«Архитектор. И заказчик, я полагаю».

«Ты ладишь с Помпонием?»

«Ну и ладно». Если бы Помпоний пнул его в пах и украл его корзинку с обедом, этот болтун ни за что бы не рассердился.

«Когда они выбирают стиль, вносите ли вы какое-либо предложение?»

«Я показываю им макеты. Они выбирают один или общую идею».

«А есть ли конфликт?»

«Нет», — солгал он.

Если он завершал полы на высочайшем уровне, как и его произведение искусства, он был настоящим мастером своего дела. Однако это не меняло того факта, что этот человек был угрюм до мозга костей.

«Вы встречали кого-нибудь по имени Глоккус или Котта?»

Он не спеша задумался. «Звучит знакомо…» — но покачал головой. «Нет».

«К какой они категории?» — спросил сын. Отец сердито посмотрел на него, словно вопрос был задан сгоряча.

«Строительство бань». Неровно выложенный плиткой «Нептун» отца не имел ничего общего с той изысканной элегантностью, которую заказали для дворца. «Они, конечно, делают полы по субподряду, но не такого качества, как у вас».

Не желая говорить, что в последний раз, когда я стоял на новой напольной мозаике, я проткнул её киркой, а потом мой отец раздавил её инструментом, превратив в труп, я закончил интервью. Оно едва ли продвинуло мои познания.

Тем не менее, у меня сформировались некоторые мысли о том, как бы я хотел, чтобы моя столовая была переделана дома.

Однажды. Однажды я был по-настоящему богат.

XIX

Когда я вышел, осматривая напольные покрытия, в соседней хижине фрескистов уже было тихо. Я заглянул туда.

Там царил тот же хаос, хотя и более тесно, ведь их лучшим другом был козл. Ему дали место там, где стоял бы стол, если бы эти ребята были гордыми хозяевами. Вместо этого они ели, сидя на корточках на полу (я это понял по беспорядку), и придвинули стол к окну, чтобы освободить больше места для стен. Им хотелось много-много свободного пространства, чтобы покрыть его своими блестящими мазками.

Последние художники, с которыми мне довелось иметь дело, были безумной толпой коррумпированных, бесцельных полупреступников из винного бара под названием «Дева». Они хотели свергнуть правительство, но не имели денег на взятки и не обладали харизмой, чтобы обмануть чернь. Большую часть времени они едва помнили дорогу домой. Они были связаны с моим отцом.

Достаточно сказано.

Эти шумные типы, вероятно, тоже были бездельниками. Сплошные азартные игры, выпивка и высокие идеалы в отношении систем ставок. Талантом они обладали в изобилии. По всей их хижине красовались фантастические образцы лессировки под мрамор. Изящные фиолетовые пятна на красном с прожилками белого. Блуждающие оранжевые полосы. Два оттенка серого, нанесенные губкой слоями. Пустой квадратный участок стены был сатирически подписан.

«Здесь лазуритовая синяя», вероятно, потому, что драгоценная краска была слишком дорогой, чтобы тратить её на эксперименты. Все остальные поверхности были замазаны.

Каждый раз, когда они приходили сюда отдохнуть, перекусить и выпить, им приходилось красить стены новой краской, просто чтобы насладиться разнообразием цветов и эффектов. Когда же их работа становилась ещё более одержимой, они создавали замысловатые полосы древесной текстуры, настолько совершенные, что казалось трагедией, что эта грубая хижина, где они экспериментировали, однажды будет снесена и сожжена.

Повсюду стояли банки с краской, по которым стекали огромные лужи. На полу остались пятна от краски. Я держался на улице.

«Кто-нибудь дома?»

Нет ответа. Мне было грустно.

ХХ

Когда я выходил из домиков, моя пятка поскользнулась в колеи. Я приземлился плашмя. Мокрая грязь облепила всю мою тунику. Я сильно повредил позвоночник. Когда я снова встал, ругаясь, боль пронзила всю спину и голову, ударив прямо в ноющий зуб, который я старался не обращать внимания. Мне предстояло ходить скованно ещё несколько дней.

Я расставил ноги, чтобы отдышаться. Эта часть дворцовой территории в настоящее время использовалась всеми. Чиновничьи бараки были довольно нарядными и располагались в правильном порядке. Разрозненные палатки приживал и бродяг были разбиты в более неопрятном лагере. Дым клубился от неразведенных костров. Запах сырых листьев таил в себе более тёмные ароматы, которые я предпочел не распознать.

У обочины пути были сложены пирамиды из огромных распиленных брёвен – могучих дубовых стволов из какого-то близлежащего леса. В других рядах высились квадратные штабеля кирпичей и черепицы, укрытые защитной соломой.

Где-то неподалёку я чувствовал едкий запах дыма – вероятно, известь обжигали для раствора. Здесь тяжёлые повозки, многие из которых ещё были с грузом, были выставлены в ряд, их быки и мулы были распряжены и стреножены. Если здесь и должен был быть сторож, то он отлучился в лес пописать.

Одна из повозок принадлежала Секстию. Я дохромал до неё. Элиан выглядел сильно небритым и заметно поседевшим. Он неловко свернулся калачиком в тесном пространстве сзади повозки и крепко спал.

Сенатор одобрил бы выдержку своего сына, хотя Юлия Хуста, которая благоволила своему агрессивному среднему ребенку, дала бы более резкий ответ.

Увидев грубую шкуру, я с трудом освободил её и осторожно накрыл его. Я был осторожен. Авл не проснулся.

Я на мгновение облокотился на колесо телеги, потирая ноющую спину. Затем я услышал какие-то звуки. Инстинктивно я почувствовал себя виноватым, прячась здесь в одиночестве. Это заставило меня с осторожностью появляться на людях.

Должно быть, я прокрался, как мышь, выскользнувшая из-за плинтуса. Мужчина, сидевший на крыше соседней повозки, первым делом подбежал ко мне. Его белоснежная туника привлекла моё внимание. Я хорошо его видел. Он вытаскивал старые мешки, которыми была прикрыта повозка, и заглядывал под них. Это мог быть владелец, ищущий что-то, или вор. Он выглядел скрытным, не совсем законным.

На самом деле я его знал. Это был Магнус, геодезист. Я был так удивлён, увидев, как он в одиночку прыгает по этим транспортникам, что, должно быть, резко дёрнулся. Он мельком увидел меня и попытался сменить позу. А потом упал.

Морщась, я прыгнул туда как можно быстрее. Он лежал на земле, но издавал достаточно шума, чтобы доказать, что часть его тела не пострадала. Из него лились густые и яркие ругательства.

«Чёрт тебя побери, Фалько! Как же ты меня напугал!» Я помог ему подняться на ноги. Он ревел и дёргался, притворяясь, что ему приходится вправлять конечности в суставах. Падение, должно быть, было настолько неожиданным, что он остался без движения, и это его спасло. В общем, он не пострадал.

Он заметил мою грязную тунику, поэтому я сказал: «Теперь нас двое, и мы каменеем, как доски. Я сам минуту назад упал. Что ты задумал, Магнус?»

«Проверяю партию мрамора», — небрежно бросил он. «А ты?» Учитывая, что он вёл себя странно, он пристально посмотрел на меня.

«Я пытаюсь выжать из мозаичиста больше двух слов за раз».

«Филокл? О, он такой болтун!» — рассмеялся Магнус.

«Верно. Он даже не сказал мне, что его зовут Филокл. А как насчёт другого — его сына, да?»

«Филокл Младший».

«Сюрприз!» Зачем тратить фантазию, придумывая другое название?

Мы медленно двинулись к главному месту. Магнус пострадал гораздо сильнее, чем я, но он восстанавливался. Должно быть, в целом он в хорошей форме. Не желая отступать, он настаивал:

«Возвращаетесь в офис по живописной дороге?»

Я с иронией подумал, что он говорил совсем как я, преследуя какого-то подозреваемого.

Не было нужды связываться с Элианом, поэтому я рассказал Магнусу, как накануне встретил человека, продававшего движущиеся статуи; я подыграл интересу двоюродного деда Скар к автоматам и просто сказал, что мне любопытно. «Этого парня там нет. Должно быть, он предлагает свои услуги Планку и Стрефону».

«Удачи ему», — усмехнулся Магнус. «Да, я сам нашёл его тележку».

Теперь мне действительно нужно было проверить. «А храпящий помощник?» Мне стало не по себе от того, что кто-то другой осматривает Элиана без его ведома. «Похоже, грубый тип!»