«Полегче с ней». Он почти коснулся девушки, когда они несли её мимо, но увидел, как она смотрит на него глазами, полными ужаса.

Его ярость в какой-то мере помогла, а может, это было какое-то затянувшееся безумие после игры со смертью. Тщеславие…

«Ты говоришь, что ты хозяин?» — Должно быть, его голос был тихим, потому что Казенс наклонился вперёд, чтобы расслышать его слова, и два штыка поднялись на уровне его горла, словно повинуясь шёпоту приказа. Но он всё же сумел кивнуть.

«Вы знаете название корабля, с которым вы намеревались встретиться, чтобы избавиться от этого груза. Это судно слишком мало, чтобы долго оставаться в море с таким количеством пленников».

Рист крикнул: «Триста пятьдесят, мужчины и женщины, сэр». Он сверился со списком, который держал в руке, и взглянул на Уильямса. «И дети».

Казенс улыбнулся. Облегчение, удивление; к нему возвращалась уверенность. «Мне было приказано доставить их в другое место. Я сообщу любому правительственному чиновнику, но не здесь и не сейчас. Я знаю свои права, чёрт возьми!»

Адам увидел одного из морпехов, наблюдавшего за ним из люка. Это был капрал Блоксхэм, меткий стрелок. Хороший человек во всех отношениях, и при первой же возможности он был готов стать сержантом. Адам знал, что убьёт Казенса здесь и сейчас, не задумываясь.

Он повторил: «Назовите этот корабль. Назовите мне».

Казенс даже не покачал головой.

Адам снова подошел к краю люка. Застывшие лица, белые в лучах палящего солнца глаза, кожа цвета черного дерева, блестящая от пота.

Они его видели. Они бы знали и понимали, по крайней мере, большинство из них.

Не оглядываясь, он сказал: «Как капитан, вы должны постоянно заботиться обо всех пассажирах, находящихся на вашем судне». Затем он взглянул на Казенса. «Нам предстоит многое сделать, прежде чем мы сможем снова отправиться в путь. Ремонт, временная оснастка и призовая команда, которые будут размещены на борту, когда мы покинем это место». Он наблюдал, как ухмылка сползает с лица Казенса. «Я считаю справедливым и уместным, если вы, как капитан, останетесь внизу с этими женщинами, чтобы успокоить их, если хотите». Он отошёл в сторону. «Проследите за этим, мистер Рист, немедленно!»

Джаго пробормотал: «Они разорвут его на части, сэр». Он смотрел на него, высматривая что-то. Как в тот день в церкви.

«Не сомневаюсь. Пригласите команду к себе. Господин Варло может остаться у руля. Думаю, сегодня он откроет для себя много нового!»

Морпехи тащили Казенса по палубе. Остальные бросились на помощь. Он был крепким мужчиной, но его голос, каким бы сильным он ни был, сорвался в крик, когда они добрались до открытого люка.

Крик почти утонул в общем грохоте трюма. Словно один огромный зверь, жаждущий мести.

Рист посмотрел на Джаго, а затем на своего капитана.

«Он хочет поговорить, сэр. Рассказать вам…» Он взглянул на люк. «Что угодно, только не это!»

Адам посмотрел на Непревзойденного, такого яркого, такого чистого в солнечном свете.

Он сказал: «Это позорит всех нас. Не только виновных!»

Помощник капитана отошел, и Джаго спросил: «Вы бы сделали это, сэр?»

Адам резко обернулся и почувствовал, как когти ослабевают, отпуская его.

«Надеюсь, я никогда этого не узнаю». И ударил его по руке. «Люк».

Гэлбрейт нырнул под балку и встал у небольшого стола. На противоположной стороне просторной каюты за столом сидел Йовелл, увлечённый записями, которые он неторопливо переписывал своим круглым почерком. Неудивительно, что на флоте их называли «писцами», подумал он. Йовелл был полностью увлечён, словно был совершенно один. Словно это был самый обычный день.

И капитан. Трудно поверить, что это был тот самый человек, за которым Гэлбрейт наблюдал в телескоп, поднимаясь на борт стоящего на якоре «Альхатроса», одинокого и уязвимого. Он всё ещё с трудом мог принять случившееся.

Словно насмехаясь над ним, он услышал, как с бака донесся звон восьми колоколов. Полдень: шесть часов, если не больше, с тех пор, как «Парадокс» уткнулся в дно, а его мачты и паруса сложились на воде, словно умирающая морская птица.

Работа не прекращалась с тех пор. Лодки сновали туда-сюда, рабов выпускали на палубу «Альбатроса» под тщательной охраной, отдельно от команды судна, некоторые из которых были закованы в кандалы. Варло подчинялся приказам. Не рискуйте. Ни с кем.

Бриг «Семь сестёр» тоже был занят, беря под охрану другой работорговец, «Интрепидо», и уводя его в более глубокие воды. Другие суда перевозили с «Парадокса» оружие и припасы – всё, что могло быть использовано против его первоначальных владельцев. «Парадокс» нельзя было сдвинуть с места, и в этих течениях и этом климате было сомнительно, что он продержится долго.

Коммодор Тернбулл выжил, совершенно невредимым. Прежде чем спуститься вниз, Гэлбрейт увидел последнюю шлюпку, лежащую рядом с поверженной марсельной шхуной, к тому времени превратившейся в руины. Её собирались сжечь – достойный костёр для всех, кто погиб из-за глупости одного человека. Среди прочих погиб и Хэстилов. Раненых поделили между «Непревзойдённым» и «Семью сёстрами». Некоторым не удалось дожить до Фритауна.

Он посмотрел на капитана, без рубашки, с тёмными волосами, прилипшими к шее и лбу. Гэлбрейт слышал, что тот разделся догола и приказал матросам облить его с головы до ног с помощью палубного насоса. Возможно, это была солёная вода, но, похоже, это помогло. Смыть что-то скверное, и не только с тела.

Адам поднял взгляд от судового журнала на палубе. Взгляд был ясным, последствия его поступка встали на свои места, осознанные, хотя и не принятые.

Они пожали друг другу руки, когда он вернулся на борт. Даже голос у него звучал иначе. Жёстко, словно он ожидал столкновения.

«Ли, как можно быстрее! Скажи плотнику, пусть мистер Партридж пришлёт бригаду. Я хочу, чтобы мы убрались отсюда сегодня же».

Вскоре после этого прибыл ещё один бриг, «Киттивейк». Ему не удалось поймать третьего работорговца; он даже не был зрителем.

Она проплыла мимо них, направляясь к открытой воде, и многие из её команды держались за ванты, чтобы приветствовать их и махать руками. Они направлялись во Фритаун.

Именно тогда они увидели, как на топ-мачте брига развевается шкентель коммодора, а в бинокль Гэлбрейт мельком увидел самого Тернбулла на корме с одним из лейтенантов. Он приподнял шляпу в знак признательности Непревзойденному и улыбался.

Гэлбрейт повернулся, чтобы что-то сказать, но услышал, как Адам Болито сказал: «Будь ты проклят за это».

До сих пор они больше не оставались наедине.

Адам спросил: «Как дела, Ли? Отсюда я вижу, что спасательная шлюпка поднята и работает. Хирург доложил, что раненые уже разместились. Мы готовы?»

«Один час, сэр. Ветер ровный и стабильный. Я приказал Ристу оставаться с призом. У него всё хорошо».

Адам откинулся на спинку кресла и попробовал кофе, сваренный для него Нейпиром. Это было едва ли не худшее, что он пережил, вернувшись на борт. Он едва держался. Снова капитан, лицом к ним. А потом, здесь, в каюте, его убежище, Нейпир взял его руку в свои ладони и, запинаясь, пробормотал: «Я думал… я думал…» Это было всё, что он смог сказать. Даже Йовелл, редко проявлявший эмоции, словно это было что-то слишком личное, чтобы делиться ими, сказал: «То, что вы сделали, было чистой храбростью». Он помолчал, возможно, чтобы оценить, насколько Адам сможет выдержать. «Но если бы другой сделал то же самое, вы бы первым назвали его безрассудным и безрассудным».

Адам сказал: «Вы все такие, Ли». Он отставил чашку в сторону; в кофе был добавлен ром.

«Мы останемся с «Семью Сёстрами» и двумя призами. Мы пока ни в чём не можем быть уверены. У другого работорговца было шестьсот человек на припасах. Как они могут рассчитывать, что они выживут на бриге?»

Гэлбрейт сказал: «Я заковал Казенса в кандалы, сэр. Я бы не доверял ему ни на йоту».

Адам открыл ящик и достал пачку заметок, которую ему дал Тьяке.