Тьяке медленно произнес: «Я тебя помню».

Кристи продолжил: «Мы в мгновение ока оказались среди французского флота и сцепились с большим восьмидесятипушечным лайнером „Тоннант“. Борт за бортом». Его голос был сдержанным и бесстрастным, что делало его описание ещё более ярким и ужасающим. «Повсюду лежали мёртвые и умирающие. Я был слишком юн, чтобы занимать положенное место, и мне приходилось передавать сообщения с квартердека к орудиям». Он уставился на запотевший кубок. «Наш капитан погиб, люди, которых я знал, были разорваны на куски, звали на помощь, когда её не было. Я… я чуть не сломался в тот день. Я нес сообщение на нижнюю орудийную палубу и боялся, что корабль разнесёт на части прежде, чем я успею найти, где спрятаться. Вся подготовка ничего не значила. Я хотел спрятаться. Спастись». Он снова замялся. «А потом…

Снаружи Эйвери слышал, как другой лодке приказали отойти в сторону, и кто-то смеялся. Но только это было правдой.

Кристи рассказывал: «Сэр Ричард, лейтенант, командовавший передним орудийным дивизионом, подозвал меня. Он положил руку мне на плечо и тряс меня взад-вперед, пока я снова не успокоился».

Эвери увидел, как Тьяке кивнул, его голубые глаза стали отстраненными и невидящими.

«Он сказал мне: «Иди, мальчик. Иди. Для этих бедняг ты — королевский офицер, но сегодня ты — голос капитана, так что используй его чётко и покажи им, на что ты способен».

Эйвери вспомнил мичмана по имени Уилмот. Каким, должно быть, был Кристи.

Кристи сказал: «Ты отправил меня на корму. Потом нас снова настиг французский бортовой залп. Если бы не ты, я бы погиб вместе со всеми остальными. Я рассказал об этом отцу, и он пытался написать тебе. Я сам писал тебе, но ничего не получил». Он посмотрел прямо на Болито. «Нехорошо с моей стороны говорить о таких личных вещах, но они всегда так много значили для меня, с того дня. Это сделало меня человеком, и, надеюсь, лучше».

Он встал и сказал: «Я вернусь на свой корабль, сэр Ричард. Это была честь для меня». Он поднял руку, когда Тьяке собрался последовать за ним. «Нет, сэр, я сам увижу себя за бортом». Затем он улыбнулся. Облегчение, благодарность, удивление – всё это было в нём. «На флоте всегда говорили о «Счастливчиках». Теперь я понимаю».

За окошком кладовой Эллдей поставил свой ром, свое «мокрое» вино и обдумал услышанное.

На флоте этого следовало ожидать. Лица из прошлого, как и старые раны, нелегко забыть. Вечная боль. Но теперь они были в безопасности. И всё же, почему он так беспокоился? Он хотел попросить лейтенанта Эйвери написать за него письмо в Унис. Но не об этом. Он не мог говорить об этом через чужое перо.

Оззард вернулся, нахмурившись.

Эллдэй попытался отмахнуться. «Я тебе рассказывал, Том, как мы с сэром Ричардом сражались с берберийскими пиратами?»

«Да». Он слегка смягчился, и Олдэй подумал, что тоже почувствовал это. «Но крути ещё раз, если хочешь».

«Сегодня море достаточно чистое».

Две женщины стояли бок о бок у старого перелазного перехода в начале скальной тропы и смотрели на залив Фалмут. Морская гладь была ровная, но тихо колыхалась в солнечном свете, словно дыша.

Кэтрин взглянула на свою спутницу, младшую сестру Ричарда, Нэнси. Она выглядела лучше, чем ожидалось. При жизни её муж Льюис был слишком велик, чтобы его игнорировать; возможно, даже после смерти его сила всё ещё была для неё опорой.

Кэтрин провела ладонью по ступенькам и балкам, отполированным бесчисленными руками и ногами. Сколько людей останавливалось здесь, чтобы отдохнуть и поразмыслить, как часто делала она? Она посмотрела на извилистую тропинку у подножия скалы, по которой теперь почти не ходили. Она редко ходила там, и уж точно никогда не ходила одна, с тех пор как Зенория упала с Прыжка Тристана.

Нэнси мягко сказала: «Не бойся, ты скоро получишь от него письмо».

«Знаю. Он никогда не забывает. Это как слышать его голос». Она откинула прядь волос со лба. «Скажи мне, Нэнси, как твои дела?»

Нэнси улыбнулась, услышав перемену темы. Эта высокая, красивая женщина стала ей дорога, помогла пережить горе последних дней Льюиса и сразу после его смерти. Женщина, которую знали и которой восхищались, которой завидовали и которую ненавидели, которая вместе с братом бросила вызов всем условностям, чтобы признаться в любви. Герой и его возлюбленная. Льюис тоже всегда восхищался ею и не скрывал этого. Он всегда питал слабость к женщинам. Она остановила свои мысли, словно захлопнув дверь.

Лондонские адвокаты всё ещё дома. Дела Льюиса были в полном порядке, несмотря на его, можно сказать, эпизодические выходки. Они найдут кого-нибудь, кто будет управлять имуществом, по крайней мере, пока не появятся дети. — Она покачала головой. — Дети. Вряд ли!

Они отвернулись от перелазной лестницы. Кэтрин помнила, как он обнимал её, помнила их потребность друг в друге после воссоединения или перед новым расставанием.

Она сказала: «Две недели с тех пор, как он ушёл. Скоро будет три. Я пытаюсь представить себе его корабль, где он сейчас, чем они, возможно, занимаются». Она пожала плечами. Средиземное море… там, где мы впервые встретились. Ты знала это, Нэнси?»

Она покачала головой. «Только то, что вы вскоре потеряли друг друга. Об этом он мне и рассказал». Она улыбнулась, словно вспоминая. Подумать только, кем он стал, во флоте и в этой стране, и он во многом остаётся неуверенным в себе». Она добавила с неожиданной выразительностью: «Я буду благодарна, когда он вернётся домой». Она коснулась руки Кэтрин. «И останется здесь».

Они повернули к пологому склону, который вел вниз к старому серому дому и прилегающим к нему коттеджам, так что мыс, казалось, защищал их от шума моря, его постоянного присутствия.

Но Нэнси, дочь моряка из семьи моряков, сестра самого знаменитого сына Фалмута и героя английского флота, казалось бы, чувствовала себя иначе. Она родилась и выросла здесь, в окружении этих морских людей, отважных рыбаков, которые в любую погоду выходили в море, чтобы обеспечить продовольствием столы как в усадьбах, так и в коттеджах. Каботажные суда и знаменитые пакетботы Фалмута, бороздящие просторы моря и моря, бороздили просторы моря и моря и в мирное, и в военное время. Нэнси выросла среди них и их традиций.

Она почувствовала, как Нэнси замешкалась, увидев экипаж, ожидающий её на конюшне. Возможно, их встреча и совместная прогулка заставили её забыться, пусть даже на мгновение. Но теперь её ждёт возвращение в этот огромный дом с его безумием – ещё одна маленькая прихоть Льюиса.

Каким же пустым оно, должно быть, кажется сейчас. Я считаю дни и недели. Но у Нэнси никогда не будет даже письма, которое могло бы её поддержать.

Нэнси сказала: «К вам посетитель».

Кэтрин смотрела мимо кареты, чувствуя, как учащённо бьётся сердце. Других повозок не было, ни лошади, которая могла бы означать курьера или гонца из Плимута. Но она увидела кого-то в тёмной одежде, спиной к ней, в конторе поместья, и услышала внезапный смех Фергюсона. Возможно, он почувствовал её возвращение и пытался её успокоить. Что бы она делала без него и без Грейс? Связь с прошлой жизнью Болито, которой она никогда не сможет поделиться.

Нэнси сказала: «Я подожду минутку. Просто чтобы убедиться».

Ее предосторожность заставила Кэтрин схватить ее за руку.

«Я всегда в безопасности, дорогая Нэнси!»

Затем, когда она вошла во двор, мужчина с Фергюсоном повернулся к ней. Неуверенный, встревоженный, но, как всегда, решительный.

Она ускорила шаг. «Контр-адмирал Херрик! Я понятия не имела, что вы в Корнуолле, да и вообще в Англии. Рада вас видеть». Она слегка обернулась, стыдясь того, что протянула правую руку, хотя заколотый рукав Херрика должен был напомнить ей об этом. Она сказала: «Это леди Роксби, сестра Ричарда».

Херрик чопорно поклонился. «Мы встречались совсем недолго, мэм. Несколько лет назад».

Нэнси улыбнулась ему. «Мы виделись редко, но благодаря моему брату ты всегда был частью нас».