сказал: «Поверьте мне. Это то, что нужно сделать. Если я буду ждать полной демонстрации силы, может быть слишком поздно. Вы же знаете».

Тьяке снова зазвучал очень спокойно, но он не смирился. «Я слишком долго работал с работорговцами. Я знаю этих мерзавцев, как бы они себя ни называли. Мне важно, чтобы мы закончили здесь свою работу». Он помедлил. «И пошли домой».

Оззард настоял на том, чтобы присоединиться к ним на борту «Хальциона», и когда он закончил наблюдать за опусканием адмиральского мешка в шлюпку, он резко бросил: «Он ведь сам со своим справиться не может, не так ли?»

Весь день я все еще думал о Тьяке, о его упоминании дома, о чем-то ранее неизвестном.

Он осторожно рискнул: «О капитане Тайке и о том, что ты сказал, Том. Я думал,

Оззард взглянул на него в первых вечерних тенях.

«Думали? Оставьте думать лошадям, у них головы больше!»

Весь день смотрел, как он торопится, и это его тревожило. Разговор Тьяке о доме занимал всё его мысли. Как и всех нас.

Когда закат, словно кровь, коснулся древних зубчатых стен, Болито и его спутников переправили на фрегат «Хальцион». Дул порывистый ветер, и капитан уже был на кабестане, паруса были отпущены в ожидании отплытия.

Через час все стало так, будто ее и не было.

11. Морячка

Лестница где-то позади главного здания Адмиралтейства была узкой и, как предположила Кэтрин, редко использовалась. Перила были покрыты пылью; она чувствовала её под перчаткой, а когда достигла последнего поворота лестницы, то посмотрела вниз и увидела паутину на подоле своего платья.

Несмотря на тяжелый воздух и намек на грозу, нависшую над Лондоном и рекой, несколько окон были закрыты.

Однажды она слышала, как Ричард упоминал, что нужно идти в Адмиралтейство через чёрный ход. Должно быть, он имел это в виду.

Пожилой клерк Адмиралтейства остановился и оглянулся на неё. «Мне очень жаль, миледи. Сэр Грэм Бетюн был вынужден задержаться, и он просил вас встретиться с ним здесь».

Здесь была небольшая прихожая с тремя стульями и почти ничем другим. Возможно, место для свиданий.

Спасибо. Я подожду.

Она слышала тяжёлое, почти болезненное дыхание клерка. Он явно не привык к чёрному ходу.

Оставшись снова одна, Кэтрин подошла к окну, но увидела лишь скат другой крыши. Это могло быть где угодно. Она подавила дрожь. Это было похоже на вид из тюрьмы.

Возможно, ей не стоило приезжать. Но, оказавшись в Лондоне, она не теряла времени даром: снова встречалась с адвокатами и отправила Бетьюну записку. Она вздохнула. А сегодня вечером – ещё один приём в качестве гостьи Силлитоу. Она будет осторожна. Но ей нужен был его совет, и он это знал.