«Я не ищу работу. У меня и своих запутанных головоломок хватает».

Главный мозаичник, видевший меня ранее на совещании на объекте, начал меня вспоминать. Он и его помощник стояли, облокотившись на стол, держа в руках горячие кружки. На лицах обоих читалось одно и то же выражение отстранённой настороженности. Казалось, это было обыденностью, а не следствием моей личной неприязни.

«Фалько», — объяснил я помощнику, приглашая себя войти.

«Агент из Рима. Смутьян, конечно!» Никто не засмеялся.

Я нашёл место на скамье напротив. Между нами лежали наброски греческих ключей и замысловатых узлов. Я чувствовал запах низкосортного глинтвейна на уксусной основе, слегка приправленного ароматическими веществами; мне его не предложили. Двое мужчин ждали, когда я проявлю инициативу. Я словно стоял перед двумя настенными табличками.

Мы находились на огороженной территории офисов стройплощадки, за пределами основного участка, в северо-западном углу, рядом с новыми служебными зданиями. Сегодня я занимался декором. Мозаичисты уютно обосновались в одном из двух временных бараков, другой из которых был хаотичным владением художников по фрескам. Здесь они могли работать над чертежами, хранить материалы, испытывать образцы, а пока строители выделили им комнаты для декорирования, потягивать напитки и думать о жизни. Или о том, чем дизайнеры интерьеров забивают свои головы, когда мы, остальные, забывали о работе и мечтали о ремонте. В другом бараке маляры громко спорили, пока я проходил мимо. Я мог бы вломиться, надеясь, что это признак проблем на стройплощадке, но слышал, что речь идёт о гонках на колесницах. Я оставил шумных маляров на потом. Я чувствовал себя разбитым после вчерашнего переезда семьи в сжатые сроки. Вчера вечером я был почти разобран,

К нам заглянул Вероволкус. Он хотел осмотреть моих женщин, но они знали, как исчезнуть, оставив меня развлекать его. Теперь у меня болела голова, просто от усталости. Ну, вот и вся моя история.

Внутри, в тихом убежище мозаичистов, все стены были увешаны рисунками, некоторые из которых хаотично перекрывали друг друга. Большинство представляли собой мозаичные узоры в чёрно-белой гамме. Некоторые представляли собой законченные планы комнат с переплетёнными бордюрами и плиточными ковриками у входа. Некоторые представляли собой небольшие пробные узоры. Они варьировались от простых коридоров с прямыми двойными краями до многочисленных геометрических узоров, состоящих из повторяющихся квадратов, кубов, звёзд и ромбов, часто образующих коробки внутри коробок. Всё выглядело просто, но там были замысловатые зубцы, взаимосвязанные лестницы и решётчатые конструкции, которых я никогда раньше не видел. Обилие выбора говорило о большом таланте и воображении.

Планировалось, что каждая комната во дворце будет отличаться от других, хотя общий стиль будет сохранен. Два больших напольных рисунка выделялись особенно, заметно прибитые к свободному пространству стены. Среди немногих цветных вариантов, предварительный макет имел изумительный сложный гильош из переплетающихся нитей, образующих центральный круг. Он пока был пуст. Несомненно, планировался какой-то красивый медальон, хотя выбор короля на мифологический сюжет еще не был определен. Внутри витой рамки тянулось кольцо из богатой листвы осенних оттенков, восьмилепестковых розеток и изящных завитков листьев, преимущественно коричневых и золотых. Снаружи углы были заполнены чередующимися вазами и, почему-то, рыбами.

«Северное крыло», — сказал главный мозаичник. Его выразительное блеяние чуть не доконало его. Он не стал объяснять, что такое морская жизнь. Мне оставалось лишь строить предположения, что это украшение комнаты для рыбных ужинов.

Другой грандиозный дизайн был полностью проработан. Это был чёрно-белый, потрясающий ковёр из эффектных квадратов и крестов, некоторые узоры которого были составлены из наконечников стрел, розеток в форме компаса и геральдических геральдических лилий. Изображения были сложены вместе, создавая эффект трёхмерности, но я заметил, что неровности заставляют узоры как будто смещаться. По мере того, как я менял положение, перспектива неуловимо менялась.

«Его «мерцающий пол»1, — гордо сказал помощник.

«Северное крыло», — снова проворчал главный мозаичист. Что ж, искусное повторение было его искусством.

«Людям понравится», — льстил я им. «Если у вас здесь закончится работа, можете прийти ко мне!» Будучи людьми медлительными, чья жизнь текла в напряжённом ритме работы, они не стали острить на очевидную отповедь. Я сказал за них: «Не думаю, что могу себе это позволить».

Ничего не вышло.

Я попробовал еще раз: «Сейчас вам здесь особо нечего делать».

«Мы будем готовы, когда они будут готовы», — мрачно произнес вождь.

«Вижу, вы на голову выше среднего. Этот клиент не позволит себя обмануть подмастерьем и несколькими готовыми панелями, нарезанными в последний момент». Он снова не соизволил прокомментировать.

«Ваша самая важная деятельность происходит еще до того, как вы окажетесь на месте»,

Я задумался. «Создание дизайна. Выбор камней… полагаю, здесь будет в основном камень, никаких стеклянных осколков или сверкающих золотых и серебряных частиц?»

Он покачал головой. «Мне нравится камень».

Слишком. Твёрдый. Если хорошо обрезать, будет много отражённого света.

Можно добиться блеска без излишней броскости. Вы сами делаете мозаику?

«Когда придется».

«Сделали это в свое время?»

«Теперь я пользуюсь услугами команды».

«Свои? Ты их тренировал?»

«Единственный способ добиться хорошего соответствия цветов и единообразия размеров».

«Вы сами укладываете стяжки?»

Он усмехнулся. «Уже нет! Те времена позади».

Он отставил стакан. Его руки автоматически окунулись в корзины с мозаикой, разбросанные по столу, и он перебирал матовые миниатюрные плитки, словно бисер. Он и сам не подозревал об этом. Некоторые из этих образцов были крошечными, не меньше десяти на дюйм. Их укладка займёт целую вечность. Перед ним лежал пробный блок с полосой плотного переплетения четырёх цветов: белого, чёрного, красного и жёлтого, выполненного с изяществом.

«Зал для аудиенций».

Этот парень спас себя сам. Он спокойно провёл время; он проживёт долго, но суставы его всё равно будут ломить, несмотря на мягкие подколенные ортезы, а глаза его, должно быть, обречены.

Молодой человек, должно быть, его сын. У него был такой же вес, форма лица и манеры. Это были архетипичные мастера. Они передавали своё мастерство из поколения в поколение, развивая искусство в соответствии со временем. Их мир был замкнутым. Их работа была одиночной. Ограниченной личной сосредоточенностью человека, стеснённой досягаемостью его руки.

Это были рабочие, которые в своей повседневной жизни редко смотрели на то, что происходило поблизости. Видимо, им не хватало любопытства. От них веяло старинной, честной простотой. Но я уже знал, изучая это огромное здание, мозаичное

Рабочие были настоящим кошмаром. Они тратили время впустую, не вели надлежащего учёта поставок и завышали цены в казну больше, чем любая другая отрасль. Начальник знал, что я на это напал. Он молча бросил мне вызов.

Я тоже осмотрел кучу чёрных камней. Я позволил им медленно скатиться обратно в корзину. «Все остальные, с кем я общался, говорили мне, кого они ненавидят. Так кто же вас раздражает?»

«Мы держимся особняком».

«Вы приходите в конце работы, после последней завершающей сделки, и вы никого не знаете?»

«И не хочу», — самодовольно ответил он.

Сквозь тонкие стены доносился громкий хохот от непостоянных фрескистов. Я уже начинал думать, что они будут повеселее. «Как у вас с соседями дела?»

«Мы это решим».

«Скажите мне, когда в комнате есть замысловатый пол, что-то вроде вашего

Если дизайн «мерцающий», то ему нужны тихие стены. Вы хотите, чтобы люди любовались им, не отвлекаясь. И наоборот: если есть яркая живопись или жильцы планируют использовать много мебели, пол должен быть сдержанным, на заднем плане. Так кто же каждый раз выбирает основную концепцию дизайна?