По крайней мере, в отличие от Мико, Веспасиан Август не ожидал, что я куплю рисовые лепёшки всем подряд в качестве угощения в конце недели для его ужасной семьи.

корнишоны. Потом мне пришлось держать под рукой кастрюлю, потому что Валентиниан, ужасный малыш Миши, объедался корнишонами и блевал прямо в моей недавно выкрашенной столовой. У всех детей Мико были громкие имена, и все они были негодяями. Валентиниан обожал меня унижать. Сейчас его главной мечтой было блевать на Нукс, мою собаку.

Теперь у меня была столовая. На той же неделе, когда её ремонтировали, я потерял лучшего друга.

Мы с Петронием Лонгом были знакомы с восемнадцати лет. Мы вместе служили в армии в Британии. Мы были наивными юнцами, когда вступили в легионы. Мы понятия не имели, что нас ждёт. Они нас воспитывали, обучали полезным навыкам и приучили к мошенничеству. Они также заставили нас провести четыре года в далёкой, неразвитой провинции, где нам ничего не давали, кроме трусости и нищеты. В довершение всего, случилось Великое восстание иценов. Мы вернулись домой уже не юношами, а мужчинами, и сплотились, словно щит. Циничные, мрачнее, чем бродяги с Форума, и с дружбой, которая должна была быть нерушимой.

Петро всё испортил. Он влюбился в мою сестру после смерти её мужа.

«Петроний желал Майю задолго до этого, — не согласилась Елена. — Он был женат, она тоже. Он изменял ей, а она — нет. Не было смысла признаваться в своих чувствах, даже самому себе».

Затем Елена замолчала, её тёмные глаза потемнели. «Петроний, возможно, женился на Аррии Сильвии именно потому, что Майя была недоступна».

«Чушь собачья. Он тогда едва знал мою сестру».

Но он встречался с ней и видел, какая она: привлекательная, независимая и в то же время опасная. Такая хорошая хозяйка и мать (все говорили) и какая умная девушка! Это двусмысленное замечание всегда подразумевает, что женщина, возможно, настороже. Мне самому нравилась нотка беспокойства в женщинах; Петроний не был исключением.

В окрестностях Авентина его считали образцом верного отцовства и добродетельного трудолюбия; никто не замечал, чтобы он любил рисковать.

У него были мимолетные подружки, даже после того, как он женился на Сильвии. Он остепенился, чтобы выглядеть хорошим мальчиком, но насколько это было правдой? Мне полагалось быть безответственным холостяком, бесконечной головной болью для моей матери – так похож на моего отца! Так непохож на моего брата, погибшего героя (хотя наш Фест был развалиной с хаотичной жизнью). Тем временем Петроний Лонг, усердный начальник дознания Четвёртой когорты вигилей, тихо порхал среди прекрасных цветов на Авентине, оставляя их счастливыми, а свою репутацию незапятнанной, пока не связался с серьёзным гангстером.

Дочь. Его жена узнала. Всё стало слишком публичным; Сильвия сочла этот позор слишком тяжким. Она казалась совершенно зависимой, но как только выгнала Петро, всё пропало. Теперь она жила с продавцом салата в горшочках в Остии.

Петроний, возможно, смирился бы с этим, если бы Сильвия не забрала их трёх дочерей. Он не желал отстаивать свои права опеки как римский отец. Но он искренне любил девочек, и они его обожали.

«Сильвия знает это. Эта проклятая женщина сбежала в Остию со злости!» Мне никогда не нравилась Аррия Сильвия. И не только потому, что она меня ненавидела. Заметьте, это имело значение. Она была чопорной девчонкой; Петро, закрыв глаза, справился бы лучше. «Её мерзкий дружок был вполне доволен тем, что продавал свои огуречные формы на Форуме; она подговорила его переехать, чтобы сделать ситуацию для Петро невыносимой».

Он был в ужасном положении, хотя на этот раз отказался со мной об этом говорить. Мы и так никогда не обсуждали Сильвию; это избавляло от неприятностей. Потом всё стало ещё хуже. Он начал признавать своё влечение к моей сестре; она даже начала его замечать. Как раз когда Петро подумал, что из этого что-то может получиться, Майя внезапно перестала с ним видеться.

Я ругался, когда обнаружил, что одна из моих сестёр хочет спать рядом с моим самым близким другом. Это может разрушить мужскую дружбу. Но куда неприятнее было, когда бросили Петро.

Должно быть, он тяжело это пережил. Хелене пришлось рассказать мне о его рефлекторном поступке:

«Марк, тебе это не понравится. Петроний подал заявку на перевод в когорту ви-жилов в Остии».

«Уезжать из Рима? Это безумие!»

«Там, возможно, для него не найдется работы», — пыталась успокоить меня Елена.

«Ох, крысы, конечно же, будут! Это непопулярная должность. Кому хочется работать в порту ниже по реке, перехитрить таможенников и утконосых воришек? Петро — чертовски хороший офицер. Трибун Остии обязательно на него набросится».

Я никогда не прощу свою сестру.

«Не вините Майю», — сказала Елена.

«Кто упомянул Майю?»

«Твое лицо говорит, Маркус!»

Елена кормила грудью ребёнка. Джулия сидела у моих ног, постоянно бодаясь головой о мои голени, раздражённая тем, что больше не является единственным объектом внимания в нашем доме. Это было правдой; я упорно игнорировал малышку. Нукс жевал один из моих шнурков.

«Не будь такой лицемеркой», — Хелена с удовольствием притворялась безмятежной матерью, укачивая новорожденного на руках. Это была игра;

Она спокойно придумывала, как бы меня приструнить. «Признайся. Тебе не нравилась сама мысль о сближении Петрония и Майи. Он был твоим другом, а ты отказывалась его делить».

«А она моя сестра. Её муж внезапно умер; она была беззащитна. Как глава семьи, мы никогда не считались с ней. Я не хотела, чтобы с ней церемонились».

«О, ты признаешь, что у Петрония плохая репутация!» — улыбнулась Елена.

«Нет. Не обращайте внимания на его других женщин. Он был верным последователем Майи, а моя сестра оказалась непостоянной, как блоха».

«Так чего же ты хочешь?» — Элена легко поддавалась влиянию. «Чтобы Майя Фавония сразу перешла от одного мужа к другому, просто потому, что появился заинтересованный мужчина и это удобно с социальной точки зрения?

Неужели у неё не будет времени оправиться после потери мужа, которого, как мы все притворялись, она любила?» Елена могла быть очень сухой и поразительно честной. О любви к этой пьяной неудачнице Фамии не могло быть и речи; я хрипло рассмеялся. Джулия захныкала; я наклонился и пощекотал её.

«Нет, Майе нужно время, чтобы подумать». Я мог быть рассудительным, даже когда это было неприятно. «Она хорошо подходит для работы на складе Па, и это идёт ей на пользу». Майя вела записи Па более добросовестно, чем он сам, и изучала антикварный бизнес.

«Пий Эней милостиво одобряет!» — усмехнулась Елена. Она заняла жёсткую позицию в отношении традиционных римских ценностей.

«Одобряю». Я проигрывал, но упорно стоял на своём. Любой глава семьи пытается противостоять ведьме, которая связывает его в узлы.

Многие женщины нашего уровня общества занимались бизнесом. Большинство начинали в партнёрстве с мужьями, а затем, овдовев, некоторые предпочитали оставаться независимыми. (Независимые вдовы, боящиеся быть обманутыми, были хорошей новостью для информаторов. Их дети тоже приносили доход, опасаясь, что вдовы планируют новый брак с кровососущими жиголо.) «Если Майя добьётся финансовой независимости, ей, возможно, всё равно захочется, чтобы в её постели был мужчина».

«И дорогой Луций Петроний, — с лукавством сказала Елена, — с такой практикой этого будет вполне достаточно!» Я решил воздержаться от комментариев. В глазах Елены читалось предостережение. «Думаю, Майя захочет мужчину, Марк. Но пока нет».

«Неверно. В последний раз, когда я видел Петрония, он держался в стороне. На празднике Вертумна Майя пыталась броситься на него».

«Петроний боялся, что его обидят. Майя неправильно оценила ситуацию. И она сама, Маркус, тоже может быть в замешательстве. Во-первых, — предположила Елена, — она долго была замужем и, возможно, потеряла уверенность в себе».

«Брак заставляет тебя забыть искусство любви?» — усмехнулся я.