Вэланси отпила вина и одобрительно ахнула.

Болито сказал: «Сейчас немного теплее, но охладить что-либо непросто, пока судно стоит на якоре».

Лицо Вэланси расплылось в улыбке. «Мне любое вино по вкусу, сэр! Я ездил верхом, маршировал и, чёрт возьми, ползал по всяким землям, и, как и мои люди, из меня выпарили почти все свои антипатии!» Он посерьезнел. «Вы слышали о пропавшем транспортном судне «Галиция».

Болито вспомнил презрение Аллдея к военным в целом и к морским пехотинцам в частности.

«Официального сигнала я пока не получал».

Валенси пожала плечами. «Я слышала себя только сегодня утром. „Галисия“ была арендована армией и следовала на Мальту. Рыбак сообщил, что видел, как на неё напало тяжеловооружённое судно. Он скрылся, прежде чем стал очередной жертвой».

«Алжирские пираты?»

Валанси кивнула. «Подплыли слишком близко к сарацинскому побережью, как они его называют. Дей Алжира, должно быть, приложил к этому руку. Всё побережье Северной Африки стало бы частью Турецкой империи, если бы он и бей Туниса смогли найти достаточно кораблей».

Болито вспомнил о своей службе флагманским капитаном, когда он служил на том же побережье и в печально известном порту Джафу к западу от Алжира. Рабство, жестокость и пытки – он видел, как даже самые опытные моряки испытывали отвращение к тому, что им пришлось пережить. Пиратство в этих водах было обычным делом, и когда флот был полностью задействован против французов и поддерживал блокаду, некоторые из этих пиратов даже нарушали все запреты, чтобы грабить даже севернее, вплоть до Ла-Манша и Западных подходов.

Для восстановления стабильности в Средиземноморье необходимо было устранить эту угрозу торговле. Если мир и взаимное доверие не будут восстановлены, новые союзники Великобритании вскоре начнут искать другие средства принуждения.

Болито сказал: «У меня шесть фрегатов и несколько судов поменьше». Он взглянул на ближайшего квакера. «И мой флагман. Небольшая сила, но в прошлом мне приходилось работать и с гораздо меньшими силами».

«Конечно, знаю, сэр Ричард. Вы меня не помните, но я был помощником генерала в Доброй Надежде, когда вы пришли к нам на помощь». Он слегка улыбнулся, вспоминая. «Я тогда служил в 61-м. Это был отличный полк».

Это была улыбка, точь-в-точь как у капитана, сражавшегося при Йорке. Профессиональный солдат.

«Помню», — вспомнил он того другого генерала. Мыс Доброй Надежды они тоже не отдали голландцам.

Солдат сказал: «Да, мы недавно узнали о Трафальгаре. И о смерти Нельсона. Такой шок, хотя, полагаю, неизбежный. Я часто думаю о том, что случилось с его любовницей после его смерти. Все её избегали, наверное».

Затем он посмотрел прямо на Болито. Это было глупое замечание. Прошу прощения, сэр Ричард.

Болито сказал: «Я тоже так думаю, сэр Ральф». Он резко встал, вспомнив Кэтрин, их первую встречу, когда смертоносные чебеки приближались под парусами и на веслах, готовые открыть огонь по уязвимой корме любого более крупного судна. Когда погиб испанский муж Кэтрин. И мы потеряли друг друга… Он сказал: «Я отправлю единственный фрегат, который у меня есть в гавани. Фробишер останется здесь, как и должно быть, пока не прибудут новые военные корабли». Он уже слышал несогласие Тьяке и его сомнения.

Вэланси медленно кивнула, возможно, удивленная этим внезапным решением, но стараясь не показывать этого.

Капитан фрегата». Он помедлил, словно перед тем, как возглавить атаку. «Знает ли он, насколько неустойчивы эти люди? Они бросили в свои вонючие тюрьмы бесчисленное множество моряков и рыбаков только потому, что они христиане! Варвары!» Он стал очень серьёзным. «А у дея Алжирского, согласно нашим последним разведданным, около шестисот пушек…»

«Могу ли я спросить вас кое о чём? Если бы это дело было поручено армии, кого бы вы послали?»

К моему удивлению, Вэланси рассмеялась. «Такая миссия, которая может разжечь пламя новой войны? Я бы сама пошла! Прав я или нет, но это будет моя ответственность».

Болито улыбнулся и постучал по стакану ножом для разрезания бумаги. «Ещё стакан, сэр Ральф?»

Когда Оззард появился, чтобы разлить вино, Болито сказал ему: «Попроси Олдэя найти капитана Тайаке и пусть он лежит на корме». Он заметил, что Оззард не поднял глаз и не выказал никакого удивления.

Выходя из каюты, Болито тихо сказал Валенси: «Я так и думал, что ты так скажешь». Он отпил вина и добавил: «Я поеду на «Хальционе». Он вспомнил лицо её капитана, когда тот описывал свой страх и беспомощность на борту «Маджестика» у Нила, когда Тайак вернул ему мужество и гордость.

Фробишер или более крупная группа кораблей спровоцировали бы катастрофу… Олдэй вошёл через другую дверь и замер, словно в нерешительности. Это само по себе было необычно.

Болито спросил: «Ну и что?»

«Капитан Тайак у казначея, сэр Ричард». Он отказался смотреть на генерал-майора. «Я оставил сообщение, но подумал…»

Болито снова сел. «Вот почему мы здесь. Зачем меня послали», — он улыбнулся. «Мои поздравления капитану и прошу его пройти на корму».

Эллдей ушел, и Вэланси сказала: «Замечательный малый. Хотя я не думаю, что кто-то может знать, что вы имеете в виду».

Болито коснулся глаза. «Да, это замечательно. Ваш генерал говорил то же самое в Доброй Надежде. Он также сказал, что ему не помешали бы ещё несколько тысяч таких, как он».

Солдат поднялся на ноги. «Я больше не буду вас задерживать, сэр Ричард».

Болито пожал ему руку. Сегодня вечером Валенси, вероятно, будет развлекать своих подчиненных рассказами о странностях флота и о том, как адмирал нашёл время успокоить простого моряка.

И все же, каким-то образом, он знал, что этого не произойдет.

Тьякке вошел в каюту сразу же после того, как генерал-майор благополучно поднялся на борт своей шлюпки.

Болито сказал: «Джеймс, капитан Халцион, пригласите на борт. Я хочу кое-что с вами обсудить». Он сразу же заметил признаки спора. «Это дело довольно срочное».

«Вы покидаете Фробишерль, ваш флагман?»

«В настоящее время. Пока меня нет, я был бы рад, если бы в моей каюте заменили оружие».

Тьяке вышел из каюты, не задав больше ни одного вопроса; в этом не было необходимости.

Солнечный свет и ярко раскрашенные корабли ничего ему не говорили. Его корабль всё ещё был военным.

Лейтенант Джордж Эйвери отложил перо и передал готовое письмо через свой маленький столик. Вот. Надеюсь, оно отражает ваши мысли. Он наблюдал, как Олдей, сидящий на корточках на сундуке в каюте, похожей на хижину, аккуратно и неторопливо ставил отметку внизу страницы. Эйвери как-то спросил его, что означает этот отличительный символ, и Олдей ответил, что он похож на каменный корнуоллский крест, стоявший перед церковью в Фаллоуфилде, где они с Унис поженились.

Эллдэй склонил голову, прислушиваясь к крику боцмана, очень отчётливому и пронзительному в вечерней тишине. «Уже скоро», — сказал он.

А. окинул взглядом каюту. Да, это была каюта, но зато уединённая, когда ему нужно было отвлечься от корабельной жизни и рутины.

«Что вы об этом думаете?»

Эллдей задумчиво посмотрел на него. Раньше он бы проявил мгновенную осторожность, если не недоверие.

«Я достаточно долго прослужил с сэром Ричардом, чтобы воспринимать вещи такими, какие они есть, но на этот раз я не так уверен. Этим дьяволам нельзя доверять, и никогда не доверяли. Нам следует подождать, пока сюда не прибудет остальная эскадра».

Эйвери подумал о молодом капитане «Хальциона». Хороший офицер, как подтвердил Тайак, но один двадцативосьмипушечный фрегат против хорошо расположенных батарей и, несомненно, кораблей, готовых отразить любого нежеланного гостя, вряд ли был предметом торга.

Он сказал: «По крайней мере, твое письмо будет в пути».

Эллдей встал; он услышал, как кто-то идёт за дверью. Сам Эвери не писал и не получал писем, но упоминать об этом, пожалуй, было бы слишком уж. Жаль, подумал он. Эвери был лучше большинства себе подобных. Он улыбнулся. Но всё же он был офицером.