Затем, увидев выражение его лица, он коснулся руки мичмана. «Забудь, что я сказал. Просто вырвалось».

Он уставился на свою израненную руку на рукаве мальчишки. Пусть думает, что хочет, чёрт возьми. Ему плевать на простого моряка. Но это не выдержит.

Он сказал: «Теперь мы продолжим путь на корму».

Дейтон сказал: «Без лодок на палубе все кажется таким пустым».

«Не обращайте на них внимания. Мы заберём их до заката».

Дейтон тихо спросил: «Ты действительно в это веришь?»

Джаго кивнул Кэмпбеллу, который опирался на ганшпойк возле своего оружия. Как и у большинства членов экипажей, которых он раздел по пояс, его шрамы на спине были живым свидетельством его силы. Джаго вздохнул. Или глупости. Совсем недавно он сам сделал то же самое, бросив вызов власти, которая несправедливо наказала его, оставив шрамы на его лице до самого конца.

Мальчик пробормотал: «Я никогда раньше не участвовал в настоящем морском сражении».

Джаго знал, что Дейтон перешел со старого «Ванока», фрегата, который, как говорили, был настолько заражен гнилью, что стал спелым, как груша, и только медь держала его вместе.

Он посмотрел на возвышающиеся мачты и их выпуклые пирамиды парусов. Снизу казалось, что брам-стеньги гнулись, словно кнуты, под растущим давлением.

Она снова была здесь. Гордыня. То, против чего он почти поклялся. Но она летела по воде, брызги вырывались из носовой части и орошали обнажённые плечи фигуры, настоящая морская нимфа. Он увидел «Альцион», теперь гораздо ближе, круто накренившуюся от носа «Непревзойдённого». Он признал, что корабль хорошо управляемый. Но не ровня большому голландцу.

А впередсмотрящие доложили, что где-то впереди находится торговое судно «Аранмор». Жертва или добыча — всё зависело от того, какую сторону вы выберете.

Яго подумал о девушке, которую он помог снести вниз. Он смотрел на корму, на офицеров, склонившихся над покатой палубой, словно прибитых к ней гвоздями, чтобы удержаться на месте. И вот теперь она там, со своим хулиганом-мужем и одному Богу известно, сколько ещё важных пассажиров. Яго видел лицо капитана той ночью, и ещё раз, когда он сходил на берег, чтобы увидеть её, даже если он не собирался с ней встречаться или это была чистая случайность. Яго думал иначе. Он прикрыл глаза от солнца и увидел капитана, стоящего, опираясь одной рукой на перила квартердека. У того самого трапа.

А почему бы и нет? Она была умница, как кукла. Он криво улыбнулся. И она это знала, более того.

Над морем раздался звук канонады, и на мгновение Джаго показалось, что ветер изменил направление.

Голос Салливана прорезал гул парусов и стон натянутых снастей: «Палуба! „Алкион“ под огнём!»

Джаго отбежал в сторону и встал на орудийный грузовик, чтобы лучше видеть. «Алкион», как и прежде, рассекал воду, его флаги были очень белыми на фоне туманного неба, их алые кресты были словно кровь. Затем раздался внезапный стон, и его фор-стеньга и рангоут начали падать; море и ветер заглушали звук, и всё же он, казалось, ясно слышал его: скользящий клубок мачт и такелажа, рвущиеся снасти и рваные паруса, а затем вся масса обрушилась через подветренный нос, взметая клубы брызг. Там, должно быть, были и люди: одни погибли при падении, других стащили за борт порванные ванты и штаги, они умирали прямо у него на глазах, а другие бросились рубить обломки. Времени на жалость не было.

Через несколько минут упавшая фор-стеньга тащила «Халцион» за собой, словно гигантский морской якорь, а ее орудия бессильно были направлены в открытую воду.

«Приготовиться к выходу на воду!» Это был первый лейтенант, голос которого был искажен его рупором. «Руки к брасам!»

Джаго ждал, чувствуя, как корабль реагирует на ветер и руль. Кормовая охрана пробиралась мимо тех же офицеров, подтягивая брасы бизани, пока «Непревзойдённый» менял курс на наветренный, максимально близко к нему. Некоторые паруса уже хлестали и трещали в знак протеста, пока другие матросы не взяли их под контроль.

Мичман Дейтон крикнул: «Что мы делаем?»

Джаго наблюдал за сужающимся бушпритом и утлегарем, впервые отчётливо виднелся вражеский фрегат, словно скользящий по ветру к левому борту. Капитан Болито собирался обойти противника, зацепиться за ветер и затем наброситься на него, как он и описывал, суровый мастер парусного спорта.

Но он лишь сказал: «Мы собираемся сражаться. Так что будьте готовы!» Затем они вместе поднялись по трапу на квартердек.

Адам Болито лишь мельком взглянул на сцену на шканцах. Морпехи, чьи сапоги скользили по мокрому настилу, снова закрепляли брасы, прежде чем схватить мушкеты и побежать обратно на свои места. Теперь на штурвале было четверо, и один из товарищей Кристи добавил свой вес к борьбе с ветром и рулём.

Он взглянул на шкентель на мачте, почти скрытый бешено трещащим парусом. Ветер всё ещё дул ровно с северо-востока, но с кормы казалось, что он почти прямо по траверзу. Корабль сильно накренился, и глаза защипало, когда в них впервые ударил луч солнца.

А противник всё ещё стрелял по «Халциону». Дыма, выдававшего выстрелы, не было, ветер был слишком силён, но он видел паруса другого фрегата, испещрённые дырами, и огромные, рваные раны вдоль его враждующего борта; враг пытался избавиться от одного противника, прежде чем разобраться с настоящей угрозой со стороны «Непревзойдённого». Он подавил гнев. Родс так стремился унизить его, что не заметил настоящей опасности. Фрегаты голландской постройки были тяжелее и могли выдержать сильный удар. «Халцион» даже не мог приблизиться и ответить. Он видел, как её грот-стеньга пьяно шаталась в клубке чёрных снастей, словно попавшая в сеть, прежде чем рухнуть поперёк трапа.

Он снял со стойки телескоп и направил его на другой фрегат. Благодаря мощному стеклу он видел ужасные повреждения, чувствовал её боль и понимал, что думает о своей любимой «Анемоне» в её последнем бою с неравным счётом. Когда он был тяжело ранен и не смог предотвратить спуск её флага в сторону Американского.

Он услышал крик Кристи: «Как можно ближе, сэр! Северо-запад-запад!»

Он заметил рядом с собой у поручня мичмана Дейтона и сказал: «Присмотритесь хорошенько, мистер Дейтон. Это корабль, которым можно гордиться». Он опустил подзорную трубу, но не раньше, чем увидел тонкие алые нити, стекающие по палубе «Альциона» от носовых шпигатов, словно истекал кровью сам корабль, а не его команда. Но флаг всё ещё развевался, и, судя по тому, что он слышал о его капитане, другой флаг будет готов встать на его защиту, если его снесут.

С какими людьми им предстояло сражаться?

Он слышал, как один из помощников капитана задал Кристи тот же вопрос.

Он резко ответил: «Отбросы дюжины портовых городов, пусть их всех посадят на виселицу! Но они будут сражаться как следует. Пираты, дезертиры, мятежники — у них больше нет выбора!»

Ещё несколько выстрелов нашли свою цель в Халционе. Её рулевое управление снесло, а может быть, теперь за штурвалом сидели только мёртвые. Корабль дрейфовал, но время от времени одиночное орудие стреляло в нападавшего, несмотря на дальность.

Адам сказал: «Можете заряжать и выдвигаться». Командиры орудийных орудий знали бы. На этот раз одиночные выстрелы; перегруженное восемнадцатифунтовое орудие было бы бесполезно. Он смотрел, как море бурлит у подветренного борта, – единственное, чего он боялся, держа в руках анемометр. Максимальный угол возвышения для первого бортового залпа. А после этого…

Он обнаружил, что держит медальон сквозь промокшую от брызг рубашку. По крайней мере, она избавилась от беспокойства и напряжения при каждой разлуке.

И мне некому скорбеть обо мне.

«Сэр!» — Это был Гэлбрейт, протягивавший руку, словно пытаясь вытащить его из внезапного отчаяния.

"Что это такое?"

Гэлбрейт, казалось, не сразу нашёл слова. «Алкион, сэр! Они ликуют!» Он замолчал, словно шокированный собственными эмоциями. «Ладуют нас!»

Адам смотрел на потрепанный ветром, упрямый корабль, и сквозь грохот корабля и визг орудийных грузовиков он услышал этот звук. Снова протянутая рука. Спасательный круг.