Оллдэй снял старый меч с подставки и повертел его в руках. Да, именно таким его и должны были видеть. Не как адмирала, а как человека.

Команде корабля будет трудно к этому привыкнуть. Как и в старом «Индоме», когда сэр Ричард обязательно обращался к вахтенным, к морским пехотинцам, проводившим бесконечные учения. Он слышал, как тот однажды сказал офицеру: «Запомните их имена. Во многих случаях это всё, чем они владеют».

Тот человек.

Болито вытащил часы. Тьяке должен был приехать совсем скоро. Крики и топот босых ног теперь стихли. Шкабестан был занят, лейтенанты на своих постах, на шканцах, у каждой мачты и прямо на носу, когда якорь будет готов.

Он подумал об Эвери, который был гораздо тише обычного. Возможно, он переосмысливал произошедшее. Вновь переживал то, что нашёл, и то, что отбросил.

Он видел, как Оззард скользнул к сетчатым дверям; его острый слух уловил шаги Тьяке, несмотря на все остальные шумы.

Вошел Тьяке, держа шляпу под мышкой. На его пальто виднелись мелкие брызги, и Болито догадался, что он был на ногах еще до того, как позвали поваров.

Готовы к отплытию, сэр Ричард. Ветер свежий и устойчивый, северо-восточный. Как только мы пройдём Сент-Хеленс, я проложу курс, чтобы обходить мыс. Когда появится свободное пространство, я развернусь и возьму курс на юго-запад. — Он коротко улыбнулся. — До этого времени будет немного оживлённо, но я смогу посмотреть, что они могут сделать.

Никаких колебаний или неуверенности, несмотря на другой корабль, людей, которых он едва знал, и каждый стакан на флоте наблюдал за ним, ожидая ошибки.

«Я поднимусь». Формальность придётся немного подождать. Спасибо, Джеймс. Я знаю, чего тебе это стоило.

Тьяк посмотрел на него, возможно, вспомнив то другое начало. На этот раз расходы общие, сэр. — Повернувшись, чтобы уйти, он добавил: — Тысяча двести миль от Спитхеда до Гибралтара, нашей первой высадки. — Он ухмыльнулся. — К тому времени они уже кое-что усвоят о наших стандартах!

Болито коснулся меча на боку и повернулся к Олдэю. «Что ты думаешь, старый друг?»

Эллдэй взглянул на световой люк, где боцман нетерпеливо кричал: «Соловьи Спитхеда», как их называли Джеки. Они управляли твоей жизнью.

Он медленно ответил: «Я немного старше, сэр Ричард, но чувствую то же самое». Он взглянул на ближайший пустой орудийный порт. «Будет странно — больше никогда не встречать вражеский бортовой залп».

Они вышли на палубу, прошли под ют и мимо большого двойного штурвала, где уже находились рулевые. Их было четверо: Тьяке не собирался рисковать.

Несмотря на ветер, на палубе оказалось теплее, чем он ожидал; он чувствовал, как смола прилипает к ботинкам, когда шёл к палубному ограждению. Отсюда и до самого верха клюва повсюду были люди, и ещё больше людей уже толпились наверху, к марсель-реям. На корме, у бизань-мачты, морские пехотинцы ждали отделениями, чтобы взять на себя управление брасами и фалами. Старожилы утверждали, что это потому, что парусная система бизани была самой простой и почти всегда управлялась с палубы, так что даже «бык» справился бы с ней!

Болито видел быстрые взгляды, как слово проносилось по верхней палубе. Эйвери стоял у противоположного поручня, нахлобучив шляпу на седеющие волосы – часть платы за службу. Тайк разговаривал с штурманом Трегидго, человеком прямой осанки и молчаливым, неулыбчивым лицом. Он был горнишманом и служил на «Фробишере» четыре года с момента его захвата, и под началом двух капитанов – Джефферсона, которого Родс небрежно уволил, – два года назад он спустил якорь, погребённый в море, бедняга, и Олифанта, который так поспешно ушёл.

Тьяк повернулся к нему и коснулся его шляпы. «Готов, сэр Ричард».

Болито взглянул на свой флаг, развевающийся на фоне почти безоблачного неба.

«Продолжайте, капитан Тьяке».

Раздавались крики, и группы мужчин ринулись вниз, где им нужно было укрепиться на другом кабестане, чтобы усилить натяжение троса. Болито прикрыл глаза, наблюдая за проходящими лодками. В одной из них были женщины – шлюхи, ехавшие встретить очередного новоприбывшего в Спитхед. Неофициально проституток было принято пускать на борт, хотя бы для того, чтобы предотвратить дезертирство мужчин и последствия наказания.

«Якорь не дотягивает, сэр!» Это был Келлетт, первый лейтенант. Он стоял прямо у клюза, откуда мог наблюдать за положением якорного каната, пока матросы, напрягаясь и хватаясь за якорные стержни, одними лишь усилиями поднимали корабль на якорь.

Келлетт происходил из семьи адмирала. Болито видел его лишь однажды с момента прибытия на борт: это был молодой офицер с серьёзным лицом и обманчиво кроткими глазами.

«Приготовьтесь к работе на шпиле!»

"Освободите головы" - это

Возникла некоторая путаница, но были натренированные руки, готовые оказать помощь или поставить нарушителя на место.

«Руки вверх, свободные вершины» — это

Мужчины уже были готовы хлынуть по сужающимся дворам. Это было неподходящее место для тех, кто боится высоты. Он улыбнулся про себя.

Дзынь-дзынь-дзынь. Сцепления кабестана замедлялись; он представил, как огромный якорь движется под тенью корабля, в последней попытке удержаться на земле.

Флейтист и скрипач заиграли мелодию, и за спинами присевших матросов и тех, кто стоял у брасов и поднял глаза к реям, Болито увидел Олдэя, наблюдавшего за ним, словно между ними ничего не стояло.

Так вот чем он занимался.

Болито поднял руку и увидел, как мичман повернулся и уставился на него. Но он увидел только Аллдея, и его пронзительный голос, перекрывающий даже скрип блоков, напоминал ему. Вернуть всё это обратно.

В Портсмут-Тауне жила одна девчонка... Вперед, мои хулиганы, вперед!

Он коснулся глаза. Портсмутская девчонка. Только Олдэй и, возможно, ещё кто-то мог до этого додуматься.

"Якорь поднят, сэр."

Фробишер уже поворачивалась, склонившись над своим отражением, пока якорь поднимали и отправляли домой.

Он поманил Эйвери: «Пойдём со мной, Джордж».

Пока люди сновали мимо них, а снасти скользили по палубе, словно змеи, они шли вместе, как и прежде, когда вокруг них гремели и пылали пушки.

«Могу ли я что-нибудь сделать, сэр Ричард?»

Болито покачал головой.

Как он мог объяснить именно Эвери, что не может больше смотреть, как земля уходит, и оставаться наедине со своими мыслями. И чувством утраты?

Вместо этого он взглянул на свой флаг, высоко и чисто реющий над палубой.

Последний приказ. Он подтвердил его, словно произнес вслух. Да будет так.

6. Знай своего врага

Лейтенант Джордж Эвери, ощутив тепло полуденного солнца на плечах, подошёл к сеткам на квартердеке, чтобы лучше рассмотреть Скалу. Там стояли на якоре суда всех видов, пополнявшие запасы или ожидавшие новых приказов, а вокруг и среди них суетились лодки под парусами и на веслах. Гибралтарская громада затмевала их всех – бдительный, вечный, страж ворот в Средиземное море.

Медленное приближение «Фробишера», грохот и эхо орудийных салютов и оживленный обмен сигналами стали частью традиции, и, как только корабль встал на якорь, команда вскоре поспешила заняться другими делами, спуская шлюпки и раскладывая тенты. Как и во время отплытия из Англии, у них почти не осталось времени на размышления о первой высадке на берег.

Прошло десять дней с тех пор, как остров Уайт скрылся за кормой. Это был отнюдь не быстрый переход, но сознательно задуманный способ учения всей команды, парусов, орудий, спуска и подъема шлюпок, пока капитан Тиак не будет удовлетворен. Если он был удовлетворен. Ненавидьте его, проклинайте, это не имело значения, потому что все, от опытного моряка до юнги, знали, что Тиак никогда не щадил себя и не уклонялся от всего, чего он требовал от других.

Время от времени он приказывал лейтенантам и старшим уорент-офицерам отступать, заменяться подчиненными или теми, кто, по мнению Тьяке, должен был узнать истинную ответственность, присущую его званию или должности. Они обошли Брест и французское побережье и вошли в Бискайский залив, непредсказуемые, как всегда.