Он видел разноцветные гирлянды, разбросанные по палубе у флагштоков. Сигналы нужно было подать и на них ответить, как только Фробишер окажется в поле зрения. Он уже видел некоторые другие, более крупный «Принс Руперт» с парусами, по-видимому, вялыми и бесполезными, и фрегат прямо по правому борту. Это, должно быть, «Монтроуз», хотя он и находился далеко от места дислокации.

Он чувствовал, как дрожат мачты, как шуршат ванты, когда ветер снова надавил на марсели. «Непревзойдённый» держался на сильном наветренном курсе, а ближе к берегу вся эскадра могла заштилевать.

Он снова посмотрел за левый борт, но берег по-прежнему представлял собой лишь бесформенное пятно. Возможно, там был и туман.

Он повернул голову, когда стая морских птиц внезапно взмыла с воды и сердито закружилась над кораблём. Духи погибших Джеков, сказали они. Неужели, подумал он, они могли бы найти себе кого-то получше, чтобы вернуться?

Он рассмеялся и начал тихонько насвистывать. Свист на борту военного корабля был запрещён, потому что его можно было принять за звук боцманской дудки. Говорили они. Скорее всего, это было сказано каким-то старым адмиралом в прошлом.

Это была другая часть. Свобода. Здесь, наверху, ты был сам себе хозяином. Опыт открывал тебе оттенки и цвета моря, управлявшего твоей жизнью. Глубины и отмели, песчаные отмели и пучины. Как тогда, когда молодой капитан Болито провёл её через тот узкий пролив… Даже Салливан чувствовал себя неловко.

Он снова взглянул вниз и увидел, как один из гардемаринов настраивает подзорную трубу на новый день. И он вспомнил удивление капитана, когда тот доказал своё мастерство наблюдателя.

Он взглянул на свою руку, на татуировки кораблей и мест, которые едва мог вспомнить. Все клялись, что ненавидят это, но что ещё? Возможно, когда «Непревзойдённый» наконец-то окупится… Он покачал головой, отмахиваясь от этой мысли. Сколько раз он это повторял?

Он снова поднял взгляд, и свист замер на губах. Лишь на мгновение он задержался на виде: на кружащих чайках, на бледной палубе далеко внизу, на людях, которые были его товарищами по выбору или поневоле.

Он прижал руку ко рту, удивленный тем, что его застали врасплох.

«Палуба! Паруса по правому борту!»

Он был слишком стар, чтобы думать о гордости. В конце концов, он был хорошим наблюдателем.

19. «Поверь мне…»

Капитан Джошуа Кристи наблюдал, как его капитан идет от карты к ящику компаса, и сказал: «Ветер по-прежнему устойчивый, северо-восточный, сэр».

Адам Болито смотрел на огромный размах затвердевшей парусины, на мачтовый крюк, тянущийся к носу судна, словно копье.

Он сказал: «Направляйтесь к флагу. Парус должен быть виден на западе». Он задержался достаточно долго, чтобы увидеть, как мичман Казенс и его сигнальная команда сгибаются пополам, чтобы закрепить флаги для подъёма, и заметил, как Беллэрс отвернулся от поручня, в его глазах читалось беспокойство, словно он беспокоился, что кто-то другой выполняет то, что было его обязанностью перед экзаменом на лейтенанта.

Он забыл о них, когда поднял подзорную трубу и навёл её на флагман. Остальные корабли были сильно разбросаны, и реи Фробишера, казалось, представляли собой скопление сигналов, пока Родс пытался собраться с силами.

Вскоре Казенс крикнул: «Принял, сэр!» Но показалось, что прошла целая вечность. Затем Казенс снова крикнул: «Не обращайте внимания, оставайтесь на месте».

Адам отвернулся. «Чёрт его побери!»

К нему присоединился Гэлбрейт. «Мне отправить Беллэрса наверх, сэр? Салливан — хороший человек, но…»

Адам посмотрел на него. «Верно, корабль есть, и мы оба знаем, какой это корабль!»

Он снова обернулся, когда ракета взорвалась, словно маленькая звезда, на фоне пыльного берега. Бомбардировщик занял позицию между флагманом и старыми укреплениями. Родс продемонстрировал свою силу. Адам знал, что гнев притупляет его рассудок, но ничего не мог с собой поделать. Если у Алжира и были какие-то сомнения, то теперь они исчезли.

Даже если бы это был голландский фрегат, один такой корабль мало что мог сделать против сил Родса.

Он подумал о реакции на свой сигнал. Словно пощёчина, о которой вскоре узнает каждый из присутствующих здесь. Это было дёшево. И опасно.

Он увидел Нейпира, стоящего у люка, и сказал: «Возьмите моё пальто и шляпу». Он увидел, как Гэлбрейт открыл рот, словно хотел возразить, но тут же закрыл его. Возможно, ему было стыдно видеть, как его капитан выставляет себя дураком, а может быть, он счёл неуважением к своим способностям то, что с ним не посоветовались.

Если я не прав, мой друг, то лучше тебе ничего не знать.

Джаго тоже был здесь, но он взял свой меч и сунул его под мышку, не проронив ни слова.

Адам подошел к вантам, обернулся и посмотрел на Гэлбрейта.

«Поверь мне». Вот и всё.

Затем он карабкался по вантам, его ботинки скользили по туго натянутым канатам, руки и ладони задевали такелаж, которого он даже не чувствовал. Когда он поравнялся с грот-марсом, морские пехотинцы удивленно уставились на него, затем некоторые ухмыльнулись, а один даже дерзко помахал рукой. Возможно, тот самый, чей брат был капралом на флагмане.

Снова и снова, все выше и выше, пока его сердце не стало колотиться о ребра, как кулак.

Он взял Салливана за твердую руку, чтобы последний раз поднять его на перекладину, и выдохнул: «Куда?»

Салливан без колебаний указал пальцем и, возможно, даже улыбнулся, когда Адам вытащил небольшой телескоп, который можно было легко перекинуть через плечо.

Свет был всё ещё слабым, хотя он и находился высоко над кренящейся палубой, но другой корабль, несомненно, оказался фрегатом. Он стоял в стороне, подняв все паруса и набирая скорость, направляясь к свежему северо-восточному ветру.

Он перевёл подзорную трубу на левый борт и осмотрел разбросанные корабли. Два лайнера снова шли по курсу: «Фробишер» шёл впереди, а «Матчлесс» и «Монтроуз» стояли поодаль по обе стороны. А вдали, с мерцающими в дымке мачтами и топселями, шёл «Халцион», «глаза» адмирала, возглавлявший эскадру.

Затем он увидел бомбардировщик «Атлас» и нашёл время пожалеть его командира, пока тот, потея, выводил свой корабль на позицию, с которой можно было стрелять. Отсюда всё казалось размытым песочного цвета, и только медленно движущиеся корабли имели представление. Адам был на борту бомбардировщика во время кампании против американцев, и «Атлас», казалось, мало что изменил. С крутым носом и очень тяжёлой для своей сотни футов длины; с бомбами всегда было трудно обращаться. Помимо двух чрезвычайно тяжёлых мортир, они также несли грозное вооружение из двадцатичетырёхфунтовых карронад, а также стрелковое оружие для борьбы с абордажниками. Но мортиры были смыслом их существования. Каждая была тринадцать дюймов в диаметре и стреляла мощным снарядом, который из-за своей высокой траектории падал прямо на цель, прежде чем взорваться.

Адам почувствовал, как его корабль снова плывёт по ветру. Они могли бы сохранить свои бомбардировщики…

Салливан почти терпеливо сказал: «Я думаю, когда свет немного прояснится, мы увидим другой корабль, сэр».

Адам позволил стакану упасть на перевязь и уставился на него.

«Я видел фрегат. Другого точно нет».

Салливан посмотрел ему за плечо. «Она там, сэр. Большая». Он посмотрел ему прямо в глаза. Не капитан, а гостья в его мире. «Но, полагаю, вы это уже знали, сэр?»

Адам смотрел вниз, на палубу. Поднятые лица. Ожидание…

«Может быть только один. Торговое судно, которое покинуло Мальту во время плавания Атласа. Аранмор».

Салливан медленно кивнул. «Вполне возможно, сэр».

Адам протянул руку и коснулся его ноги. «В самом деле, это приз».

Он знал, что Салливан наклонился, наблюдая за его спуском. Даже морпехи в мотопехотинцах сохраняли молчание и невозмутимость, пока он спускался мимо баррикады и её вертлюжного орудия, «маргаритки-резака», как его называли моряки. Возможно, они видели это по его лицу, даже когда он чувствовал это, словно сердце сжималось всё сильнее.