«Вы уже знаете, что к западу от нас стоят два корабля».

Они обменялись быстрыми, неуверенными взглядами, и он ощутил внезапное понимание, когда звонкий голос Беллэрса крикнул: «Второй корабль, правый борт! Прямое парусное вооружение, сэр!»

«Они там не случайно. Их цель — вступить в бой, захватить или уничтожить «Непревзойденного».

Он видел, как некоторые из них поглядывали на чёрные восемнадцатифунтовки, возможно, уже обдумывая опасность – люди постарше назвали бы это безумием – бояться сразу двух фрегатов. При кренящейся по ветру лодке потребовалась бы грубая сила, чтобы вернуть орудия в порты на наветренной стороне после выстрела.

«Война с Наполеоном, вероятно, уже давно закончилась. В конце концов, нам об этом сообщат. Надеюсь».

Он увидел, как старый Странас, артиллерист, угрюмо ухмыльнулся. Это была короткая улыбка, но это было всё, что у него было.

Адам указал на пустое море.

«Эти корабли не будут уважать ни один договор, ни одну бумажку, одобренную старыми людьми в правительстве. Они уже вне закона!» Он опустил руку и вспомнил слова Ловатта. «Мы все наёмники на войне».

Он положил обе руки на перила и произнёс: «Мне сегодня нужны обученные люди». Он видел, как некоторые из людей с «Непревзойдённого» смотрели на тех, кого засунули к ним. Никто не забыл те недавние времена, когда ненавистные вербовщики с не меньшей жестокостью хватали людей и тащили их на борт королевских кораблей.

«Я ничего не могу вам обещать, но могу дать шанс начать всё сначала. Если мы проиграем, наша участь в руках врага будет долгой и ужасной. Если победим, есть возможность обрести свободу». Он подумал об Эвери и сказал: «Англии. Даю вам слово». То, что он сказал Ловатту…

Гэлбрейт указал на него. «Вот этот человек! Говори громче!»

Это был моряк, который выглядел бы уместно на любом корабле, в любом порту.

«А если мы откажемся, капитан? Если мы будем отстаивать свои права?»

Раздался рык согласия.

«Права?» — Адам похлопал по квартердеку девятифунтовой пушке у колена. «Расскажи мне об этих правах, когда они молчат, а?»

Он кивнул Гэлбрейту. Он совершил ошибку; жест дал осечку. Гэлбрейт присоединился к нему у перил.

«Поднимите руки!»

Тишина была физической. Сокрушительной. Гораздо хуже, чем если бы они насмехались над его неспособностью до них достучаться.

Затем он услышал, как Партридж, огромный боцман, кричит так, словно это было частью обычного дела.

«Ну, ладно, вы все сюда! Пошевеливайся, ребята! Кри, запиши их имена, если ещё умеешь писать!»

И кто-то засмеялся. Засмеялся.

Адам снова повернулся к ним. Толпа разбивалась на группы, её толкали и распределяли по небольшим группам, среди них двигались синие и белые уорент-офицеры, беря под контроль. Он попытался вспомнить: сколько их, по словам Гэлбрейта, было больше пятидесяти: не армия, но это могло иметь значение. Люди, которых большую часть жизни обманывали, лгали и плохо с ними обращались, когда верность друг другу была гораздо важнее флага или страны, решили они.

Гэлбрейт снова был рядом с ним.

«Я бы никогда не поверил, сэр». Он помедлил. «Не могли бы вы мне рассказать? Как вам это удалось?»

Адам увидел единственного человека, бросившего ему вызов. Их взгляды встретились, глядя на суетящихся людей и обезумевших младших офицеров, и затем мужчина пожал плечами. Отставка или всё-таки доверие?

Он пробормотал: «Возможно, я дал им смысл жизни».

Он почувствовал брызги на щеке. Ветер продолжал усиливаться. Шанс.

Но все, что он услышал, был насмешливый смех Ловатта.

Он повернулся на каблуках и сказал: «Теперь можете разойтись по домам и приготовиться к бою, мистер Гэлбрейт». Он увидел юношу Нейпира, наблюдавшего за ним из-за кабестана, и крикнул: «Принеси мне пальто, пожалуйста? И мой меч тоже». Но Джаго уже был там, держа старый меч небрежно, почти равнодушно.

«Вот, сэр».

Адам протянул руки и почувствовал, как он вонзил меч в рукоять. Неужели это тоже была последняя задумка?

Джаго отступил назад. «Они, может, и мерзавцы, сэр, но драться будут. Как и я, они ничего другого не умеют!»

В этот момент барабаны начали отрывисто бить по четвертям.

Адам смотрел на море, пока глаза его не затуманились. Он не чувствовал страха. Скорее, это была гордость.

Адам Болито откинул со лба прядь волос и прикрылся рукавом от яркого света бушующего моря, теперь ослабленного усиливающимся ветром.

На носу прозвенел звонок, и он увидел, как мичман Филдинг, по-видимому, очнулся от своих мыслей и перевернул получасовые часы, прежде чем кто-то сделал ему замечание.

Так мало времени прошло с первого намёка на опасность; два часа, а то и меньше. Трудно вспомнить, но всё это будет записано в бортовом журнале. Он облизнул пересохшие губы. Для потомков.

Даже корабль за это время изменился. Готовый к бою, «Непревзойденный» был лишен, как и артиллерийские расчеты, сбросившие рубашки, но сохранившие шейные платки, чтобы завязывать уши от грохота битвы, своих грота, бизань-курсов и стакселей, так что палуба казалась открытой и уязвимой. Под марселями и брамселями, с неплотно затянутым широким носом, он шел на приличной скорости по воде, брызги постоянно разбивались о клюв и бак. Для защиты орудийной палубы от падающих обломков были установлены сети. Адам встречал каждую возможность как вызов, как грань между победой и поражением. И, наконец, шлюпки. Он не двигался со своего места на наветренной стороне квартердека, но видел шлюпочный ярус, каждый корпус которого уже вычерпан и дымился под палящим солнцем.

Это всегда было ужасно, когда шлюпки спускали на воду и бросали на произвол судьбы на плавучем якоре в ожидании, когда их подберут победители. Даже опытные моряки не могли с этим смириться и не привыкли. Шлюпки были их последней надеждой на выживание. Адам видел, как некоторые из них наблюдали, как команда Партриджа устанавливала снасти, готовясь к подъёму, а затем вытаскивала каждую шлюпку за борт. Брошенные…

Но Адам видел ужасные жертвы, вызванные осколками, оторванными от многоярусных лодок, словно летающие бритвы, врезающиеся в человеческую плоть. Это было последнее задание.

Он снял со стойки телескоп и направил его на сетку. Это уже было не подозрение или изъян на рассветном горизонте, а суровая реальность. Враг.

Два корабля. Фрегаты, их туманные силуэты перекрывали друг друга, словно слившись воедино, – обычная иллюзия. Они были, вероятно, в пяти милях от него; он видел каждый парус, так туго натянутый, что они почти шли вбок. Возможно, это ещё один трюк, но каждому капитану было нелегко удержать свой корабль против ветра, настолько круто к ветру, насколько это было возможно для профессионального офицера.

Кем они были? На что они надеялись сегодня, помимо победы? Возможно, лучше было не знать врага, не видеть его лица. Возможно, ты узнаешь в нём себя.

Он окинул взглядом палубу. Все были на месте: королевские морские пехотинцы у ограждения из упакованных гамаков, дополнительные матросы у большого двойного штурвала, лейтенант Винтер с кормовой охраной, его мичман Хоуми рядом. Кристи и его старший помощник, а также Эвери, скрестив руки и сдвинув шляпу на глаза, наблюдали. Как он, должно быть, делал много раз с…

Адам отвернулся. «Хорошо, мистер Гэлбрейт, отдайте шлюпки!»

Он видел, как люди отворачивались от выстрелов, чтобы посмотреть. Это был худший момент. Особенно для новичков.

Гэлбрейт вернулся на квартердек и ждал, пока заделают брешь в сетях. Он не смотрел за корму, на дрейфующую группу лодок.

«Если позволите, я выскажу свое предложение, сэр».

Адам сказал: «Я знаю. Моё пальто тебя беспокоит».

«Вы меня совершенно ошеломили, сэр. Но любой стрелок ищет возможность подстрелить капитана. Вы это прекрасно знаете!»

Адам улыбнулся, тронутый его заботой. Искренней, как и сам мужчина.

«Враг узнает, что у «Непревзойденного» есть капитан, Ли. Я хочу, чтобы наши тоже знали об этом!»