«О, повсюду. Рыбы-пауки, щелкалки, голубые тунцы, водомерки и киты-уэлладейцы».

Молодой человек говорил небрежно, как будто встречи с водными чудовищами не имели значения. И как, подумала про себя Киллашандра, она узнала, что он назвал именно так? Она нервно взглянула в сторону и увидела, как загорелись глаза Оррика, словно он надеялся, что каталог произведет на нее впечатление.

«На Спиндрифте ему подставил спину какой-то молодец», — гордо сказал Оррик. «И он пролетел пять миль с конькобежцем и сбил его, самого большого из когда-либо зафиксированных на Мандалае».

Киллашандра не была уверена, почему Оррик Четверг хотел превознести своего друга. Но это делало его более приемлемым в ее глазах. Шад был слишком молод, в любом случае. Киллашандра не предприняла дальнейших попыток разговорить Шада, а повернулась к Тиру и Оррику.

Несмотря на постоянные опасения по поводу потребления ею хармата, Оррик продолжал заказывать до тех пор, пока на планете внезапно не наступила полная темнота и в комнате не зажегся искусственный свет.

«Время обеда», — объявил Биянко громким, пронзительным голосом и активировал барьер, опустившийся над барной стойкой. Он появился через боковую дверь и резким жестом пригласил их к столику на четверых в другой стороне зала. Киллашандра не сопротивлялась предложению Оррика пообедать всем вместе и провела остаток вечера в их компании, слушая истории о рыбах. Она провела ночь одна — по собственному желанию. Она ещё не приняла решения.

Когда солнце взошло над краем моря, она находилась в частной лагуне отеля, покачиваясь на волнах, как раз в тот момент, когда корабли с надутыми парусами от утреннего ветра с невероятной скоростью выходили в открытое море.

К ее удивлению, Оррик появился в полдень и предложил показать ей немногочисленные развлечения Трилистника. Не испытывая отвращения, она пошла и обнаружила, что он очень приятный собеседник, сведущий во всех аспектах домашнего хозяйства Трилистника. Он увел ее с обычного туристического маршрута, за что она была благодарна. Она ненавидела этот ярлык, хотя и была туристкой, в любом мире, кроме Баллибрана. И она не дала Оррику Четвергу ни малейшего намека на свою профессию, несмотря на все его попытки вытянуть из нее информацию.

Не то чтобы ей нравилось быть скрытной, но лишь немногие миры понимали функцию кристальных певцов, и им приписывали некоторые весьма странные привычки и практики. Осторожность и осмотрительность Киллашандры теперь стали инстинктивными.

Ближе к вечеру на поясе Оррика раздался сигнал о необходимости вернуться в док: были замечены рыболовецкие лодки.

«Извини, дорогая», — сказал он, выполняя крутой вираж на своем быстром ласте. «Долг зовет».

Она решила присоединиться к нему на пристани, позволив ему думать, что она предпочитает именно его компанию. На самом деле, она хотела понаблюдать за молчаливой командной работой по швартовке и снова увидеть фигуру красного дерева Шэда Такера. Он был слишком молод для нее, снова сказала она себе, но был по-настоящему грациозным человеком, за которым стоило наблюдать.

В тот день рыбаки, утоляя жажду харматом в «Золотом дельфине», рассказали Киллашандре, что улов был быстрым и богатым. Такер казался необычайно довольным, и Киллашандра не удержалась и спросила, почему.

«Он уже достаточно натренирован, чтобы отправиться за пределы планеты», — сказал Оррик, когда Шэд ответил ленивым пожатием плеч. «Он не поедет». Оррик покачал головой, криво усмехнувшись. «Он никогда не улетает. Он здесь дольше, чем на любой другой планете».

«Почему?» — спросила Киллашандра Шада, а затем ей пришлось заставить Оррика замолчать. «Пусть Такер ответит. Он ведь знает, что думает, не так ли?»

Шад посмотрел на нее с легким удивлением, и безразличие покинуло его голубые глаза, сменившись интенсивностью, которую ей было трудно игнорировать.

«Это настоящий морской мир», — сказал Шэд, подбирая слова с мягким акцентом, — «а не какая-то там полуразвившаяся планктонная планета».

«Он недостаточно широко раскрывает губы, чтобы правильно произносить слова», — подумала она и задалась вопросом, почему он так себя оберегает.

«У вас есть лангустины ради прибыли, территы и камбалы для изысканного питания, ракообразные и двустворчатые моллюски для изысканной печени, а затем морские фрукты для постоянного урожая. Разнообразия. Я, возможно, куплю себе полоску земли и останусь».

«Вы осуществляете перевозки не только на баржах?»

Шэд был удивлен ее вопросом. «Все лодки ловят рыбу, когда она уходит. Потом ты идешь за остальными».

«Если у тебя есть душа к тяжелой работе», — мрачно сказал Тир Од Нелл.

Шад снисходительно взглянул на Тира. «Для глупости нужны только мышцы», — сказал он с лукавой ухмылкой.

Похоже, это был старый вызов, поскольку Тир ввязался в спор, на который Шад ответил с помощью привычки, выработанной многолетней практикой.

Ради извращения Килашандра уложила Тира в постель той ночью. Она не жалела об этом опыте, хотя между ними не было гармонии. Если это и не давало ей покоя, то его пылкость снимала остроту ее голода. Она не поощряла его просить большего. Где-то, давным-давно, она узнала, как делать это, не раздражая любовника.

К рассвету он ушел. Оррик заехал через несколько часов и отвез ее на ферму по выращиванию морепродуктов на полуострове, в десяти километрах от Трефойла к югу. Когда она поведала Максу Эннерту, фермеру, о своем опыте, все они оснастились дыхательными баллонами и отправились на подводную лодку.

Окруженная водой, изолированная своим следом из пузырьков, хотя и связанная проводником с Максом и Орриком, она поняла — возможно, не в первый раз, — почему певцы кристаллов искали водные миры. Ниже уровня моря существовала изоляция от слухового звука, облегчение от игры шума на уставших барабанных перепонках.

Они дрейфовали в нескольких дюймах над тщательно ухоженными морскими садами, Макс и Оррик время от времени срезали спелые виноградные или сливовые ветви и запихивали их в сетевые мешки, которые тащили за собой. Они обходили жнецов в обширной морской долине, где собирали водоросли. Время от времени мимо них проплывали свободные пряди, более полные и длинные из которых мужчины ловко вылавливали и запутывали в сетях.

Киллашандра с удовольствием следовала за Максом, чуть впереди Оррика, вытягивая шею и поворачивая тело так, чтобы как можно лучше видеть чистое море. Время от времени один из мужчин проверял ее приборы. Эйфория под водой могла быть проклятием, и они не знали о профессиональном иммунитете, которым она пользовалась.

Возможно, именно поэтому Оррик в какой-то момент поспорил с Максом, когда они находились под водой уже около двух часов. Но они оставались под водой еще почти три часа, прежде чем завершили круг. Когда они вышли из моря к причалу Макса, приближалась ночь с обычной тропической быстротой.

«Оставайтесь, Оррик, Киллашандра, если у вас нет других планов», — сказал Макс, но слова звучали отрепетированными, натянутыми.

Она вошла в комнату, где переоделась в морское платье, и услышала шаги Оррика прямо за своей спиной. Она не потрудилась закрыть дверь. Он закрыл ее и в следующее мгновение заключил в объятия. Она не сопротивлялась его натиску и не отвечала. Он отстранил ее от себя, удивленный, с вопросом в глазах.

«Я не подвержена эйфории, Оррик», — сказала она ему.

«О чем ты говоришь?» — спросил он, и его серые глаза расширились от невинности.

«А я плавал на подводной лодке по большему числу миров, чем Шэд».

«Ты ищешь Такера?» Он не выглядел ревнивым, просто ему было любопытно.

«Шэд…» Она пожала плечами, не желая относить молодого человека ни к какой категории.

«Но я тебе не нравлюсь?» Он, похоже, не был огорчен — ему просто было любопытно.

Она долго смотрела на него. «Я думаю…» Она помолчала, а затем высказала мнение, которое до этого момента было подсознательным. «Ты слишком сильно напоминаешь мне человека, которого я пытаюсь забыть».