Меня осенила мысль, пока я смотрел на него. «Фульвий закупает для тебя вещи — он долгое время был твоим поставщиком?»

«Не говори матери». Мама задушит Фульвия.

«Как проницательно! Вы двое уже много лет общаетесь?»

Папа кивнул. Это означало, что если дядя Фульвий был в сговоре с современными пиратами, то и папа тоже. Я закрыл глаза в отчаянии.

«Почти приехали», — успокоил меня отец. «Для меня это был чудесный подарок. Море и солнце. Счастливый день на рыбацкой лодке с моим сыном…»

Когда мы прибыли на его виллу, уже стемнело. Она оказалась такой же роскошной, как я и ожидал. Я старался не смотреть.

Недостатка в рабах не было. К Елене отправили гонца.

«Ты мог бы посоветоваться со мной. Что ты сказал, па?»

«Не о чем беспокоиться, дорогая, уехал на рыбалку с Джемином». О, здорово.

Я попытался думать о чём-то другом. «Разве эта вилла не находится рядом с Дамагорасом?»

«Он где-то на побережье. Правда, что он ранен?» — уговаривал папа.

«Заключен в камеру для бдения».

«Разве это хороший способ обращения с пожилым человеком?»

«Нет, но бдительные бессердечны, так что будьте бдительны! Что вы знаете о Дамагорасе?»

«Мы не общаемся», — пробормотал Па. «Я провожу вечера у себя в Риме; здесь я держусь особняком. Много непрошеных гостей — никогда не знаешь, с кем можешь столкнуться».

Я сказал, что прекрасно понимаю, что контрабандист не захочет связываться с главарем пиратов, и на этом я пошел спать.

Кровать оказалась такой же удобной, как и было обещано, и я спал так же крепко, как и любой человек, которого пытали и бросили в море, чтобы он утонул, прежде чем он вынес ужасные семейные откровения и выпил много вина, чтобы стереть из памяти ужасный день.

Ночь, чтобы восстановиться, была мне как раз нужна. Мне не терпелось отправиться в путь. Я проспал дольше, чем рассчитывал, но всё же успел позавтракать (ещё одним рабом) до появления Па. Горния, человек беспокойный, уже встал и упаковывал вещи в аккуратно крытую повозку. Он отвёз меня в Остию.

Он высадил меня недалеко от моей квартиры и поехал в сторону Рима. Я быстро пошёл домой и обнаружил записку, написанную на обороте той, что Па вчера отправил Елене. « Дорогой Скивер, если вернёшься, я был на похоронах».

Некрополь у Римских ворот. Надеюсь, ты поймал большую рыбу. HJ

Я умылась холодной водой, переоделась в новую одежду и надела свои второсортные ботинки, безуспешно пыталась расчесать свои просоленные кудри, а затем на секунду задержалась у кроватки Фавонии. Моя семья отсутствовала, но это помогло мне восстановить связь с ними.

Я проехал мимо дома Привата. Мои дети были там, под присмотром; я не стал их беспокоить. Юные Марий и Клелия были в саду перистиля; они научились возиться с водопроводными системами статуи Диониса. Бог вина издал громкий, выгнутый звук, от которого они покатились по полу в приступах смеха. Затем они подняли головы, увидели меня и с восторгом бросились на меня. Аргос, пес Нукса и Мариуса, спавший в тени, поднял глаза, лениво вильнул хвостами и снова заснул.

«Дядя Маркус! Все тебя искали».

«Тогда у меня проблемы».

«Ну, если тебя убьют на похоронах, — утешала меня Клелия, — это будет удобно. Какие розы ты хочешь видеть на своём гробу — красные или белые?»

«Ты выбираешь за меня».

«Двойные — мои любимые».

«Я потерял меч», – сказал я Мариусу. «У Петрония есть запасной?» Мой племянник не должен был знать, но он знал и сразу же принёс его мне. Это было простое оружие в простых ножнах, но удобно сидевшее в руке и идеально заточенное. Пристегнув его, в привычном высоком боевом положении под правой мышкой, я сразу почувствовал себя лучше. «Спасибо, Мариус. Поцелуй девочек за меня».

«Мы будем их стражами», – заверила меня Клелия своим торжественным тоном, – «если мать и тётя Елена заставят тебя упасть на меч». Пока Мариус нёс меч, она тоже убежала, чтобы вернуться с второй лучшей тойгой Петро, чтобы на похоронах я могла быть одета как положено, с головой, скрытой её объёмными складками.

Милые дети. Я решил не упоминать, что их двоюродный дед был сообщником пирата, а их дед занимался контрабандой произведений искусства.

ЛИВ

Марк Рубелла, возможно, пытался помешать похоронам Феопомпа превратиться в шумную вечеринку на пляже; в действительности же он устроил шумную вечеринку на некрополе. Поскольку Родопа решила проводить своего возлюбленного у Римских ворот, это было настолько публично, насколько это было возможно. Когда я прибыл, празднество было в самом разгаре с самого рассвета, и пыл не собирался утихать.

Все, кто проезжал по главной дороге в Остию и обратно, наверняка знали об этом. Рубелла выглядел мрачным, наблюдая за группой бдительных стражников, пытавшихся разогнать толпу.

"Въезд запрещен!"

«Скажи им, сынок».

Радостно помахав трибуне, я проехал мимо его регулировщиков.

Направляясь на шум, я пробрался между рядами колумбариев. Некрополь был похож на небольшой городок из миниатюрных домиков для мёртвых.

Они были построены из прочного кирпича, многие с двускатными крышами. В некоторых двери были распахнуты; в большинстве имелось главное помещение с нишами по стенам на двух уровнях для размещения урн. Параллельно главной дороге из Рима шла широкая, вымощенная травертином улица; она была полна людей, направлявшихся на проводы Феопомпа.

«Стой!» — кулак ударил меня в грудь. «Это моя тога?»

«Ох, чёрт. Я думал, что спрятал ту каплю соуса, которую ты стащил, когда надел его в прошлый раз».

Петроний Лонг был проницательным мерзавцем – и он рычал. «Тога была чистой, когда ты её стащил, Фалькон. Вижу, она моя, а не та лохматая штука, о которую ты обычно спотыкаешься». Моя тога, оставленная мной в Риме, досталась мне по наследству от брата Феста, который предпочитал роскошный ворс и чрезвычайно длинный подол. Я её ещё ни разу не перешивал, потому что терпеть не мог её носить.

Этот тоже был слишком длинным для меня: Петроний Лонг на полголовы выше. Я накинула складку одолженной одежды на свои взъерошенные локоны. Это

Создал печальную пародию на благочестивого человека, идущего на жертвоприношение, но я сделал кислое лицо и жеманно пошёл для пущего эффекта. Петро кокетливо свистнул. «Перестань кричать, как каменщик на эшафоте, Петро, мне нужно замаскироваться».

«Прятался от Елены? Где же ты, чёрт возьми, пропадал? Мне вчера пришлось весь порт обыскать ради тебя, а тут какое-то безумное сообщение пришло».

«Папа в хорошей форме…» Я не выдал его. «Как Хелена?»

«Кроме ярости?»

«Я невиновен. Если бы начальник порта выполнил свою работу, он бы увидел, как меня похищает банда головорезов-иллирийцев».

«Те, кто здесь сегодня?» — Петроний оживился и прижался ко мне. «Вот это да! Они рассердятся, что ты сбежал? Я приду и посмотрю».

Он ткнул меня в тогу, пощупал меч, а затем показал мне рукоять того, что носил под плащом. Я признался, что взял его запасной.

«Моя на дне моря. Жаль, что я потратил силы на её полировку».

«Повезло, что ты не упал».

Я слабо усмехнулся.

Похороны проходили посреди широкой улицы, которая к тому моменту была запружена людьми. Церемония уже начиналась, но казалось, что ничего особенного не происходило уже несколько часов. Знакомые друг с другом скорбящие сидели группами, пытаясь вспомнить имя того толстяка, который сильно напился в прошлый раз, когда они были на похоронах.

Люди, которые никого не знали, разминали затекшие конечности и выглядели скучающими.

Отца убитой горем девушки нигде не было видно, но его деньги были налицо. Этот бедняга Посидоний, должно быть, оплатил всё, начиная с огромного костра, за которым ухаживала половина похоронных бюро Остии, с полной римской свитой – оркестром, многочисленными рядами наёмных плакальщиков и священнослужителей. Родопы были одеты в лучшие белые траурные одежды, плюс был устроен грандиозный пир для всех желающих. Прихлебатели, никогда не видевшие Феопомпа, жадно уплетали еду.