Килла пробормотал нелестные эпитеты в адрес Боллама.

«Полагаю, такого рода обязанности ложатся на плечи Ланжецкого», — со вздохом продолжил Ларс, — «пастухом тех, кого никто другой не хочет посвящать в монахини».

«Я точно не завидую его работе».

«Я тоже». Ларс повернулся к ней с улыбкой, его глаза были полны нежности. «Но, с другой стороны, у меня был лучший из всех возможных партнёров».

«Ты!» Она изобразила подзатыльник. Она могла бы позавидовать Болламу, которому посчастливилось оказаться под присмотром Ланзецкого во время его первой поездки в горы: этот придурок не заслуживал такой чести. Странно, однако; она бы подумала, что Ланзецкий шантажом нанял бы кого-то другого, чтобы тот стал пастухом Боллама, приберегая свои собственные таланты, чтобы смягчить острые углы, возникающие у человека, когда тот познакомится с горами.

«Куда мы направимся, напарница?» — спросил ее Ларс, когда они вошли в Майлкей.

Киллашандра поморщилась. Обычная двойственность нахлынула в разум и тело. Певица резала кристалл, чтобы как можно чаще покидать Хребты. Но певица также должна была обновлять себя с помощью ограненного кристалла. Чем больше она резала из определенной жилы, тем легче было ее найти позже. Если она уезжала с планеты на какое-то время, это влечение уменьшалось. Но певице приходилось уезжать с планеты, чтобы облегчить пульсацию кристалла в ее крови. Отрезать слишком много было почти, хотя и не совсем, такой же опасностью, как и отрезать слишком мало. С Ларсом ей часто удавалось отрезать ровно столько, сколько нужно, и это было главным преимуществом певческого дуэта.

«Ты помнишь, где мы срезали эту зелень пару раз назад?»

Ларс бросил на нее долгий задумчивый взгляд.

«Что случилось?» — спросила она. «Мы срезали зелень, и, поскольку её нет в наличии, кажется разумным продать что-нибудь по самой высокой рыночной цене».

«Почему бы нам не выбрать черный?»

«Ты же знаешь, как трудно найти черного, хорошего черного», — ответила она раздраженным тоном. Она не хотела исключать черных из списка — никогда.

«Зелёный», — сказал он и слегка изменил курс саней. «Наш маркер, возможно, сильно потускнел», — продолжил он. «С тех пор, как мы срезали зелёный, прошло много штормов».

«Не так уж и много!»

Он ничего не сказал и тронул сани. «Это займет какое-то время. Успокойся».

Она рассматривала зазубренные вершины хребта. Пятна краски, старые и новые, указывали на претензии. Когда-то она узнавала маркеры по цвету и рисунку. Больше она не пыталась. Узор представлял собой черно-желтую елочку, которую Ларс старательно нарисовал на консоли. Она часто проклинала этот выбор, потому что рисовать узор на неровных каменных поверхностях было адом, но ей приходилось признавать, что черно-желтые елочки были хорошо заметны.

Сани рассекали небо, вершины и пики проплывали мимо нее в почти завораживающем размытии. Под сравнительно свежим пятном краски она заметила металлический блеск саней, наполовину скрытых под навесом каньона.

«Им следует быть осторожнее», — пробормотала она себе под нос. «Уступы могут обрушиться на вас».

«Что скажешь, Санни?» — спросил Ларс, и она, улыбнувшись, помахала ему, чтобы он не обращал на нее внимания.

Было уже позднее утро, когда он начал кружить на санях. «Кажется, я нашел одних», — сказал он, опуская сани и зависая над этим местом.

«Ты уверена?» Килла прищурилась, разглядывая камни, на которых виднелся хоть какой-то намёк на цвет: узор в виде ёлочки был практически неразличим.

«Конечно, я уверен. Давайте остановимся и посмотрим, что мы помним об этом месте?»

«Нам, конечно, нужно обновить маркер», — сказала она, раздражённая тем, что краска, которая должна была долго сохраняться на солнце, так сильно выцвела. Маркеры были тем, что удерживало других певцов от захвата территорий. Территория имела форму круга с радиусом в полкилометра, исходящим от нарисованного логотипа. Никто не должен был входить в обозначенное таким образом пространство. В качестве дополнительной защиты, маркер не обязательно должен был находиться на самом месторождении или где-то рядом. Месторождение могло находиться прямо на краю огороженного пространства, и певец всё равно мог заявить о своих правах.

«Сначала покрась, потом смотри», — сказал Ларс, озвучивая заказ.

Они рисовали, а затем сделали перерыв на еду, все время оглядывая круг, надеясь вызвать воспоминания об этом конкретном месте.

«Нам нужно спускаться», — сказала Килла, проглотив последний кусок. «На этой высоте всё незнакомо».

«Эни-мини, пица-тини», — скандировал Ларс, поднимаясь по кругу с вершины. На «тини» Ларс покинул круг в том направлении, спустив сани в небольшой каньон. Он ухмыльнулся Килле: случайный выбор часто оказывался удачным. Он аккуратно припарковал машину в тени, отбрасываемой более высокой стороной, и она кивнула, одобряя его осторожность. Они будут скрыты от глаз с воздуха до утра.

Она первой вылезла из саней, проводя пальцами по неровным каменным стенам каньона и надеясь уловить след кристаллического резонанса. Или найти следы предыдущей работы.

Ларс направился в противоположном направлении. Они встретились на другой стороне, не увидев ничего, что указывало бы на то, что этот каньон был тем, что они искали.

«Нам пойти налево или направо?» — спросил Ларс, когда они снова забрались в сани.

«Сразу пришло в голову! Точно!» — сказала Киллашандра после минутного трезвого раздумья. «Не то чтобы это было показателем».

Но она оказалась права: в узком овраге справа от места их первой высадки они наткнулись на следы вырубки.

«Я узнаю наш стиль где угодно», — сказал Ларс.

«Ты имеешь в виду свою», — ответила она, погружаясь в очередной долгий спор, пока они возвращались к саням и распаковывали свои акустические резаки.

«Было бы лучше, если бы мы подождали, пока на них не осветит солнце», — сказал Ларс.

«Не лучше и не хуже. На троечку».

Глубоко вдохнув, он пропел прекрасную, мощную, настоящую середину до, его глаза сверкали, он бросал ей вызов, как он это часто делал. Она пропела на терцию выше его ноты, так же мощно, как и он. Звук отскочил к ним, заставив их обоих вздрогнуть от полутонов.

«Некоторые из них треснули», — сказала Килла, но они оба, как один, двинулись к точке резонанса. «Зеленый, от силы его эха».

«Я же говорил, что помню, где мы косили траву».

Оказавшись на краю оврага, они снова пропели ноты и установили свои резаки на звук. Килла указала разрез, который она сделает, и приготовилась к первому душераздирающему крику ограненного кристалла. Не успела она установить резак, как Ларс направил свой на ладонь вправо.

Первый набор очистил несовершенный кристалл, обнажив широкую прожилку прекрасного зеленого цвета.

«Осколки, но эти афарианцы будут в ярости, когда услышат об этом», — сказала она, отрезая еще один кусок испорченного кварца.

«Что мы попробуем?»

«Разумеется, размеры общие», — фыркнула она.

Как только мусор рассеялся, они снова запели на случай, если им придется перенастраивать резаки, но ноты «до» Ларса и «ми» Ларса отчетливо отдавались в ответ. Вместе они расположили лезвия своих резаков и, сделав одновременный вдох, включили питание.

Глава 5

Темнота заставила их остановиться, когда они нарезали двенадцать прекрасных кристаллов и уложили их в мягкий контейнер для переноски, тщательно закрепленный ремнями в грузовом отсеке. Тихо, благодаря легкости, которую дарила долгая практика, они приготовили еду и съели ее. Затем, продолжая свои ритуалы, они умылись — наступят дни, когда кристальная песнь возьмет верх над этими привычками. Пока Ларс делал записи в журнале саней, Киллашандра стащила их двуспальную койку и достала одеяла. Они оба были готовы устроиться одновременно.