«Вот дерьмо!» Па сорвал с себя тунику и швырнул ее в угол, плеснув воды себе на кожу в том месте, где на него попала вонючая жидкость.

Он подпрыгивал от отвращения. «Ох, свинья ...

«Говорит Дидий Фавоний. Пойдемте, граждане Рима, соберемся и полюбуемся изяществом его ораторского искусства. Я пытался оттянуть момент, когда нам придется вернуться, чтобы взглянуть на него.

«Закрой свою надменную пасть, Маркус! Она гнилая и, черт возьми, тебя не задела!»

«Ну ладно, покончим с этим».

Мы прикрыли рты и отважились взглянуть. В низинке, которую ленивые рабочие, должно быть, использовали как склад для мусора, среди кучи нерасчищенного строительного мусора, мы откопали тошнотворный артефакт. В нём всё ещё можно было распознать человеческий облик, но это был полуразложившийся труп. Зима выдалась тяжёлой. Большую часть её Елена Юстина была беременна нашим вторым ребёнком. Она страдала больше, чем с первым, а я изо всех сил пыталась дать ей отдохнуть, присматривая за нашим первенцем, Джулией.

В тот год Юлия, став королевой дома, укрепляла свою власть.

У меня были синяки, доказывающие это. Я тоже оглох; ей нравилось проверять свои лёгкие. Наша темноволосая малышка могла развить такую скорость, что любому спринтеру на стадионе позавидовал бы, особенно когда она ковыляла к кипящей кастрюле или сбегала с наших ступенек на дорогу. Даже свалить её на родственниц было запрещено; в последнее время её любимым развлечением было бить вазы.

Весной в доме никаких улучшений не произошло. Сначала родился ребёнок.

Всё прошло очень быстро. И к лучшему. На этот раз обе бабушки были рядом, что усложняло ситуацию. Мама и жена сенатора были полны мудрых идей, хотя и придерживались противоположных взглядов на акушерство. Ситуация была достаточно прохладной, и мне удалось нагрубить им обеим. По крайней мере, это дало им тему, по которой они могли прийти к согласию.

Новая крошка заболела, и я поспешно дала ей имя: Сосия Фавония.

Отчасти это был реверанс моему отцу, чьё настоящее прозвище было Фавоний. Я бы никогда не унизился, отдав ему

Я бы с радостью поверила, если бы думала, что моя дочь выживет. Родившись худенькой и молчаливой, она словно бы сама себе приснилась. В ту минуту, как я дала ей имя, она оправилась. С тех пор она стала выносливой, как собачий хорёк. У неё также был свой характер с самого начала: любопытная маленькая чудачка, которая, казалось, никогда не была частью нашей семьи. Но все говорили мне, что она должна быть моей: она так много шума и беспорядка устраивала.

Прошло не меньше шести недель, прежде чем ярость моей семьи по поводу выбранного мной имени утихла до кипящих насмешек, которые возрождались лишь в день рождения Фавонии и на семейных сборищах каждого Сатурналия, а также всякий раз, когда некого было винить. Теперь меня все уговаривали завести няню для детей. Это было только мое и Елены дело, поэтому все высказались. В конце концов я сдался и отправился на рынок рабов. Судя по жалким образцам, Риму отчаянно нужны были пограничные войны. Работорговля была в упадке. Торговец, к которому я обратился, оказался помятым делосцем в грязной мантии, ковырявшим ногти на покосившемся штативе в ожидании какого-нибудь наивного простака с подслеповатым глазом и толстым кошельком. Он меня поймал. И все же попробовал болтать.

Веспасиан восстанавливал Империю, и ему нужно было чеканить монеты, и он совершал набеги на рынки рабов в поисках рабочих для золотых и серебряных рудников. Тит привёз в Рим множество пленных евреев после осады Иерусалима, но государственные служащие переманили мужчин для строительства амфитеатра Флавиев. Кто знает, куда делись женщины. Для меня это было не очень удачное зрелище. В текущей партии торговца было несколько пожилых восточных секретарей, давно потерявших способность видеть и читать свиток. Были и разные куски, подходящие для работы на ферме. Мне действительно нужен был управляющий для моей фермы в Тибуре, но это подождет. Мама научила меня ходить на рынок. Не скажу, что я боялся маму, но я научился бежать домой с тем, что было в списке покупок, и без личных угощений.

«Юпитер. Где сейчас покупают флейтисток, больных болезнями?»

Я дошёл до саркастического, горького состояния. «Почему нет беззубых бабулек, которые, по-твоему, могут танцевать голышом на столе, одновременно ткая шёлковую тунику и молоть модий пшеницы?»

«Женщин обычно расхватывают, трибун…» — Дилер подмигнул. Я был слишком удручён, чтобы ответить. «Могу похвастаться христианством, если хочешь натянуть лифчик».

«Нет, спасибо. Они пьют кровь своего бога, пока болтают о любви, не так ли?» Мой покойный брат Фестус встречал этих безумцев в Иудее и прислал домой несколько сенсационных историй. «Ищу няньку для детей; извращенцы мне не по карману».

«Нет, нет; я думаю, они пьют вино...»

«Забудь. Мне не нужен пьяный. Мои дорогие наследники могут подхватить плохие привычки, наблюдая за мной».

«Эти христиане просто много молятся и плачут или пытаются обратить хозяина и хозяйку дома в свою веру».

«Вы хотите, чтобы меня арестовали, потому что какой-то надменный раб говорит, что все должны отрицать святость Императора? Веспасиан, может быть, и ворчливый старый варвар-богоборец с прижимистыми сабинскими взглядами, но я иногда работаю на него. Когда он платит, я с радостью называю его богом».

«А как насчет симпатичной британки?»

Он предложил худенькую светловолосую девушку лет пятнадцати, которая сникла от стыда, когда грязный торговец откинул её тряпки, обнажив фигуру. Как и положено девушкам из племени, она была далека от пышнотелости. Он попытался заставить её показать зубы, и я бы взял её, даже если бы она его укусила, но она лишь отшатнулась. Слишком кроткая, чтобы ей доверять. Накорми её и одень, и в следующий миг она украдет туники Елены и бросит ребёнка ему на голову. Мужчина заверил меня, что она здорова, хорошо рожает и не имеет никаких судебных исков. «Очень популярна, британцы», – сказал он, ухмыляясь.

«Почему это?»

«Дешёвые цены. Тогда твоя жена не будет беспокоиться о том, что ты гоняешься за этой жалкой тварью по кухне, как она бы волновалась из-за какого-нибудь любвеобильного сирийца, который всё знает».

Я вздрогнул. «У меня есть определённые стандарты. Твоя британка знает латынь?»

«Вы шутите, трибун».

«Тогда это нехорошо. Послушайте, мне нужна чистая женщина с опытом воспитания капризных детей, которая впишется в молодую, стремящуюся к успеху семью».

«У тебя дорогой вкус!» Его взгляд упал на моё новое золотое кольцо для верховой езды. Оно точно отражало моё финансовое положение; его отвращение было открытым. «Мы делаем базовую модель без отделки. Большой потенциал, но нужно самому оттачивать мастерство… Можно завоевать их добрым отношением, понимаешь. В итоге они готовы умереть за тебя».

«Что, и мне придется оплатить расходы на похороны?»

«Тогда иди нафиг!»

Поэтому мы все знали, где находимся.

Я вернулся домой без раба. Это не имело значения. Благородная Юлия Хуста, мать Елены, пришла в голову блестящая идея выдать за нас дочь её старой кормилицы. Камилле Гиспале было тридцать лет, и она недавно...

Дай ей свободу. Её статус освобождённой женщины превзошёл бы все мои сомнения по поводу рабовладения (хотя мне пришлось бы это сделать; я теперь принадлежала к среднему классу и обязана была демонстрировать своё влияние). Но была и обратная сторона медали. Я прикинула, что у нас есть около полугода, прежде чем Хайспэйл захочет воспользоваться своим новым гражданством и выйти замуж. Она клюнет на какое-нибудь безвольное место; держу пари, он у неё уже припасён. Тогда я тоже буду чувствовать себя ответственной за него…

Хиспэйл не одобрила решение Елены Юстины покинуть свой шикарный сенаторский дом, чтобы жить с информатором. Она пришла к нам с большой неохотой. На нашем первом собеседовании (конечно, она нас опрашивала) стало ясно, что Хиспэйл рассчитывает на отдельную комнату в приличном жилище, право на большее количество свободного времени, чем на дежурство, на семейное кресло-переноску, чтобы защитить свою скромность во время походов по магазинам, и на изредка на билет в театр, а ещё лучше – на пару билетов, чтобы сходить с подругой. Она не согласилась бы на расспросы о поле или личности подруги.