Annotation
Линдсей Дэвис
Линдсей Дэвис
Тело в бане (Маркус Дидиус Фалько, № 13)
Линдси Дэвис
Тело в бане
РИМ И ОСТЬЯ ВЕСНА, 75 г. н.э.
Если бы не Рея Фавония, мы бы, наверное, с этим смирились. «Здесь стоит ужасный запах. Я не пойду туда, мне не нужно быть осведомителем, чтобы понять, что мы застряли. Когда четырёхлетняя девочка считает, что обнаружила что-то неприятное, просто сдаёшься и ищешь. Моя маленькая племянница не подходила к купальне, пока мы не доказали, что в кальдариуме нет ничего ужасного. Чем больше мы издевались и говорили ей, что в парной воняло только из-за новой штукатурки, тем сильнее Рея истерически кричала во время купания. Ничего не было видно, и мы все старались не обращать на это внимания. Но настойчивость ребёнка всех выбивала из колеи.
Был слабый запах. Если я пытался его учуять, то терял. Когда я решил, что ничего не было, я тут же снова его почувствовал.
По крайней мере, мы с Хеленой смогли вернуться домой, в наш новый дом.
Моей сестре Майе с детьми пришлось остаться там, на Яникуланском холме, в доме, который должен был стать для них убежищем от бед, и жить с другой бедой, Па. Мы с отцом Гемином мучительно пытались обменять дом. Пока я пытался найти мастеров для ремонта его старого обветшалого логова на берегу Тибра, он занял участок, над которым я работал уже несколько месяцев, и где оставалось только построить новую баню.
Дом на Яникулане находился в очень выгодном месте для тех, кто работал в северной части Рима. Он подходил Па, с его аукционным домом и антикварным магазином в Септе Юлия у Пантеона. Моя же работа требовала свободного доступа во все части города. Я был информатором, обслуживая частных клиентов, чьи дела могли завести меня куда угодно. Как бы мне ни хотелось переехать за реку, мне нужно было жить поближе к центру событий. К сожалению, эта разумная мысль пришла мне в голову только после того, как мы с Еленой купили новый дом.
По случайности, давняя подруга отца, Флора, умерла. Он превратился в сентиментального романтика, ненавидевшего особняк, который они делили. Мне всегда нравился прибрежный квартал у подножия Авентина. Поэтому мы организовали обмен. Подрядчики по строительству бань стали проблемой отца. Это было уместно, ведь папа познакомил их с Эленой. Мне нравилось ждать, как он убедит Глоккуса и Котту довести дело до конца – задача, с которой даже Элена не справилась, несмотря на то, что оплачивала их счета. Как и у всех строителей, чем ненадежнее они становились, тем грабительнее становились счета.
С Па мы не смогли победить: он каким-то образом всё же их починил. В течение недели Глоккус и Котта затерли последнюю шатающуюся плитку и убрались. После этого у отца появилась прекрасная хозяйственная постройка с полноценной холодной комнатой, тёплой комнатой, парной из трёх частей, аккуратным бассейном, встроенной раздевалкой с модными вешалками и ящиками для одежды, отдельной печью и дровяником, роскошными раковинами из греческого мрамора и изготовленным на заказ медальоном с изображением морского божества на одном из недавно выложенных мозаичных полов. Но, восхищаясь его Нептуном, люди также чувствовали странный запах.
В те моменты, когда я это замечал, мне казалось, что этот запах несёт в себе нотки разложения. Па тоже это знал. «Как будто комнату месяцами запирали, а внутри лежал какой-то старый чудак».
«Ну, комната совсем новая, а старая бухта, к сожалению, всё ещё жива». Я понял, что у папы, должно быть, были какие-то невнимательные соседи, о которых мы никогда не говорили в прошлой жизни. Я сам знал о подобных запахах по другим ситуациям. По неприятным.
Наступил вечер, после долгого жаркого дня, когда мы обнаружили, что больше не можем игнорировать вонь. В тот день я помогал папе копать террасу, Юпитер знает почему. Он мог позволить себе садовников, а я не из тех, кто строит из себя почтительного сына. После этого мы оба умылись. Должно быть, это был первый раз, когда мы мылись вместе с тех пор, как он сбежал, когда мне было семь. В следующий раз мы встретились, когда я вернулся из армии. Несколько лет я даже делал вид, что не знаю, кто он такой. Теперь мне приходилось терпеть изредка стычки со старым плутом, по социальным причинам. Он был старше; он был один на один с этим, но и я тоже стал старше. Теперь у меня было две маленькие дочери. Я должен был дать им шанс научиться презирать своего деда.
В тот вечер, стоя в жаркой комнате, нам пришлось принимать решение.
Днём я выполнил большую часть тяжёлой работы. Я был измотан, но всё же отказался от предложения Па соскоблить стригиль со спины. Я кое-как смыл масло сам. Па предпочёл отвар из чего-то похожего на измельчённые корни ириса. Нелепо. И в ту жаркую, душную ночь он был недостаточно сильным, чтобы перебить другой запах. «Рея, верно».
Я взглянул на пол. «Что-то гниёт в твоём гипокаусте».
«Нет-нет, поверьте мне!» — Па говорил тем же голосом, которым уверял идиотов, что какая-нибудь кампанская фальшивка может оказаться «школой Лисиппа», если на неё посмотреть с правильной стороны. «Я велел Глокку убрать гипокауст из этой комнаты. Его расценки были просто возмутительны для работ под полом. Я сам кое-что подсчитал, и, учитывая такую площадь отопления, я буду тратить на топливо в четыре раза больше…» Он постепенно сбавил обороты.
Я положил ногу на широкий ремешок банной туфли. Изначальный план Хелены предполагал как следует прогреть весь тёплый номер.
Как только она призналась, что задумала, я увидел планы. «А что ты тогда сделала?»
«Просто настенные дымоходы».
«Ты пожалеешь об этом, скупердяй. Ты на вершине. В декабре твои грубые части будут холодными».
«Давайте. Я работаю прямо у терм Агриппы». Вход был свободный.
Папа был бы в восторге. «Мне это место понадобится только в разгар лета».
Я медленно потянулся, пытаясь расслабить поясницу. «Пол прочный? Или они уже выкопали гипокауст, когда вы решили отказаться?»
«Ну, ребята уже начали. Я сказал им заложить пол над полостью и перекрыть все проходы в другие комнаты».
«Отлично, па. Значит, под этим полом не будет возможности проползти».
«Нет. Единственный путь — вниз».
Отличная работа. Нам придётся разбить мозаику, которую мы только что уложили, новехонькую.
Подпольное пространство в пригодном для использования гипокаусте должно быть высотой восемнадцать дюймов, или максимум два фута, с множеством плиточных столбов, поддерживающих подвесной пол. Там будет темно и жарко. Обычно они посылают мальчишек убирать, но сегодня я бы не стал заставлять ребёнка делать это – неизвестно с чем столкнуться. Я был рад, что не было стандартного люка для доступа. Это избавило меня от необходимости ползать внутрь.
«И что ты думаешь об этом запахе, Маркус?» — спросил мой отец слишком почтительно.
«То же, что и ты. Твой Нептун плывёт по течению. И никуда не денется».
Мы инстинктивно вдохнули. Мы уловили отчётливый гул.
«Ох, дерьмо Титана».
«Вот как он пахнет, па!»
Мы приказали печнику прекратить топить печь. Мы велели ему идти в дом и не выпускать всех остальных из дома. Я принёс кирки и ломы, а затем мы с папой принялись портить мозаику с морским богом.
Это стоило целое состояние, но Глоккус и Котта, как обычно, выполнили свою работу некачественно. Подвесной фундамент для мозаичных плиток оказался слишком мелким. Нептун, с его растрёпанными волосами из водорослей и ошеломлёнными кальмарами-прислужниками, вскоре бы развалился под ногами.
Постукивая стамеской, я нашёл углубление, и мы принялись за дело. Больше всех досталось отцу. Всегда импульсивный, он слишком быстро вонзил кирку, задел что-то и обрызгался вонючей желтоватой жидкостью. Он издал крик отвращения. Я отскочил назад и затаил дыхание. Тёплый восходящий поток воздуха принёс отвратительные запахи; мы бросились к двери. Судя по мощному потоку воздуха, подпольную систему, должно быть, так и не перекрыли полностью, как приказал отец. Теперь у нас не осталось никаких сомнений относительно того, что там, внизу.
