«Нам нужно кое-что обсудить до того, как я завтра встречусь с вице-адмиралом. Видите ли, у меня есть план…»

Для всех них это было новое начало.

5. Конкурс

Лейтенант Ли Гэлбрейт прошёл по квартердеку и доложил: «Вахта на корме, сэр!» Как и его точные шаги через рым-болты и другие препятствия, это было частью неизменных морских привычек. Он даже прикоснулся шляпой к смутной фигуре лейтенанта Мэсси, которого собирался сменить.

Было ещё довольно темно, но когда глаза наконец привыкнут, он увидит приближение рассвета в угасающих звёздах и твердеющий горизонт. Мэсси подавила зевок.

«На запад-юг, сэр». Он посмотрел на бледные очертания парусов, лишь изредка наполнявшихся ветром с правого борта.

Гэлбрейт взглянул на рулевых, чьи глаза мерцали в приглушённом свете компаса. Другие фигуры занимали свои позиции: утренняя вахта, когда корабль снова оживёт.

Гэлбрейт взглянул на слабый свет, пробивающийся из светового люка каюты. Капитан бодрствовал или это была уловка, чтобы держать вахту в напряжении?

Он вспомнил о возвращении капитана Болито со встречи с вице-адмиралом. Гэлбрейт понятия не имел, о чём они говорили, но капитан вернулся на борт, едва скрывая гнев.

Гэлбрейт попытался отмахнуться от этой мысли. С рассветом они увидят и возобновят контакт с другим фрегатом, «Матчлесс» с сорокадвухпушечным вооружением. Он три года находился в Средиземном море в составе той или иной эскадры и, следовательно, был хорошо знаком с движением судов и подстерегающей опасностью со стороны пиратов. Корсары.

«Матчлессом» командовал старший пост-капитан по имени Эмлин Бувери, человек из знатной морской семьи, и считалось, что в ближайшем будущем его ждёт повышение до флагмана. Гэлбрейт его не знал, но те, кто знал, по-видимому, испытывали к нему глубокую неприязнь. Он не был тираном или педантом, как некоторые из его знакомых, а скорее перфекционистом, который быстро отчитывал или наказывал любого, кто не соответствовал его высоким стандартам.

Он сказал: «Вы рады, сэр». Он поднял брезентовый тент со штурманского стола и посмотрел на бортовой журнал с помощью маленького фонаря. По словам Кристи, они должны были увидеть землю до полудня. Он никогда не знал, чтобы тот ошибался.

Он осторожно выровнял свет. Побережье Северной Африки: для большинства моряков место, окутанное тайнами и странными суевериями, и его лучше избегать.

Он изучал прекрасный почерк Кристи. 6 июня 1815 года. Что принесет этот день?

Капитан Болито созвал своих офицеров и старших уорент-командиров в своей каюте. Гэлбрейт выпрямился и снова взглянул на световой люк. Вспомнил.

Капитан описал задачу. Визит в Алжир для разведки. Намерения были мирными, но артиллерийские расчёты всё равно проводили учения дважды в день. Говорили, что Алжир защищают около шестисот орудий. В худшем случае это будет не такое уж серьёзное сражение.

Капитан взглянул на их лица и сказал: «В Западном Средиземноморье до капитуляции Наполеона находился французский фрегат «Ла Фортюн». Были и другие, и известно, что дей Алжира и бей Туниса предлагали убежище таким военным кораблям в обмен на их услуги. Тюрьмы по-прежнему полны христиан, людей, похищенных с проходящих судов, и им предъявлено лишь одно серьёзное обвинение – религиозные убеждения. Пытки, рабство и открытые акты агрессии против торговых судов, плавающих под нашей защитой, – список бесконечен. С нашими «союзниками»… – он не пытался скрыть своего презрения, – у нас был шанс раз и навсегда покончить с этим пиратством. Теперь, когда Наполеон снова во главе своих армий, дей, в частности, может воспользоваться нашим затруднительным положением, чтобы ещё больше усилить контроль над этими водами и за их пределами».

Кто-то (по мнению Гэлбрейта, это был капитан Бозанкет из Королевской морской пехоты) спрашивал о моряке, которого они спасли и позже похоронили в море.

Капитан Болито коротко ответил: «Вероятно, один из многих». И снова в его голосе послышалось что-то похожее на горечь.

«Именно поэтому капитан Бувери намерен действовать мирно. Эскадра вице-адмирала Бетюна и так находится в тяжёлом положении. Он не видит альтернативы».

Бувери был старшим капитаном, о чём он достаточно часто напоминал, поднимая сигналы при каждой возможности. Гэлбрейт слегка улыбнулся. Когда-нибудь он станет хорошим адмиралом.

Вахтенный помощник капитана тихо сказал: «Свет в каюте погас, сэр».

«Спасибо, мистер Вудторп. Я рад, что вы не спите!» Он увидел зубы мужчины в полумраке.

Как же всё будет на этот раз? Он вспомнил тот момент, когда они пили вино вместе; это открыло ему Адама Болито с другой стороны. Он даже упомянул о своих первых днях в море гардемарином и рассказал о дяде, своём первом капитане. Раскрывая рот, демонстрируя теплоту, о которой Гэлбрейт и не подозревал.

После визита на флагман он закрыл ту же дверь. Поначалу Гэлбрейт подумал, что тот ожидал какого-то приоритета, привилегий из-за своей знаменитой фамилии, и возмущался более медленным, осторожным подходом Бувери. Но Адам Болито был пост-капитаном, имевшим определённую известность, и досталась она ему нелегко. Он привык к Бувери в тесном мире флота.

Это было глубже. Что-то, что вело его, словно какая-то неудержимая сила. Что-то личное.

Как и бригантина, которая могла следовать за «Непревзойдённым», а могла и не следовать. Дважды на этом переходе они видели неизвестный парус. Наблюдатели не были в этом уверены; даже внушительный Салливан не мог в этом поклясться. Но капитан Болито не сомневался. Когда он подал сигнал Бувери, прося разрешения отделиться и начать преследование, просьба была отклонена резким отказом.

Гэлбрейт слышал, как он воскликнул: «Это военный корабль! Я не капитан бакалейной лавки, чёрт его побери!»

Гэлбрейт узнал лёгкую поступь и услышал его мимолётный комментарий к помощнику капитана. Затем он увидел расстёгнутую рубашку, развевающуюся на лёгком ветру, и вспомнил жуткий шрам над рёбрами, который видел, когда застал его бреющимся в каюте. Ему повезло, что он остался жив.

Болито увидел его глаза и сказал: «Они хорошо справились!» — и ухмыльнулся, и всего на секунду или около того Гэлбрейт увидел, как юноша проигнорировал пережитое и воспоминания.

Хорошая работа. Гэлбрейт слышал, как хирург говорил, что когда Адам Болито попал в плен, будучи ни жив, ни мёртв, его оперировал американский корабельный хирург, который на самом деле был французом.

«Доброе утро, мистер Гэлбрейт. Вижу, всё как было?» Он смотрел на марсели. «Я мог бы поднять её в воздух, если бы мне приказали!»

Гордость? Это было сильнее. Это было больше похоже на любовь.

Он подошел к компасной будке и кивнул рулевым, а их взгляды проследовали за ним еще дальше, к покрытому брезентом столу.

«Мы проведем учения по стрельбе из главной батареи в первой половине дня, мистер Гэлбрейт».

Гэлбрейт улыбнулся. Это разнесло бы весь корабль, как быстрый фитиль. Но, надо сказать, орудийные расчёты становились всё лучше.

«И вызывайте матросов на четверть часа раньше. Я ожидаю сегодня шустрый корабль. И хочу, чтобы наши люди были сыты и хорошо питались, а не ели всякую дрянь!»

С другой стороны. Капитан Болито уже вынес повару выговор за растрату еды и небрежное приготовление. Многим капитанам было бы всё равно.

Он держал ту же маленькую лампу, но, казалось, не смотрел на карту, и Гэлбрейт услышал, как он тихо сказал: «Шестое июня. Я совсем забыл!»

«Могу ли я поделиться этим, сэр?»

На мгновение ему показалось, что он зашёл слишком далеко. Но Адам лишь посмотрел на него, хотя его лицо было скрыто тенью.

«Я думал о диких розах и о даме». Он отвернулся, словно боясь, что может раскрыться. «В мой день рождения». И вдруг: «Ветер! Господи, ветер!»

Корабль словно почувствовал перемену в его настроении. Загрохотали блоки и фалы, а затем над головами грохотал, словно барабан, грот-марсель.

Адам крикнул: «Отложите мой последний приказ! Вызовите всех немедленно!» Он схватил Гэлбрейта за руку, словно подчеркивая важность своих слов. «Сегодня мы увидим землю! Разве вы не понимаете, если за нами следят, это их последний шанс нас обогнать!»