Адам знал их всех: Моргана Прайса, валлийца с безумным взглядом, командовавшего фрегатом «Уайлдфайр», и Айзека Ллойда, капитана «Чивалруса», второго по величине фрегата в группе, дважды командовавшего кораблями Вест-Индии и обгоревшего так же смугло, как любой островитянин.

Он увидел, как Уркхарт встретился с ним взглядом. Его корабль, «Жнец», был вызовом, но Кин согласился, что он — очевидный выбор. Были и другие, кто наблюдал за возвращением Жнеца во флот с сомнением и недоверием. Корабль, проклятый мятежом, мог восприниматься как угроза, как грозное предупреждение любому капитану, злоупотребляющему своей властью во имя дисциплины.

А ещё был Джейкоб Боррадайл, командир четырнадцатипушечного брига «Алфристон». Его корабль был там, когда вспыхнул мятеж Рипера, и её отчаявшаяся команда набросилась на своего капитана и забила его до смерти. Боррадайл, пожалуй, был самой нетипичной фигурой из присутствующих сегодня: измождённая карикатура, с торчащими, плохо подстриженными волосами и глубокими, запавшими глазами. Он не был похож ни на кого, кто представлял себе командира королевского корабля, но те, кто его знал, клялись в его мастерстве и впечатляющем знании тех, с кем он сражался. Джеймс Тиак однажды охарактеризовал его как «хорошего игрока. Прошёл нелёгкий путь». От Тиака не могло быть более высокой похвалы.

Коммодор Дейтон сидел за столом, напряженно сцепив плечи и сцепив пальцы, его беспокойные глаза быстро переходили с одного лица на другое. Адам представил их по одному, и в ответ последовала быстрая улыбка, почти гримаса.

Он обратился к Уркухарту: «А что же Жнецы? Усвоили ли они урок?»

Уркхарт спокойно ответил: «Я думаю, что и другие так сделали, из-за нее, сэр».

Коммодор Дейтон нахмурился и повернулся к Айзеку Ллойду. «Ваш корабль, полагаю, показал себя очень хорошо. Я буду на вас надеяться». Его взгляд остановился на Боррадейле с запавшими глазами. «Алфристон. Мне нужно, чтобы вы поддерживали связь с основной эскадрой. Это будет непростая задача».

Боррадайл смотрел на него без всякого выражения. «Мы будем готовы, сэр».

Адам заметил, как Морган Прайс оглянулся. Возможно, он ожидал бокал вина – мелочь, но вполне обычная для такого сборища. Вина не было; даже странно выглядевший слуга Дейтона, Джек Норвей, не присутствовал. По слухам, вероятно, зародившимся в кают-компании, Норвега спасли от виселицы, что, возможно, объясняло, почему он держал голову под таким острым углом и, казалось, едва мог говорить.

Дейтон вскрыл длинный конверт и вытащил какие-то бумаги. Адам видел печати Адмиралтейства и другие, что, казалось, придавало этой встрече особую значимость.

Дейтон сказал: «То, что я вам скажу, держится в строжайшей тайне». Он нахмурился, наблюдая, как Боррадейл еле волочит ноги по палубе. «Планируется совместная военно-морская и военная операция, которая должна быть проведена при благоприятной погоде и позволит получить максимальное преимущество. Адмирал Кокрейн будет осуществлять общее командование, но операция будет разделена на отдельные этапы». Он поднял руку и коснулся своих рыжих волос, словно думая о чём-то другом. Затем он произнёс: «Нападение на Вашингтон, джентльмены».

Теперь он полностью завладел их вниманием, и Адам видел веселье в его глазах. Он был доволен выбранным моментом и своим эффектом.

Это были опытные офицеры, и Адам знал, что каждый из них смотрит на задачу по-своему. Боррадейл привык рыскать по американским прибрежным водам, собирая разведданные везде, где мог, и затем уходить, если вражеский патрульный корабль натыкался на него. Моргана Прайса больше беспокоило присутствие и размеры американских фрегатов; он уже скрестил шпаги с несколькими из них и, подобно Ллойду Чивэлрусскому, никогда не прочь был получить призовые деньги, если они ему попадались.

Адам осознал, что взгляд Дейтона, теперь уже совершенно пристальный, устремлен на него.

«Капитан Болито, что вы думаете об этом благородном начинании? Я так и думал, что вы опытнее любого другого».

Адам смотрел на сине-серую воду за кормовыми окнами. Что я чувствую? Честно говоря, отбросив неприязнь к этому человеку?

Он ответил: «Время должно быть выбрано идеально, сэр. Необходимо принять все меры, чтобы не допустить утечки информации к противнику. Они не замедлит сплотиться, чтобы противостоять такому нападению».

«Конечно, капитан». Дейтон поиграл уголками своих бумаг. «У вас нет причин любить американцев. Вы слишком близко с ними общались».

«Я потерял из-за них свой корабль, сэр, и стал военнопленным».

Глаза Дейтона заблестели. «А, но ты же сбежал. Я помню, что читал полный отчёт».

Это был человек, которого он мог понять. Расскажите о моём военном трибунале, сэр?

Прайс широко улыбнулся, а Ллойд заинтересовался его манжетой. Дейтон кивнул, не шелохнувшись.

«Как вы обнаружили, что ваши похитители — враги?»

«Они сражаются за то, во что верят. Во многом они похожи на нас», — подумал он о дяде. «Это как сражаться с единокровными».

«Придётся поверить вам на слово, капитан». Он улыбнулся, но безрадостно. Затем он продолжил: «И каковы наши шансы на успех, как вы думаете?»

Адам видел, что Уркухарт наблюдает за ним, ненавидя этот небрежный допрос в присутствии остальных.

Он ответил: «Это возможно, сэр. Другие так говорили. Но без кораблей и необходимой военной мощи это было бы невозможно». Он помолчал. «Теперь у нас есть и то, и другое. Это был бы жест, а не победа. Некоторые могли бы назвать это местью за американское нападение на Йорк».

Дейтон поднял руку. «И что ты скажешь?»

Адам услышал чей-то смех. Это был смех одного из его людей. Из тех, кого он чуть не бросил, бросил.

«Мне всё равно, сэр. Завтра, возможно, наступит мир». Он оглянулся на остальных, чувствуя, что они его понимают. «Но пока мы ещё воюем, мы должны нанести по ним удар как можно сильнее. Чтобы нас помнили, а вместе с ними и тех, кто погиб за это. Слишком много».

Дейтон положил руки на стол. Тогда мы согласны.

Словно по сигналу, в каюту вошел его слуга с подносом, уставленным бокалами.

Коммодор встал, и остальные последовали его примеру.

«Я хочу выразить вам своё почтение, господа. За эскадрон». Его взгляд снова остановился на Адаме. «И за победу».

Каждый выпил по бокалу, и слуга удалился так же бесшумно, как и вошел.

Дейтон улыбнулся. «Ваши распоряжения поступят завтра. Днём мы взвесимся и займём позицию, как я прикажу». Улыбка угасла. «Вот и всё, джентльмены».

Адам стоял на шканцах, провожая каждого капитана в свою гичку. Последним, как он и предполагал, ушёл Боррадейл.

Адам тихо спросил: «Ну что, друг мой? Что ты чувствуешь?»

Боррадайл взглянул на него и попытался поправить свою плохо сидящую форму, прежде чем спуститься к ожидавшей его лодке.

«Я только что подумал, сэр, пока смотрел и слушал». Его глубокие, запавшие глаза были скрыты тенью, нестареющий, словно человек моря. «Так похоже на вашего дядю, подумал я. Так похоже на того прекрасного, заботливого моряка». Он почти улыбнулся. «Но все глаза открыты для штормов. Я тоже так думал, сэр».

Он поплелся к входному порту, внешне не обращая внимания на вызовы и церемонию своего отплытия.

Адам обнаружил, что простота и честность слов Боррадейла тронули его больше, чем он мог себе представить. Возможно, после намёков и многозначительных замечаний Дейтона это было именно то, что ему больше всего было нужно. Он посмотрел на якорную стоянку. Четыре фрегата и бриг. По крайней мере, они снова будут чем-то заняты, вместо того чтобы сторожить беспомощные транспорты.

Он видел, как морские пехотинцы высыпали и спешили вниз, в свои столовые, в казармы, как они упорно их называли. Вашингтон, значит. Но эта перспектива его не радовала. Неужели и это тоже исчезло навсегда?

Каким бы ни был исход, вина ляжет на командира. Разница будет очень мала: успех или полная катастрофа. Затем он подумал о дяде. Об этом прекрасном, заботливом моряке. Благодаря ему он казался ближе. Он улыбнулся. И это было то, что ему было нужно.