«Мухлах! Неужели мне нельзя сначала принять ванну?»

«Килла?» — на экране появилось изображение Ларса. — «Рад, что ты здесь, К. С. Ри. Не мог бы ты как можно скорее зайти ко мне в кабинет?»

Она хотела сказать что-то ехидное по поводу его формальности, но прежде чем она успела что-либо сказать, он отошел в сторону, и она увидела, что к нему в кабинет пришли посетители: посетители в прозрачных пластиковых костюмах и дыхательных масках, что означало, что их поручение было достаточно срочным, чтобы они рисковали заразиться симбионтом Баллибрана.

«Дайте мне время привести себя в надлежащий вид, мастер гильдии Ларс Даль», — сказала она в той же манере и отпустила всех.

Любопытство заставило ее быстро принять душ и переодеться. Мало кто рискнул бы так рискнуть. Срочное почти всегда было интересным. Когда она вошла в кабинет, за столом Трага оказался новый человек, который поднял голову, словно собирался бросить ей вызов, помедлил, а затем быстро перевел взгляд на экран. Она толкнула дверь ладонью и вошла в кабинет Ларса.

«А, Кристал Сингер Ри, я ценю твою готовность. Это Клера и Радни Саплинсон-Трил. Клера, Радни, это ещё один член первоначальной исследовательской группы Гильдии». Он жестом пригласил Киллашандру сесть.

Она заметила, что на столе рядом с ней стояли закуски, и поблагодарила его за такую заботу. Он даже организовал выпивку для семьи Саплинсон-Трилл. Но он не сумел объяснить, почему они подвергают себя опасностям Баллибрана.

«Не уверен, что вы помните планету, которую мы посетили несколько лет назад…» — начал Ларс.

«Двадцать четыре года, пять месяцев и две недели, если быть точным», — произнёс Радни Саплинсон-Трилл с быстрой, невеселой улыбкой человека, для которого точность важнее вежливости. Жестяной и гнусавый оттенок, который динамики шлема придали его голосу, лишь усилил наглость этой ненужной поправки.

«Да, тот самый, с опалесценцией, который мы исследовали для покойного Мастера Гильдии», — продолжил Ларс. «В то время предполагалось, что члены Гильдии Гептит, защищённые своим симбионтом, будут в безопасности от инфекции, которая убила первоначальную исследовательскую группу, подвергшуюся воздействию опалесценции...»

«Жидкий металл, мастер гильдии, — сказал Радни, — более точное название для этого материала, сокращенно ФМ».

«Мы называли это Драгоценным Мусором», — сказала Киллашандра, передразнивая его. Он не заметил, но Клера заметила.

«Да, мы это сделали, не так ли?» — сказал Ларс, прочищая горло. «За неимением более точного названия», — добавил он, кивнув в сторону Радни. «Вы, вероятно, помните, что мы на самом деле дважды туда ездили, во второй раз — после посещения Нихал Три. Во второй раз мы скормили немного мусора нескольким из «Джевел Джанк», также известных как FM».

Киллашандре захотелось посмеяться над Ларсом, но она сдержала этот порыв.

«На самом деле, это девять из двадцати проявлений FM», — сказал Радни.

«Да. Как я и говорил…» — ноздри Ларса раздулись, что было признаком редкого для него нетерпения, и он бросил на Радни успокаивающий взгляд. — «Мы также пытались установить связь с… э-э… FM-опалесценцией». Когда учёный, казалось, снова собирался его поправить, он уточнил более твёрдо: «Или опалесценция ослабла?» Ларс холодно посмотрел на учёного, затем снова посмотрел на Киллашандру, стуча своими сильными пальцами по столу в сложной форме.

То, что, по-видимому, было его нервной привычкой, а также использование слов «опалесценция», «Нихал Три» и «инфекция» начали пробуждать воспоминания у Килы.

«Мы установили с ним связь», — сказала она. «Удалось ли вам развить эту тему?» Иначе зачем бы им рисковать жизнью, посещая Баллибран?

«Мы — учёные-исследователи», — сухо ответил Радни. «Мы пытаемся установить параметры чрезвычайно сложной формы жизни».

«Значит, вы согласны, что джанк разумен?»

Радни сделал жест, опровергающий ее предположение. «Мы только начинаем анализировать его суть».

«Разве он не был непроницаем для диагностических приборов?» — спросил Килла Ларса.

«Наши приборы значительно более чувствительны, — неумолимо продолжал Радни, — и поэтому мы добились прогресса там, где обычные приборы не справлялись с поставленной задачей».

«Итак», — сказала Килла, скрестив руки на груди и сосредоточив на нём всё своё внимание. Она обнаружила, что это сбивает с толку неосторожных. «Что это?»

«Мы еще не завершили наше предварительное исследование», — признался Радни.

«Спустя двадцать четыре года, пять месяцев и две недели?»

«С таким необычным материалом не стоит торопиться с выводами», — сообщил ей Радни.

«Он когда-нибудь переваривал кристалл Баллибрана, который мы ему дали?» Килла была очень довольна собой, вспомнив это.

«Ах, нет», — ответил Радни и прочистил горло, издав ужасный хриплый звук. Казалось, отсутствие поглощения беспокоило его.

«На самом деле, — сказала Клера, вникая в суть, — все девять FM-модулей наглядно демонстрируют осколки кристаллов в центре резервуара. Это то, что мы называем центральным узлом. Хотя «узел» — это тоже не совсем точное название».

«Подойдет ли клякса?» Килла находила научную точность утомительной.

«Термин «жидкий металл» точнее всего описывает его состав и даже функцию», — сказала Клера, и ее круглое лицо приняло торжественное выражение.

«Но установил ли ты хоть какой-то уровень связи с моим драгоценным хламом?»

«Дааааа, и н-нет», — сказала Клера, на мгновение смутившись. «У нашего ксенолингвиста были сотни часов записей, но…» Она устало вздохнула.

«Никакого общего лексикона», — сказала Килла и вздохнула.

«Однако отдельные ФМ, — сказала Клера, оживившись, — похоже , общаются на каком-то уровне. Хотя мы не смогли установить, происходит ли это посредством использования осколков кристалла». Она бросила обеспокоенный взгляд на Радни.

«Только девять или все остальные джонки, которые ты обнаружил?» — спросил Килла, размышляя, не в этом ли проблема.

«Мы не можем быть уверены, что у них нет других способов взаимодействия. Но мы установили, что кристаллы посылают импульсы пьезоэлектрического тока», — сказал Клера.

«Хотя мы не смогли определить точную причину этой активности», — сказал Радни, плавно переходя к объяснениям. «Все двадцать отложений ФМ демонстрируют неопровержимые доказательства термоэлектрического эффекта, создающего поток напряжения, который, как мы предположили, обусловлен экстремальными температурами, через которые проходит планета. В колебаниях термоэлектрического эффекта наблюдается своего рода прилив, который можно связать с началом отклонений во вращении планеты вокруг своей оси».

«Естественно, мы создали контрольную группу из трёх человек», – продолжил он, устраиваясь в кресле для долгой лекции. «Пещеры Три, Девять и Пятнадцать остаются такими же, какими мы их нашли по прибытии, с их центральным кристаллическим выступом. Мы разделили остальные на три группы по размеру, дав каждой группе особую диету: органические отходы, которые, по-видимому, мало влияют на рост; неорганические отходы, которые, как было показано, увеличивают размер в геометрической прогрессии по отношению к предлагаемому количеству; и смесь, пополам, для третьей группы, которая, по-видимому, процветает лучше всего».

«Мы сделали многочасовые записи», — удалось вставить Клер, пока Радни глубоко вздохнул, — «которые, как я утверждаю, не просто термоэлектрическая статика. Физал, наш лингвист, уверен, что различные ритмы — это своего рода разговоры».

«Это не так очевидно и не так интересно, как история, которую мы предположили о первичной звезде 478-S-2937 и связи с ней планеты», — продолжил Радни. «Звезда 478-S прошла через множество стадий, и наши исследования указывают на вероятность того, что планета Опал образовалась из продуктов выбросов на разных стадиях развития звезды».

«Ну, Радни, — твёрдо сказала Клера, — ты же знаешь, что теория Сариана столь же жизнеспособна». Она повернулась к Ларсу. «Наш астрофизик придерживается мнения, что эта звезда была огромной новой звездой, образовавшейся рядом с остатками других».