Не покидай меня. Но голос был его собственным.

Послеполуденное солнце стояло прямо над грот-мачтой, его яркий свет, казалось, обжигал глаза. Утренняя вахта сменилась и теперь находилась внизу, в столовой, на обеде, и в воздухе всё ещё витал тяжёлый запах рома. Днём ветер слегка изменил направление и стих, так что корабль, казалось, отдыхал, его палубы были совершенно сухими, впервые с момента выхода из Англии. Любому сухопутному жителю деятельность на верхних палубах могла показаться бесцельной и будничной после спешки и постоянных требований, которые раз за разом заставляли всех матросов собираться на своих постах, чтобы укоротить паруса или устранить повреждения наверху.

Но для профессиональных моряков палуба часто была «рынком», и любой опытный глаз быстро замечал многочисленные и разнообразные виды деятельности, которые были частью повседневной жизни корабля.

Парусник и его команда сидели, скрестив ноги, словно портные, иголки и ладони поднимались и опускались в унисон. Парусина никогда не пропадала даром. Паруса приходилось чинить и устранять повреждения от ветра до следующего шторма или чего-то похуже. Обрезки использовались для заплат, для грубых, но прочных мешков, для изготовления новых гамаков. Для погребения погибших.

Различные группы боцманов перемещались по корпусу, смазывая блоки, заменяя натяжение растянутых или изношенных тросов, ремонтируя лодки и подкрашивая везде, где это было необходимо.

Время от времени люди прикрывали глаза и всматривались через нос судна в низкие, волнистые горбы, пурпурные и тёмно-синие на фоне резкого горизонта. Словно очень низкие облака, только облаков не было. Это была земля.

Смена ветра, когда даже топсели с трудом наполнялись, всё изменила. Опытные моряки прекрасно это понимали. Ни один капитан не стал бы пробираться в чужой порт под покровом темноты, не подняв флаг. Более мудрые понимали, что Мадейра состоит из пяти островов, и капитану приходится учитывать все дополнительные опасности, связанные с последним подходом.

Это будет завтра.

«Держитесь за оружие!»

Тем временем работы и учения будут продолжаться.

Для обучения некоторых новых членов экипажа использовались всего два орудия, первая пара располагалась прямо на левом борту «Unrivalled». Всего на корабле было тридцать 18-фунтовых пушек – основное вооружение, распределённое по обоим траверзам. Они также составляли самый тяжёлый верхний вес, быстро дававший о себе знать при любой сильной качке. Когда корабль только заложили, конструкторы, мудро распорядились отлить 18-фунтовые пушки на фут короче обычных, надеясь, что уменьшение веса повысит остойчивость в непогоду и, что ещё важнее для их светлостей, в бою.

У первого выстрела капитан Исаак Диас вытер рот тыльной стороной запястья и сердито посмотрел на следующую группу матросов. Диас был коренастым и широкоплечим, капитаном артиллерии с многолетним стажем как на «Непревзойденном», так и на других кораблях до него. Его орудие находилось в первом дивизионе, и поэтому обычно первым вступало в бой с противником. Он носил свои лохматые волосы в старомодную косичку, а без рубашки его тело было покрыто шрамами от заноз и драк на берегу и на воде, и, как и его массивные руки, было покрыто густыми волосами. Свирепый и невероятно уродливый, он был лучшим капитаном артиллерии на корабле и знал это.

Он прищурился, глядя на брам-стеньгу, и отметил её положение по направлению к горизонту. Наветренная сторона корабля. Несильно ударило, но всё равно пришлось попотеть, чтобы поднять орудие к открытому порту. Он обвёл взглядом ожидающих матросов. Артиллеристом рождаются. Им не становятся просто потому, что какой-то никчёмный офицер так сказал.

Кто-то пробормотал: «Пришла беда, Айзек».

Диас ухмыльнулся. От этого он стал выглядеть ещё уродливее. «Ты что, нам указывать будешь, что делать?»

Проблема заключалась в мичмане Сэнделле, который шел, как всегда, своей шаркающей пружинистой походкой, словно он уже расхаживал по собственной квартердеку, подумал Диас.

Но Диас был опытным солдатом. Он знал молодых джентльменов и знал, как далеко можно зайти. В отличие от некоторых из них, Санделлу даже нравилось, когда его ненавидели, и он сам был ненавистен. Когда он наконец стал лейтенантом, он превратил жизнь всех в ад. Оставалось надеяться, что его убьют до этого.

Сэнделл стоял, уперев руки в бока, его губы были сжаты в подобии улыбки.

«Ты знаешь свои места. Когда я скажу, иди туда, и так без промедления».

Последние слова прозвучали резко, и он повернулся, указывая пальцем на одного из испуганных присутствующих.

"Имя?"

Это был юноша Эде, еще более бледный в резком свете.

«Эде, сэр».

Сэнделл пристально посмотрел на него. «Я помню. Да. Тот, кто не хотел подниматься, когда ему приказывали!»

Эде покачал головой. «Нет, сэр, в тот раз меня освободили».

Сэнделл кивнул. «Конечно. Кто-то сказал, что боится высоты». Он оглянулся: некоторые люди прекратили работу, чтобы посмотреть или послушать, а мичман Дейтон стоял у второго орудия с более неопытными руками. Сэнделл начинал получать удовольствие от публики.

Он рявкнул: «Капитан орудия, немедленно займите позицию! Лицом к порту!»

Диас сказал: «Я знаю свое положение, мистер Сэнделл!»

Сэнделл вздрогнул. «Сэнделл, чёрт тебя побери! Я буду следить за тобой, Диас, даже если Джек ещё жив!»

Диас отвернулся, чтобы скрыть ухмылку. С этим маленьким червячком всё было так просто.

Сэнделл прочистил горло. «А теперь займите места!» Он щёлкнул стартером, который всегда носил на голом плече, и добавил: «В бою ты можешь оказаться главным, а все остальные погибнут, подумай об этом, болван?»

Мужчину звали Купер. Его выбрали из списка Беллэрса вместе с Эде. Они вместе сидели в одной тюрьме.

Купер пригнулся и схватил ближайший к нему гандшпиль. Сэнделл уже огрызался на кого-то другого и не видел огня в его взгляде. Почти про себя он пробормотал: «И ты первым получишь!»

Учения продолжались, и некоторые расчеты артиллерии отрабатывали каждый маневр, прежде чем передать управление остальным.

Сэнделл увидел, как Диас смотрит на фок-мачту, и сказал: «Приготовиться к выбегу!»

Диас наклонился, чтобы поддержать его, но отступил в сторону, когда Сэнделл крикнул: «Это не ты, Диас. Тебя только что убили!»

Идти было тяжело, спины и мышцы не привыкли управляться с большим орудием, босые ноги скользили по палубе, когда судно снова накренилось, восемнадцатифунтовка тащила свои тали, из-за чего все их усилия казались ничтожными.

Услышав второй выстрел, Дейтон крикнул: «Вместе, ребята! Поднимаем!»

Оба орудия подкатили к портам и с грохотом заняли позицию.

«В точку! Готов! Огонь!» — Сэнделл отбивал ритм стартером, словно только он один мог видеть и слышать этот пустой пистолет в действии.

Он снова набросился на того, которого звали Эде. «Не отпускай, идиот! Наваливайся на него всем весом!» Он ударил его снова, и Эде поскользнулся и упал, его ноги попали под грузовик.

«Отстаньте!» — голос был резким и резким. «Закрепите пистолет!»

Это был лейтенант Варло, он шел по трапу, оглядывая все вокруг, и остановился прямо над первым орудием.

Сэнделл воскликнул: «Это было сделано намеренно, сэр!» Он указал на Эде. «С тех пор, как мы начали, одни неприятности!»

Варло сказал: «Встань, Эде». Затем добавил: «Если бы это орудие было в строю, оно бы откатилось внутрь при выстреле, и тебе бы раздробило обе ноги». Он спокойно смотрел на него, но его голос предназначался мичману. «Понимаешь?»

Эде неуверенно кивнул. «Да, сэр».

Варло посмотрел на фок-мачту. «Боишься высоты, да? Так не пойдёт. Это боевой корабль. Мы зависим друг от друга». Он холодно взглянул на Сэнделла. «У нас нет выбора».

Боцман коснулся лба. «Примите мои наилучшие пожелания от капитана, мистер Варло, сэр, можете закончить учения».

Варло кивнул. «Продолжай». Он снова посмотрел на Эде. «Выбора нет. Запомни это».